Кремль - Сергей Сергеев

– Интересный вы народ, предприниматели! Когда государство вмешивается в дела бизнеса – крик поднимаете. А если конкуренты прижмут – приходите и просите помочь.

Лабинский опустил глаза и не стал возражать. Да, он просил помочь. Много раз. И не только тогда, когда его прижимали.

– Вопрос в принципе важный. Я лично убежден, что кризис не повод для сведения счетов. Нельзя допускать, когда в результате соперничества наступает коллапс целой группы компаний. В таких случаях государство должно употребить власть, – сказал президент. От насмешливого тона не осталось и следа. Слова звучали жестко и веско. Даже угрожающе. – Мы обсудили два вопроса: объединение металлургических компаний и судебные иски Гранина. Эти вопросы как-то связаны между собой или это разные темы? Что, Гранин и другим предъявляет претензии?

– Основной удар Гранин направляет против моих компаний. Что довольно странно. Мы с его банком были партнерами более восьми лет. Рассчитываем как минимум на понимание, а он пытается выжать все соки.

– Кризис высветил новые грани отношений. Иногда неожиданные, – многозначительно произнес президент.

– По крайней мере мои отношения с Граниным не выдерживают проверки кризисом. За других говорить не буду. Точно не знаю, кому он еще вчинил иски. Два вопроса, по-моему, тесно связаны. Если мы объединим компании в условиях, когда активно судимся, грош цена такому объединению.

– Хотите юристов лишить работы? – коварно заметил президент. – Я ведь тоже юрист.

– Дело не в этом. Сегодня создадим мегакорпорацию, а завтра счета будут блокированы судебными решениями, – тяжело вздохнул Лабинский.

– «Титаник» получается.

– С той разницей, что «Титаник» столкнулся с айсбергом в открытом океане, а корпорация может затонуть, образно говоря, не выходя из порта. Прямо у причала. Как только разобьют бутылку шампанского о борт, так сразу и затонет. Сначала нужно снять судебные иски, а потом объединяться.

– Интересная идея, но нереальная. Иски все равно будут. Бизнес без судебных процедур развиваться не может. Вопрос в масштабах. Гранин, конечно, перебирает. Нужно поспокойнее реагировать. Кстати, о мегакорпорации. Какие-то невнятные сигналы поступают о компании Морева. Я пока не могу разобраться. Ничего не доходило?

«Нужно сдавать Морева, – подумал Лабинский. – Иначе мне не поверят. Да и какие проблемы? Кто он мне – сват или брат?»

– Насколько мне известно, Морев утратил контроль над компанией, – пояснил Лабинский.

Ему сразу стало легче. Предложили объединиться с Моревым, заранее зная, что этот номер не пройдет. А реально нужно держаться от него подальше. Горелым попахивает.

– Что это значит?

– Нужно проследить, у кого реально акции.

– Не так просто это сделать в офшорах, – задумался президент. – Что касается исков Гранина, обещаю с ним переговорить. Может, стоит мне вас вместе с Граниным принять?

– Не хотелось бы. Поругаемся в вашем присутствии. Неудобно.

– Понятно. А я, значит, должен разбираться в вашем споре. Не поделили песочницу, шалуны!

Посмотрев в спину Лабинскому, спешащему к двери, президент отметил, что тот выглядит намного бодрее, чем когда входил в кабинет.

Дождавшись, когда олигарх скроется в приемной, он тут же соединился по прямой линии внутренней связи с Дюком:

– Почему мне не доложили материалы по списку стратегических предприятий? Мы поддерживаем обращение Морева или нет? Где экспертная оценка?

– Сроки исполнения еще не вышли. Доложим вовремя. Сейчас проверяем все материалы, – поспешил заверить Дюк.

Президент любил рассказывать байку про суетливого начальника из старой партийной гвардии, который часто вызывал «на ковер» подчиненных, забывая, чего ради он их позвал. В таких случаях он грозно спрашивал:

– Делаете?

– Так точно, делаем.

– И не затягивайте!

Теперь президент уже не рассказывал эту анекдотичную историю, поскольку ему самому часто приходилось говорить ту же самую фразу: «Не затягивайте».

Правда, в отличие от партийного чиновника он ничего не забывал.

И ничего не прощал.

Глава 21

Спасение утопающих...

Тут обнаружилось, что разбойники следили за нами гораздо внимательнее, чем мы думали...

Вечером Ратов с Марикой отправились в Московский дом музыки на концерт известной британской исполнительницы. Появившись перед зрителями в скромной кофточке и офисных брючках, молодая стройная женщина кокетливо улыбнулась и тут же устроилась у клавиатуры органа, лихо перекинув ноги через диванчик, стоящий перед инструментом.

Ратов поморщился. Ему показалось, что орган требует торжественности и даже некоторой мрачности.

Однако первое впечатление улетучилось под напором могучих аккордов. Перед завершающим каскадом мятежных и стонущих звуков артистка не удержалась – подняла вверх обе руки и потрясла ими, как это делают футболисты, забившие гол в ворота противника: «Какая же я молодец! Вот как получилось».

В зале раздался доброжелательный смех.

– Великолепный концерт. Можно поучиться жизнерадостности, – сказала Марика.

Под впечатлением музыки и обаяния исполнительницы Ратов чувствовал себя отдохнувшим. Словно ничего не случилось. Однако уже в машине, возвращаясь домой, он вспомнил о разговоре с Вороновым. Да Ратов о нем и не забывал. Просто впечатление потускнело, как запотевшее зеркало. Отодвинулось вглубь. Потерялось под действием ярких впечатлений. А сейчас вновь приобрело резкие очертания, как черно-белая фотография в ванночке с проявителем.

Игорь попытался обнаружить в зеркале заднего вида подозрительные авто. Невозможно. Слепили фары, отблеск мокрой мостовой, многоцветная реклама.

Марика молчала. Она видела, что Игорь переживает. Смена настроения произошла с пугающей быстротой. Только что они наслаждались прекрасной музыкой, он нежно гладил ее по руке, а сейчас сидит, нахохлившись, с угрюмым лицом.

Ратов поставил машину в подземный гараж, дал Марике руку и потянул ее к лифту. Они молча вошли в квартиру. Игорь бросил плащ на кресло в прихожей и прошел в кухню. Не снимая ботинок.

Марика разулась, аккуратно повесила короткую пушистую шубку и осторожно заглянула в кухню. Ратов сидел у окна, устало опустив руки. На столе стоял полный стакан воды. Он налил его, когда вошел в кухню, но так и оставил нетронутым.

– Игорь, ты ничего не хочешь мне сказать? – Марика поняла: произошло ужасное. И даже догадывалась, что именно, но не хотела в это поверить.

Ратов посмотрел на нее. Глаза тревожные, спрашивающие, измученные. Но не укоряющие и тем более не злые.

– Тебе нужно срочно уехать.

– Когда? – Марика даже не спросила о причине.

Игорь надеялся, что квартиру пока не прослушивают. Хотя кто знает? Руки у генерала Воронова длинные. Уши тоже. Но невозможно всего опасаться. Иначе легко сойти с ума. В конце концов, он же не разведчик в собственной стране.

«Она обо всем догадалась. Бедная, как нужно намучиться, чтобы вот так понять, с полуслова», – подумал Ратов.

– Ты меня любишь? – спросила Марика.

– Конечно. Очень люблю. У тебя на сборы не больше двадцати минут. Оденься попроще – куртка, удобная обувь.

После напряженного разговора с Ратовым, который не прояснил ситуацию и намерения объекта «Грач», Воронов распорядился установить за ним и Марикой круглосуточное наблюдение. Однако пока у дома Игоря находился только один автомобиль. С утра следующего дня планировалось выставить усиленную бригаду «наружки» в составе трех машин с сотрудниками.

Установить подслушивающие устройства в квартире Ратова тоже не успели. В этом смысле расчет Игоря оправдался. Он понимал, что действовать нужно очень быстро, и нетерпеливо посматривал на часы. До вылета самолета оставалось совсем мало времени.

– Возьми только документы и деньги. Самую необходимую косметику и смену белья. Все уложи в рюкзачок. Телефон не забудь. Дай мне его. Я отключу питание.

– Я уже готова, – сообщила Марика. Ей не терпелось скорее покинуть квартиру, которая еще несколько мгновений назад казалась уютным гнездышком, а сейчас излучала опасность.

Сергей Караваев только что вернулся с работы. Он был знаком с Ратовым с институтских времен. Встречались они довольно редко, но считались друзьями и всегда выручали друг друга, когда возникала необходимость. Это не требовало никаких объяснений. Если институтскому приятелю нужна помощь, следовало оказать ее без лишних вопросов.

К тому же новое назначение Игоря вселяло в Караваева радужные надежды. Последние годы он, по его собственному выражению, «вяло и цинично деградировал» в одном из научных учреждений, некогда весьма престижном, а сейчас перебивающемся с хлеба на квас. Спасали личные связи и спонсорская помощь. Однако из-за кризиса денежный источник оскудел, и Караваев подумывал принять предложение солидного британского университета.