Жена изменника - Кэтлин Кент

На площади неподалеку одна от другой сидело около десятка женщин — у некоторых были плетеные корзинки с рассадой из огорода, у некоторых метлы и сушеные травы. Отдельно стояли или сидели мужчины — бондари и гончары, — в основном без дела, потому что летний урожай еще не собирали, но шуму от них было не меньше, чем от женщин. Как только Джон подъехал ближе, все разговоры сразу же прекратились. Скопление деревенских жителей показалось Марте похожим на рой кусачих насекомых, соревнующихся за лучшее положение в медовых сотах, и у каждого вместо языка было по жалу. Но в отличие от пчел, способных укусить лишь однажды, а потом обреченных на смерть, эти кумы и кумушки могли, подобно осам, впрыскивать свой яд снова и снова. Гул стих только на время, необходимое для внимательного осмотра новичков, а потом возобновился. Уж конечно, подумала Марта, сейчас разберут по косточкам вновь прибывших.

Марта помогла Пейшенс выйти из повозки и нашла ей место среди других женщин, а сама направилась прямо к ткачу — полному человеку, стриженному под горшок. Но вскоре ее постигло разочарование, ибо она увидела лишь несколько грубых одеял, сотканных им собственноручно и разложенных на земле. Когда же она сказала ему, что ищет товар, чтобы сшить себе новую мантилью, он с улыбкой пригласил ее заглянуть к нему в фургон и там вытащил из мешка рулон английской шерсти. Стряхнув с шерсти пыль, покрывавшую ее, точно вторая кожа, Марта увидела, что ткань переливается глянцем цвета темной черепицы после дождя, а пощупав качество материи, поняла, что именно это ей и нужно. Но ткач отказывался брать за шерсть только одного поросенка, а ей не хотелось отдавать двух, потому что она собиралась приобрести еще и новый фонарь. Марта показала ткачу испачканные в пыли пальцы, давая понять, что материя-то залежалась, ибо для местных цена на нее слишком высока. Так что совершенно очевидно, что лежит она, наверное, уже не один месяц, не считая времени, которое ушло на доставку из Англии.

— Помилуйте, — говорил продавец, — я ждал эту ткань почти восемь месяцев. Восемь месяцев! — Ткач нахмурился и покачал головой. — Вы только взгляните на фактуру. Подержите в руках. Видите, какая тяжелая. А оттенок в точности как цвет ваших глаз. Помилуйте, хозяйка, не просите, чтобы я уступил так много.

— Нет, — отрезала Марта, пригвоздив ткача взглядом.

Она говорила «нет» на все его уверения и описания жертв, на которые он пойдет, приплатив, считай из собственного кармана, за второго поросенка. Марта достаточно насмотрелась на то, как торгуется отец, и прекрасно знала, когда нужно продолжать, а когда развернуться и уйти. Мотнув головой, она вернула товар продавцу и зашагала прочь. Но, пройдя шагов двадцать, услышала оклик:

— Ну ладно, хозяйка, так и быть, приплачу шесть пенсов. Но вы сами сообщите моей жене, что из-за вас она оказалась в нищете.

Улыбнувшись, Марта взяла ткань и деньги и показала ткачу на повозку, из которой следовало забрать поросят. Затем она попросила его рассказать, где находится жестянщик, и с ужасом обнаружила, что хижина жестянщика совсем рядом с участком пастора. Молоденькая женщина в саду, закончив работу, вернулась в дом, и Марта быстро прошла к мастерской, надеясь, что преподобный сейчас не у себя, а в молитвенном доме. Марта тихонько постучала в закрытую дверь и подождала, пока к ней со звуком, похожим на цоканье копыт, не приблизятся тяжелые шаги жестянщика.

Вдруг со стороны площади до нее донесся смех, и, обернувшись, она увидела стайку ребятишек, а с ними несколько девочек постарше. Они дразнили кого-то, чье лицо было не разглядеть за мелькающими детскими спинами. Марта покачала головой, подумав, как часто болтающиеся без дела дети приносят несчастье какому-нибудь другому ребенку или животному, маленькому и безответному. Одна из девочек завизжала с ликующей злобой, и Марта помрачнела при мысли, что самые очаровательные детишки порой становятся очень дурными.

Стайка рассыпалась, мальчики и девочки разделились на группки, и теперь Марта увидела, кого они мучили. Это была женщина, заключенная в крепкие колодки, так что ее голова была наклонена к пальцам ног. Несчастная громко молила, чтобы ее освободили. Просила пить, умоляла пожалеть ее, но ребята убежали играть дальше, а больше никто на площади не обращал на нее внимания, разве только кто-нибудь досадливо кивал в ее сторону. Марта повернулась к двери и занесла руку, чтобы снова постучать, но тут дверь распахнулась, и перед ней появился худощавый мужчина в поношенной, но чистой рубашке и в жилете и с бельмами на обоих глазах. Его подбородок был нацелен куда-то за ее плечо, однако голова немного склонилась набок, словно человек прислушивался к дыханию гостьи.

— Добрый день, — вежливо сказал жестянщик. Потом, помолчав, добавил: — Могу я услышать ваш голос? Чтобы сообразить, кто вы и где стоите. Понимаете?

— Я пришла купить светильник, — ответила Марта, в последний раз взглянув на женщину в колодках.

— Да-да, конечно, — сказал жестянщик и отошел на шаг назад, чтобы пропустить Марту внутрь.

Помещение напоминало темную пещеру. С сомнением переступив порог, Марта поняла, что жестянщик работает в темноте, ибо ни одного окна ей разглядеть не удалось. Единственным источником света была расположенная неподалеку от верстака топка, где мастер паял кусочки меди, еле-еле озарявшие мастерскую. Мужчина быстро захлопнул дверь, и Марта, оказавшись в темноте, неуверенно замолчала. Жестянщик прошел прямо к верстаку и наклонился над топкой, чтобы зажечь тонкую восковую свечу, которую затем вставил в отражающий фонарь.

При свете, внезапно озарившем мастерскую, Марта увидела, что все вокруг аккуратно подметено и прибрано, на крючках вдоль стен висят светильники разных размеров, а на полу под ними стоят корзины — одни были наполнены чашками и вилками с длинными зубцами, а другие более мелкими предметами, которые Марте было трудно разглядеть. На верстаке она заметила множество инструментов, и все они были разложены в строгом порядке: от жутковатых с виду клещей до малюсеньких, толщиной с волосок, нагелей и кернеров. Жестянщик стоял рядом, осторожно перебирая инструменты, словно хотел удостовериться, что каждый на своем месте. Она глядела на его руки, завороженная их беспокойными движениями, — его пальцы, длинные, как ольховые прутики, казалось, имели множество сочленений.

— Ваш голос мне незнаком.

Он ждал, когда сможет начать говорить, и заговорил только теперь, когда она, глубоко вздохнув, спросила про светильник.

— Меня зовут Марта Аллен, — сказала она, чувствуя, что от работы паяльного тигля под языком появляется горьковатый привкус.

Жестянщик выжидающе поднял брови, но ничего не сказал.

— Мне нужен светильник. Чтобы зажигать вечером, — добавила она, что прозвучало довольно глупо, как будто он не знает, что днем лампа не нужна.

Мужчина слегка сжал губы, его веки тяжело опустились, прикрыв глаза, отчего он сразу же приобрел разочарованный, но в то же время самодовольный вид.

— Для вечернего чтения, наверное? Или же для записей личного характера?

Почувствовав в его тоне намек, Марта сжалась, так как сразу же вспомнила про зашитую в наволочку красную книжицу.

Уверенным шагом он подошел к стене, на которой висели фонари и светильники, и спросил:

— Какой вы возьмете?

— Мне нужен такой, который дает больше света, чем свеча. Я, знаете ли, записываю расходы. Мне подойдет отражающий фонарь, такой как у вас на верстаке.

Жестянщик сложил руки перед собой, и его длинные пальцы свободно повисли, прикрыв пах.

— Ах, жаль, что у меня он один и к тому же мой собственный, как видите.

Потом он замолчал и, склонив голову набок, стал ждать.

— Правда жаль, — ответила Марта, немного помешкав. — Ну что ж, тогда... спасибо вам... Меня там ждет моя кузина госпожа Тейлор...

Марта повернулась, чтобы уйти.

— Если хотите, я продам вам свой, — к ее удивлению, предложил жестянщик и, вернувшись к верстаку, обхватил фонарь снизу обеими руками.

— Но у меня есть только шесть пенсов... — сказала Марта.

Большой светильник с зеркалами на верстаке жестянщика стоил — она точно знала — гораздо больше, чем лежавшие в ее переднике шесть пенсов.

— Так он уже старый. Подождите минутку, я смажу петли и протру зеркала. Пожалуйста, присядьте.

Он указал на табурет у верстака, неожиданно проявляя заботу и улыбаясь, похоже, совершенно искренне.

Обезоруженная его теплотой, несмотря на первоначальную настороженность, Марта подошла к табурету и села, сложив купленную материю на коленях.

— Я не знал, что вы из семьи Тейлоров, — сказал жестянщик, вынув свечку, горевшую внутри фонаря, и установив ее в стоящий рядом простой медный подсвечник.

Он начал разбирать фонарь, аккуратно раскладывая на верстаке его части. Теперь горела только одна оплывающая свеча, и из-за нехватки отраженного света комната стала казаться меньше, а в ее углах вновь начали копошиться тени.