За дверью - Антон Белозеров

Правда, меня несколько смутила серия книг А. Кунина о приключениях Петра Эрастовича Шпандорина (на корешках было написано: «Пет. Эраст. Шпандорин») и сочинения Джинсии Роуминг о Грабле Пиддере. Присутствие подобных книг на полках свидетельствовало о том, что даже такие образованные и разумные люди, как родители Цедарии, поддаются рекламному внушению и манипулированию сознанием.

Через некоторое время на кухню вбежала Цедария:

— Пойдем!

Я поднялся и пошел в комнату. Родители девочки, до того сидевшие на кровати, встали мне навстречу.

— У меня нет слов, чтобы выразить всю благодарность за спасение Цедарии! — горячо воскликнул отец, схватил и затряс мою руку.

Мать сквозь слезы лишь бормотала:

— Спасибо, спасибо, спасибо…

Я немного смутился:

— Да, ладно… чего там…пустяки…

— Мыстр Умаевич Соображаев, — представился отец Цедарии. — А мою жену зовут Алевтина Иоанновна. Ты можешь звать нас Мыстром и Алевтиной.

— Хорошо, а я — Калки, — я еще раз назвал свое имя.

Родители Цедарии уставились на меня, словно ожидали, что я добавлю что-нибудь еще. Но я промолчал, боясь вновь ввергнуть их в бессознательное состояние.

Неловкую затянувшуюся паузу нарушила Алевтина.

— Пойду, поставлю чай! — с несколько наигранной беззаботностью произнесла она. — Цедария, пойдем со мной, ты мне поможешь!

— Мама, я хочу остаться тут! — заявила девочка.

— Не спорь! Пошли на кухню!

Они вышли из комнаты, причем Алевтина закрыла за собой дверь.

Мыстр указал мне на кресло, стоявшее возле кровати:

— Садись, пожалуйста!

Я опустился на мягкое сидение и откинулся на спинку. Сам Мыстр сел на кровать, нагнулся ко мне и тихо сказал:

— Я много раз готов повторять, что моя благодарность тебе не имеет пределов. Но скажи мне, пожалуйста, зачем ты пользуешься этим именем? Конечно, я понимаю, что ты, наверняка, интересовался боблинской мифологией. Я видел, что ты довольно ловко умеешь проделывать разные фокусы. Но есть слова, которые опасно произносить.

Несомненно, родители Цедарии все еще не понимали, КТО пришел в их дом. Чтобы получить от них нужную мне информацию, я должен был доказать, что на самом деле являюсь тем, кем назвался.

— Я — Калки, — повторил я.

Затем я приложил усилие и слегка приподнял кресло, на котором сидел. Это оказалось нетрудно. Для магии вес предметов не имел значения. Правда, долго держать кресло в воздухе я пока не мог. Но, потренировавшись, овладел бы этим искусством и смог бы, подобно Браспасте, создавать летательные аппараты из любых подручных средств.

Мыстр в изумлении откинулся назад:

— Как ты это делаешь? Что это за фокус?

— Это не фокус. Это магия. — Я опустил кресло на пол. — Что еще я должен сделать, чтобы вы мне поверили?

Боблин обхватил голову обоими руками и закачался из стороны в сторону:

— Это немыслимо, это невозможно! Это разрушает все, что я знал до сих пор! Это противоречит основам бытия!

— Мне не хотелось вас расстраивать, — вклинился я в его стенания, — но правда есть правда.

Мыстр застыл на месте:

— Ты хоть представляешь, ЧТО я сейчас испытываю?

— Очень хорошо представляю. Всего неделю назад я сам был вполне обычным человеком…

В этот момент в комнату вошли Алевтина и Цедария.

— Пора пить чай! — объявила хозяйка дома.

— Спасибо, дорогая, но сейчас мы подошли к самому главному. Садись, послушай нашего гостя.

В нескольких словах я рассказал о том, что со мной произошло. Многие события я упоминать не стал и не назвал конкретные имена. Но и рассказанного оказалось достаточно для того, чтобы привести Мыстра и Алевтину в состояние, близкое к шоку. Цедария выслушала мое повествование совершенно спокойно, словно речь шла о загородной прогулке. Ее детское восприятие мира было более гибким и восприимчивым, она еще не начала мыслить застывшими шаблонами и догмами.

— …Вот потому-то я и оказался вечером возле вашего дома, — закончил я повествование. — Кстати, вы случайно не знакомы с Наулом Назелем?

— Нет. Почему-то большинство людей уверено, что все боблины знакомы друг с другом, как члены одной семьи.

— Я так не думаю, — поспешил заверить я. — Просто некоторые ваши слова показали мне, что вы, так же, как и Наул Назель, обладаете некоторыми специфическими знаниями.

Мыстр пожал плечами:

— С Наулом Назелем я не знаком, хотя, возможно, у нас нашлось бы много общих интересов. К сожалению, мы не можем открыто искать единомышленников. Наоборот, каждый стремится скрывать свой интерес к некоторым областям знаний.

— Например, к древней боблинской мифологии? — я постарался перевести разговор на интересующую меня тему.

— Эта мифология не столько боблинская, сколько очень-очень древняя.

— Вы мне о ней расскажете? Что связывает меня с древними мифами?

Наступила тишина. Мыстр переглянулся с женой и проговорил:

— Мы пока должны осмыслить все услышанное и подготовиться к ответу. Пойдемте, выпьем чаю!

Мы отправились на кухню, где на столе уже были расставлены заварной чайник, четыре чашки, блюдо с нарезанным белым хлебом, масло и варенье.

— Извини за небогатое угощение, — смущенно обратилась ко мне Алевтина. — Сейчас я еще раз вскипячу воду.

Она поставила чайник на плиту, работающую на нафтелине. В Москве, благодаря тете Вике, я лишь из газет и телепрограмм знал, что такое нужда и бедность. Теперь же я оказался в гостях у небогатой, но очень достойной и благородной семь. Они готовы были поделиться со мной всем, что у них было. Мне очень захотелось сделать этой семье что-нибудь приятное, например, вкусно накормить…

Свет на кухне мигнул, и через мгновение на столе возник большой торт, украшенный кремовыми цветами и шоколадными фигурками. Я сразу понял, что это не майя. Торт был абсолютно реален, в мои ноздри проник исходивший от него тонкий аппетитный аромат. Я понял, что открыл в себе еще одну магическую способность — создавать предметы силой своего желания.

Родители Цедарии были на грани обморока. Но сама девочка, казалось, восприняла появление торта как вполне нормальное событие. Она тотчас же отрезала себе кусок, положила на блюдце и воткнула в него ложку.

Алевтина пришла в себя и сказала дочке:

— Что нужно сказать?

Цедария замерла с поднесенной ко рту ложкой:

— Спасибо!

После чего отправила в рот кусок торта.

— Шпашибо, ошень вкушно, — произнесла она через пару секунд.

— Э-э-это невозможно, — слегка заикаясь, пробормотал Мыстр.

Тем не менее от также взял кусок торта, положил себе в тарелку и недоверчиво отщипнул ложечкой маленький кусочек, словно боялся, что тот вот-вот исчезнет:

— И правда, очень вкусно!

— Это что, чудо? — спросила Алевтина.

— Это магия, — объяснил я, также пробуя торт. Он, действительно, оказался превосходным.

По лицам родителей Цедарии я понял, что они до сих пор не могут поверить в происходящее. Они придерживались рационалистического взгляда на окружающий мир и попросту не воспринимали того, что выходило за рамки их представлений. А ведь это были лучшие представители среди боблинов и людей, знающие истинную историю, которую принято было называть мифологией. Что же тогда говорить об остальных жителях Колоссии и всего Изначального мира? Разве готовы они понять и принять правду?

Во время чаепития мы обменивались короткими, ничего не значащими фразами. Весь торт съесть не удалось, и большую его половину Алевтина убрала в холодильник.

По окончании ужина мать сказала Цедарии:

— Помой посуду и ложись спать! А мы с твои отцом поговорим с… с Калки.

— Я тоже хочу послушать! — надулась девочка.

— Тебе завтра надо в школу идти.

— А вам — на работу!

— Мы — взрослые, а ты еще маленькая. Ты должна соблюдать режим дня и слушаться родителей.

Я мог бы сказать, что в Детском мире ровесницы Цедарии уже заводили детей, но тактично промолчал.

Обиженная девочка с нарочитым грохотом собрала чашки и свалила их в раковину. А мы с ее родителями отправились в комнату. Мыстр ненадолго задержался в коридоре, он поднялся на цыпочки и снял с верхнего стеллажа толстую пачку бумажных листов.

В комнате я вновь уселся в кресло, а Мыстр и Алевтина разместились на кровати. Боблин посмотрел на свою жену и глазами указал ей на пачку бумаги, лежащую на коленях. Алевтина кивнула головой. Я терпеливо ждал, наблюдая за этими безмолвными переговорами.

Мыстр протянул мне листы бумаги:

— Вот, Калки, здесь содержаться ответы на многие вопросы.

Оказалось, что это были ксерокопированные страницы какой-то древней книги. На листах бумаги отпечатались неровные пергаментные страницы, плотно исписанные непонятными письменами. Письмена были непонятными, но не незнакомыми. Точно такие же я видел на волнистых лезвиях ножей, которыми меня стремились проткнуть оборотни.