Люби себя, как я тебя (сборник) - Юлия Добровольская

Прошли понедельник, вторник, приближались выходные. Лера записалась на работу на субботний день — ей не хотелось быть дома. И в воскресенье она тоже куда-нибудь уйдет… Можно поехать на залив, уплыть далеко-далеко по холодной воде и не вернуться… Нет, не удастся — еще лед не сошел.

В воскресенье утром позвонил Гарри.

— Лера, здравствуйте. Я вам звонил вчера весь день.

— Я работала.

— Срочная работа?

— М-м-м… Да.

— А что вы делаете сегодня?

— Собираюсь уйти.

— Куда?

— Не знаю.

— А мне можно с вами?

Они провели день — чудный весенний день, — гуляя по городу, пообедали в уютном ресторане из новых, кооперативных, посмотрели фильм «Желтая подводная лодка», на который случайно налетели, вспомнили юность и попрощались у Лериного подъезда. Лера вежливо пригласила Гарри подняться, но он сказал, что едет за город, путь неблизкий, а в субботу снова вернется в квартиру сына и, если можно, позвонит ей.

В загородном доме не было телефона — Гарри нарочно не устанавливал его, чтобы не отвлекаться на звонки и визитеров, которые не рискуют ехать в такую даль, не удостоверившись в том, что хозяин на месте.

— Впервые сожалею об этом, — сказал Гарри. — Мы могли бы по вечерам поболтать немножко на сон грядущий… Вы непревзойденный собеседник, Лера.

Рабочая неделя прошла не так вяло. Леру грела перспектива встречи с Гарри, с которым ей было не так одиноко и удивительно легко.

Потом Гарри улетел на месяц в Рим — читать курс лекций в университете. Она ждала дня его возвращения, радуясь, что есть чего ждать.

Настало лето. У Леры и Гарри вошло в привычку проводить выходные вместе. Изредка они навещали кладбище. Оказалось, что оба относятся к этому месту не совсем так, как принято у людей: холодные могильные камни отнюдь не сближали их с теми, чьи имена были высечены на них. Положив цветы и помолчав немного, они отправлялись бродить по аллеям некрополя, как по парку.

В конце июля Гарри планировал поездку к своим родителям в Палангу на пару недель, как делал это каждый год, и предложил Лере составить ему компанию. У Леры подходило время отпуска, и она с радостью приняла приглашение. Задумавшись на миг о том, как будет выглядеть в глазах отца и матери зрелого мужчины их дружба, она отмела этот вопрос, полностью положившись на Гарри.

Как-то вечером, приводя в порядок квартиру, Лера засиделась в Катькиной комнате. Она раскрыла чемодан, притащенный сестрой из последней поездки, к которому долго не могла притронуться, и стала разбирать его содержимое. Пересмотрев этюды, она на самом дне нашла тетрадку — обычную школьную общую тетрадку. С первых строк Лера поняла, что это дневник. Она закрыла его и не решалась открыть вновь. Потом подумала, что если прочтет что-то, не предназначенное для чужих глаз, то не станет продолжать и сожжет его.

Катька описывала повседневные события в своей обычной шутовской манере. Иногда попадались словесные зарисовки пейзажей, портретов.

Лера испытывала смешанные чувства, читая записи: живая Катька вставала перед глазами, — она слышала ее голос, смех, но понимание того, что ее уже нет и никогда больше ни этот голос, ни смех не зазвучат наяву, сжимало душу смертельным отчаянием.

Лера научилась изливать свои боль и тоску в слезах. Это было новое для нее занятие и поначалу удивляло. Но, поняв, что слезы приносят облегчение, Лера перестала сдерживаться. «Старею», — подумала она, поплакав заодно и по этому поводу.

Дневник закончился, и Лера, пролистнув чистые листы, обнаружила, что в самом конце есть еще одна запись. Она перевернула тетрадь.

На первом листе было выведено Катькиным торопливым почерком:

«История Деда Бена, рассказанная им самим» (подчеркнуто).

И дальше — совсем уж каракулями, не успевающими за мыслями своей хозяйки:

«Предисловие» (подчеркнуто).

«Дед Бен. Настоящее имя — Вениамин. 49 лет».

«Ничего себе — дед, — подумала Лера, — тогда я — баба? Он же всего на два года старше меня!» И разревелась. Успокоившись, она продолжила прерванное занятие.

«Красивый: длинные вьющиеся волосы, курчавая борода, густые брови — все белое как лунь. А ГЛАЗА!.. смотри портрет».

«Портрет-то ты ему отдала, глупышка! А мне ведь обещала рассказать, что там за глаза такие…» Лера снова посморкалась и утерла слезы.

«Мы с дедом полюбили друг друга, как родные. Я рассказала ему все про Гарьку и наши с ним душетрепания. Он сказал, что, если бы я была мужиком, он бы без обиняков назвал все своими именами.

В ответ он рассказал мне свою историю со всеми выводами, которые сделал, и дал почитать маленькое Евангелие, полученное в подарок от одного миссионера, главу 13 Первого послания святого апостола Павла коринфянам. Это про любовь и про то, что ничто не имеет смысла, кроме любви. Дед Бен переписал для меня эту главу своим каллиграфическим почерком».

На следующей странице был приклеен розовый листок, исписанный круглыми мелкими буквами, озаглавленный тринадцатой главой того самого послания.

Леру поразила красота и простота сказанного апостолом.

Катькина запись продолжалась.

«Он сказал мне: выпиши в столбик из стихов с 4-го по 7-й определения любви, а еще лучше, в два — параллельно: под буквой «Г» и под буквой «КОТИК» (так меня дед Бен звал), а потом плюсиками пометь то, что у тебя получается, а минусиками — то, что нет. И где стоит минусик — работай, работай и работай, Котик. И твой Г. пусть работает. А не хотите, сразу расходитесь и больше не пытайтесь никогда никого любить — не получится без работы над собой никакой любви.

Вот такой гениальный план. Держись, Г.! Да и Котик — держись! Любовнички хреновы!..»

Дальше крупными буквами было выведено:

Мальчик Веня рос в деревне, вдалеке от крупных городов. Его первое воспоминание — это материнский вой. Он так и сказал: я помню себя с того момента, как услышал вой матери, проводившей отца на войну. Вене было три года. Он был младшим из четверых. Войну помнит плохо: только голод, холод, скитания.

Потом вернулся отец — без ноги и кисти на руке. Стал работать почтальоном, т. к. водителем уже быть не мог. Появилось еще двое. Веню это злило: и так есть нечего, а они детей рожают. Ему хотелось как можно скорей закончить школу и уехать подальше от бедности и сочувственных взглядов и стать кем-нибудь большим и значительным, чтобы поменяться ролями с теми, кто смотрит сейчас на него сверху вниз.