Селеста, бедная Селеста... - Александра Матвеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его рука обвила мою талию, красные вспухшие губы приблизились к моему лицу. Я испугалась, происходило что-то непонятное мне. Я попыталась отстраниться, отводя лицо, опаленное его обжигающим дыханием.
— Мне надо поговорить с вами, — прошептала я, стараясь увернуться от его поцелуев. Тщетно, его губы присосались к моему лицу, скользнули к шее, на мгновение оторвались, я услышала настойчивый хриплый шепот у самого уха:
— Я знаю, малышка. Клянусь, Лешка ничего не узнает. Мы будем осторожны.
Я уперлась ладонями ему в грудь, насколько могла запрокинула голову, пытаясь увидеть его глаза, выдохнула из последних сил:
— Нет!
— Да, да, — снисходительно шептал он, целуя меня в шею, — ты права, что может этот мальчик? А я — я дам тебе счастье…
Что же это? Господи, что происходит? Градов не обращал внимания на мое сопротивление, его руки налились силой, стискивали меня, сдавливали, прижимали к себе. Я задыхалась, теряла силы. Но еще пыталась объясниться:
— Вы не поняли. Я не затем здесь. — Мой голос жалко шелестел.
— Затем. И я все правильно понял. Со мной нельзя играть в такие игры, девочка. Ты завела меня, и придется идти до конца.
Он уже не казался влюбленным. Голубые глаза потеряли выражение, затуманились, рот приоткрылся, а руки… Руки безостановочно шарили по моему телу, тискали грудь, заползали в трусики.
Я уже не пыталась ничего сказать, молча упорно отталкивала от себя обезумевшего мужчину, в ужасе от непоправимого, что могло произойти.
Мое сопротивление еще больше разжигало Градова. Он заломил мне руки за голову, повалил меня на диван, сам навалился сверху, коленом раздвигая мои ноги. Под халатом на нем ничего не было. Я почувствовала прикосновение чего-то горячего, твердого, пульсирующего и изо всех сил сжала ноги, выталкивая твердое колено.
Градский зарычал и перехватил мои руки одной рукой, освобождая другую. На один миг он ослабил хватку. Но мне хватило. Собрав все силы, я сколько могла согнула колени и, что было мочи толкнув Градова, вывернулась из-под него и рванулась в сторону.
Я скатилась с дивана, больно приложившись плечом, вскочила и отбежала, отгородившись столом.
Градов, отлетевший от толчка в угол дивана, поднимался, готовый продолжить битву.
Он разительно переменился. В нем не осталось ничего от привычного шарма. Похоть, только похоть двигала сейчас мужчиной, и никакие доводы не могли его остановить.
Я не думала о побеге, просто ждала, когда он поднимется на ноги. Он поднялся, не запахивая халата, сделал шаг ко мне, и тогда я выкрикнула ему в лицо свое признание.
Я стояла растерзанная, стягивая обрывки сарафанчика на груди, слезы безостановочно текли по моему лицу. Все совсем не напоминало придуманную мной сцену. И человек, которому я выкладывала свою правду, совсем не походил на придуманного мною. Этот человек оказался обыкновенным подонком, насильником, но я не хотела этому верить. Не хотела и все, и плевать мне было на очевидное. Я все на что-то надеялась, поэтому и сказала ему то, ради чего пришла.
Он не сразу понял, о чем я говорю. Его мысли и помыслы занимала другая проблема. Когда же до него дошел смысл моих слов, он расхохотался хрипло и грубо, глядя мне прямо в глаза.
Я окаменела, не веря происходящему. У меня не оказалось для этой минуты даже слез, чтобы оплакать свою мечту.
Сейчас Градов мог делать со мной что угодно, я бы не нашла сил сопротивляться.
Но он остыл, спокойно и презрительно окинул взглядом мою жалкую фигуру, запахнул халат, сел точно посередине дивана, закинул ногу на ногу и цинично закончил:
— Так что нет никаких препятствий для нашей любви. Кончишь дурить — приходи, я всегда к твоим услугам.
Столбняк оставил меня. Зато вернулись слезы, я зажала рот рукой, подавляя рыдания, и побежала к двери.
Я выбежала из кабинета и застыла, не зная куда двинуться. Мир рухнул. Лешкино лицо выплыло из тумана. Я сорвалась с места, рванулась влево в узкий проход к задней двери.
— Алька! — Лешка топал сзади. Мои мысли заметались. Я не могла допустить, чтобы он догнал меня, не могла его видеть, не могла с ним говорить.
Нога зацепилась за что-то мягкое — я упала, толкнув дверцу стенного шкафа. Дверца открылась, я на коленях заползла в шкаф, зарылась во что-то меховое, душно пахнущее нафталином. Я закрыла лицо руками, заглушая рыдания, стараясь не дышать, боясь чихнуть.
Лешка пронесся мимо, через мгновение вернулся, хлопнул дверью кабинета, до меня донеслись мужские голоса. Я плотнее вдавила лицо в ветошь, зажимая уши. Я не хотела слышать. Сейчас, сейчас он скажет Лешке, повторит те слова, что сказал мне.
Я скорчилась, умирая от раздирающей душу боли, и потеряла сознание.
Плохо соображая, я выбралась из вороха старой одежды, выползла из шкафа, в коридорчике встала на ноги и чутко прислушалась. Меня никто не искал.
Медленно, стараясь не шуметь, я пробралась к себе в комнату и упала на постель. Грудь страшно болела от рыданий, но я больше не плакала. Теплый меховой Кошка вспрыгнул на постель и начал методично слизывать слезы с моих щек узеньким шершавым язычком. Значит, я все-таки плакала.
Кошачье сочувствие растрогало меня, я прижала к себе гибкое тельце и уснула под тихое мурлыканье у самого уха. Против обыкновения свободолюбивый Кошка не вырывался. Лежал тихонько, согревал меня, вздыхал, а в его мягком животе под моей ладонью журчал маленький моторчик, создавая мурлыканье.
Я спала и спала. Один раз стук в дверь, и Лешкин голос разбудили меня, но, видимо, не совсем. Я приподняла голову, хотела сказать: «Уходи», — но не знаю, сказала ли, голова упала на подушку. Я снова отключилась.
Проснулась окончательно я от боли в плече. Кошка развалился поперек меня чуть ниже ключиц, большей частью веса давя на левое плечо. Плечо затекло, я пошевелилась и невольно застонала от боли. Кошка нехотя приподнял треугольную мордочку, недовольно мяукнул и снова полез на меня с явным желанием поспать еще.
— Кисонька, милый. — Я погладила длинную спинку и тихонько столкнула животное со своей груди.
Кошка сел в позу рыночной копилки и внимательно смотрел на меня.
— Не знаю, — ответила я на невысказанный вопрос и отвернулась от круглых желтых глаз. Я действительно не знала, что буду делать дальше.
Хотя нет, знала. Знала, что сделаю прямо сейчас, в следующую минуту. Уеду. Немедленно. Ни с кем не объясняясь. По дороге дойду до автомагистрали, а там на попутке доберусь до Москвы. Говорят, это небезопасно. Но что более страшное может со мной случиться? Водитель потребует оплату натурой? Не буду садиться в легковушки, остановлю какой-нибудь самосвал или рефрижератор.