Неподвижная земля - Алексей Семенович Белянинов

Двери камер 87-й и 38-й с протяжным стоком распахнулись… Появился начальник тюрьмы, с ним — несколько военных. В их присутствии прокурор зачитал решение о замене смертной казни пожизненной каторгой и ссылкой в Закаспийский край.

Один документ тех лет. Правда, этот приговор Кавказского военно-окружного суда касается не Калиновского и его товарищей, а другого человека, с которым я встречался в Махачкале, да и вынесен он по другому делу.

Тем не менее стоит его привести:

«Приговором названного суда, состоявшимся 31 июля 1919 г. и утвержденным 1 августа 1919 г., определено:

арестанта ГЕОРГИЯ УЦЕХО, по применении и постановлению того же суда от 17 августа 1919 г., к нему приказа Главнокомандующего за № 1226 за 1919 г. за преступление, предусмотренное 2 п. 108 ст. Уг. Улож. по редакции прик. Доброармии 1918 г. с применением ст. 139 Ул. о нак. угол., а именно: за службу, несенную им в большевистской Армии, деятельность которой была направлена во вред Доброармии, и за избиение и расстрел прапорщика Тимофеева, лишить всех прав состояния и отдать в каторжные работы сроком на 13 лет 4 мес.

Срок наказания исчислять с 6 июля 1919 г.

I). Смертная казнь, ввиду несовершеннолетия УЦЕХО, заменена ему, на основании ст. 139 Ул. о нак., каторгою на 20 лет, каковой срок по применении к нему того же суда от 17 августа, приказа № 1223 сократить на 1/3, т. е. До 13 л. 4 мес.».

И в письменном отношении Дагестанского областного тюремного инспектора на имя начальника Петровской тюрьмы, датированном 19 декабря того же 1919 года, требовалось донести ему до сведения о переводе арестанта в другое место, а также — впоследствии — об отбытии им срока наказания.

Одних — пожизненно… Другого — на 13 лет и 4 месяца. Соответствующие параграфы и статьи уложения о наказаниях. Для того, очевидно, чтобы доказать и убедить: главнокомандующий генерал Деникин представляет власть не только твердую, но и законную. И ее, этой власти, хватит надолго…

Слухи в Петровске, несмотря на отмену смертного приговора, ходили самые мрачные. Заключенных и осужденных по самым различным делам для высылки в Закаспий набиралось 380 человек. И что стоило охране утопить их посреди моря, покосив предварительно из пулеметов. Ведь точно никто не знал, что сталось с теми, кого деникинцы поспешно вывезли морем в январе. Все было окутано тайной, и именно поэтому ничего доброго ждать не приходилось.

Добившись помилования, профсоюзы потребовали, чтобы заключенных до восточного побережья Каспия сопровождала наблюдательная комиссия. В числе пятерых были там Георгий Чернокошкин, учительница Серебрякова, Сазонова Домна Ивановна — первая артистка любительской сцены в клубе Петровска-Кавказского.

Ссыльных принял трюм парохода «Экватор». С ними отправлялись и двое ребят из Центрокаспия, и, очевидно, присутствие моряков, способных вести корабль, породило в горячих головах мысль о захвате судна, ценой любых жертв — с тем чтобы идти на север, в Астрахань, к Кирову.

Домне Ивановне было разрешено посещение трюма, и она по некоторым словечкам, намекам, умолчаниям догадалась, что ребята что-то затевают. Она предупредила Калиновского, и ее предупреждение подействовало: это не риск даже, а чистое безумие, самоубийство. «Если б ты вышел на палубу, то увидел бы — за нами хвостом тянется «Карс». Миноносец… Надо выжить, надо беречь себя для будущего».

Об этом будущем им тайком передали еще в тюрьму: Асхабад занят красными войсками, они продолжают развивать наступление, и недалек тот день, когда будет взят Красноводск.

Однажды получил разрешение спуститься в трюм Жора Чернокошкин. Ему Калиновский и рассказал, с кем в Петровске надо посчитаться, как только придут наши. В первую очередь назвал, конечно, «Бориса» — Бочкарева. Напомнил, чтобы непременно передали в Астрахань, как погиб брат Раскольникова. Ну, может, он не родной брат, зовут же друг друга моряки «братишка»… Может, он назвал Раскольникова, чтобы тому передали.

Тихая погода сопутствовала им и при переходе через Каспий, и при высадке. Вплотную к берегу «Экватор» подойти не мог, — заключенных перевозили на шлюпках, и потом они по пояс в воде брели к отлогому песчаному берегу. Кое-кто из матросов успел им напоследок шепнуть: Красноводск вот-вот будет у красных. Это — раз… Но пока что вдоль берега идти, пожалуй, не стоит. Есть слух, — когда рабочая делегация убедится, что высадка миновала благополучно и «Экватор» уйдет, с «Карса» спустят десант, который займется судьбой осужденных. Еще говорят, и это тоже надо иметь в виду, что у паромной переправы через пролив на Кара-Бугазе белые поставили заслон.

У Калиновского, когда он уже сидел в шлюпке, спущенной с парохода, неожиданно произошла стычка, словесная… Стоя у борта, рыжий поручик с тонким нервным лицом послал им прощальный привет:

— До встречи… Вот вы и достигли своей обетованной земли!

Калиновский был молодой, несдержанный.

— Да уж, ваше благородие, — откликнулся он. — Если случится встретиться на нашей земле, вам оттуда до рая — рукой будет подать…

Поручик стал судорожно расстегивать кобуру, но Домна Ивановна, стоявшая рядом, уцепилась за руку и не дала ему выхватить наган, а сама быстро-быстро приговаривала, что стрелять — такого уговора не было. А тут еще матросики «экваторские» — свои все же ребята — налегли без команды на весла, и шлюпка рванулась к берегу.

Их обступила безмолвная пустыня, которая ничего не могла присоветовать. Их было триста восемьдесят человек — совершенно разных, по-разному воспринимавших обстановку, по-разному определявших спасительный выход, хоть каждый стремился к этому, и только к этому.

С ними выслали одного туркмена, и он доказывал, что идти на Красноводск рискованно: а вдруг — десант, или вдруг белые сумеют долго обороняться и сдадут Красноводск не так скоро… Он брался провести прямо на Асхабад через пески. В Асхабаде большевики обосновались крепко, и уж там-то их ждет самый добрый прием. Нашлись люди, разделившие его точку зрения, — и они ушли с ним.

Калиновский был с теми, кто решил идти вдоль берега, напрямик. Десант — может быть, его высадят, а может быть, и нет. Кроме того, подход «Карса» удастся заметить загодя, вплотную к берегу он подойти не сумеет, а пока шлюпки перевезут солдат, видно будет… Заслон у Кара-Бугаза?.. Но если верить матросам (а почему бы им не верить?), наши действительно вот-вот возьмут Красноводск, и тогда заслон снимут.

В этой группе пошли Миша Кузьмин, Емельян Гоголев, заведующий типографией в Темир-Хан-Шуре, Иван Иванович Кошелев, в прошлом командир одного из партизанских отрядов, Соловцов Андрей Андреевич. Присоединились и оба матроса из Центрокаспия, и еще одноногий матрос, сумевший скрыть, что он работал в Чека.

Были и такие, которые вообще не могли тронуться с места, и они оставались ждать — неизвестно