Селеста, бедная Селеста... - Александра Матвеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Зачем это? Разве кому-то из нас жизненно необходимо выпить?
Понимая, что веду себя недопустимо, я тем не менее дерзко обвела взглядом веселые лица. Но они просто не заметили мой сарказм.
— Но, Аленька, это же коллекционное вино, Глебу Александровичу его подарили во Франции.
— Папа прикопал его для самого торжественного случая.
— Сегодня именно такой случай.
— Папа, спасибо тебе. Честное слово, я не забуду.
— Вот за что я люблю тебя, Глебчик. Ты умеешь быть милым и щедрым, как никто.
Чему они радуются? Ведь это только наш праздник. Праздник нашей встречи. Я прямо улыбнулась в обращенное ко мне лицо, принимая бокал с вином.
Мы играли в карты и пили вино. Градов плутовал, шутил, дразнил. Он был молод, весел, обворожителен и завел нас всех. Не помню, когда я еще так смеялась, когда чувствовала себя такой счастливой, так любила окружающих.
Это был настоящий праздник. Праздник, подаренный мне удивительным, лучшим в мире мужчиной. Таких праздников будет много в моей жизни. Я поклялась себе в этом, укладываясь спать. И никто — никто не сможет помешать мне, отнять его у меня. Я помнила вкус его губ на своих губах. Он естественно и просто поцеловал меня на лестнице у моей двери. Они провожали меня вместе с Лешкой. Лешка тоже хотел поцеловать меня в губы, но я повернула голову, и его поцелуй пришелся мне в щеку. Я сохранила на губах вкус и ощущение дорогих незабвенных губ.
В растрепанных чувствах я осталась одна в своем временном пристанище. В комнате оказалось душно из-за закрытых окон. Окна держали закрытыми во всем доме, вокруг которого кружили полчища комаров. Почему-то никому из хозяев не приходило в голову приобрести москитную сетку или хотя бы завесить форточки марлей.
Я открыла одну створку окна и постаралась растянуть шторы так, чтобы не осталось ни одной щелочки. Конечно, удалось это не очень, щелочек осталось множество. Ну что ж, добро пожаловать, комары! Если свет не включать, может, поменьше прилетит?
Еще одна надежда в прах! Только легла, над ухом тоненько запел комар, точнее, комариха, где-то читала, что у них самец-вегетарианец (пыльцу кушает), а самка — вампир (кровь сосет).
Я натянула простыню до носа, тщательно расправив и подогнув вдоль тела, и закрыла глаза. Градов еще лучше, чем я себе представляла. И я ему понравилась. Точно, понравилась. Я постараюсь, я очень постараюсь, и он полюбит меня. Вот только Лешка…
Я завертелась под простыней. Лешка… Господи, что делать?
Из тьмы перед закрытыми глазами выплыло прекрасное мужское лицо, и счастье затопило мою душу. Все будет хорошо! Да-да, все будет хорошо! Я открою ему мою тайну. Он сможет полюбить меня и гордиться мною. Я все сделаю, чтобы он полюбил меня, и гордился мною, и показал своим друзьям и своим родителям.
Интересно, кто его родители, живы ли они? Те бабушка и дедушка, в квартире которых живет Лешка — они чьи родители? Скорее всего Лешкиной мамы… Лешка…
Тихий свист под окном заставил меня подпрыгнуть чуть ли не на метр. Сердце выпрыгивало из груди. Чего я испугалась? Я ведь точно знаю, кто свистит.
— Леша, ты?
— Ага. Выходи, посидим.
— Нет, я спать хочу.
— Какое спать? Смотри, как хорошо. Завтра поспишь.
— Не шуми, всех перебудишь.
— На эту сторону ни одного окна не выходит. Никого я не разбужу. Выходи.
— Нет. Спокойной ночи.
— Аленька, на минуточку. Я хочу тебя поцеловать, — жалобно протянул Лешка и шмыгнул носом.
Поцеловать? Но ведь это теперь невозможно. Никак невозможно. Как мне сказать ему?
Не слушая Лешкиных причитаний, я снова забралась в постель, снова старательно расправила простыню, подоткнула со всех сторон, закрыла глаза. Зазвенело сразу несколько комариных голосов.
Что сделает Лешка, когда узнает? Ведь он хочет жениться на мне. Он любит меня. Вот и пусть любит. Мы вместе с… расскажем ему все-все. Он все поймет. Ведь никто не виноват, что так случилось. Наверное, сначала Лешка загрустит, но потом он поймет, и мы будем счастливы. Мы все будем счастливы. Я, Лешка и отец.
Дежа вю. Повторение. Позднее солнечное утро, пустой дом, чисто прибранная кухня. Сегодня я знаю, кто где. Лешка поехал в городок за продуктами. Мария Алексеевна послала. Утром, лежа в постели, я слышала, как они ругались сначала в коридоре под лестницей, потом на крыльце. В этой семье не умели говорить тихо, и я узнала, что Лешка «в гробу видал эти деликатесы и не для того приехал, чтоб как полоумный бегать за жрачкой, и что в других семьях дети на каникулах отдыхают и, если бы мама его хоть немного любила, она не подняла бы его ни свет ни заря в половине одиннадцатого и не погнала бы в жару на рынок». И много еще чего. В ответ Мария Алексеевна визгливо перечислила все жертвы и лишения, перенесенные ею ради горячо любимого, но неблагодарного детища.
Послушала их и неожиданно снова заснула и проснулась с четко сформулированной мыслью. Ужасно хочется увидеть Глебчика. Хоть одним глазком. Как прекрасно придумала Мария Алексеевна звать его Глебчиком. Я тоже так буду, пока мысленно, а после нашего объяснения попрошу у него разрешения так его называть. Конечно, он разрешит. Что здесь такого? Я совсем взрослая. Вытянув губы трубочкой, тихонько выдыхаю: «Глебчик», — и смеюсь. Смеюсь, спускаясь по лестнице, смеюсь в кухне. На столе горбится бумажная салфетка. Совсем белая, раскрашенная красным фломастером вдоль и поперек. Верчу салфетку то так, то эдак, читаю Лешкины каракули: «Люблю, скоро вернусь, целую, кушай хорошо, гуляй по саду, жди меня, целую, целую, целую». Поворачиваю салфетку еще раз, снова: «Целую» и сто штук пурпурных сердец. Молодец Лешка, не ленивый.
Заныло сердце, но я привычно успокоила себя: все будет хорошо. Как хорошо? Об этом не хотелось думать. С утра проблема не казалась такой легко разрешимой, как вечером. Скажем мы Лешке, а он возненавидит нас: и отца и меня.
Кошка поставил лапы мне на колени, требуя поделиться колбасой. Я оторвала неровный кусок от своего бутерброда и протянула Кошке. Он деликатно принял угощение и унес подальше от меня. Мало ли что, вдруг пожалею о своей щедрости и отниму.
Жаль, что посуда после завтрака вымыта. Ополаскиваю свою чашку, ставлю на сушку, с тоской смотрю в пустую мойку. Ну, что, им трудно было побросать чашки-тарелки и уйти? Так нет, все вымыли, оставив меня без осмысленного времяпровождения. Вон, даже пол, против обыкновения, подмели. А может, как раз по обыкновению? Может, когда хозяин дома, у них всегда идеальный порядок, просто в его отсутствие Мария Алексеевна слегка расслабилась? Или за порядком у них Таня следит, приехала и все вымыла? А может, сам Глебчик? На какой фиг я себе этим голову забиваю?