За дверью - Антон Белозеров

— И я трижды подумаю. Да и вообще, пустой этот наш разговор. Все равно нет сейчас того, кто мог бы повести за собой. Кто мог бы — тех ОНИ уже дано убрали. Мы великоколоссы, не умеем объединяться ЗА кого-нибудь. Мы скорее друг другу глотки перегрызем, чем признаем своего великоколосса главнее себя. Зато мы очень хорошо дружим ПРОТИВ кого-нибудь. Тут уж мы все едины. Сейчас мы не любим боблинов за то, что те преуспевают там, где мы, великоколоссы, слабы. Но скинь боблинов, и наше великоколосское братство рассыплется. Меняться с боблинами местами для меня, например, нет никакого смысла. Меня, в общем-то, моя жизнь устраивает. Что может предложить тот, кто пойдет против НИХ? Опять вернуться назад, к Уравнительной церкви? Так это мы только по молодости лет считали ее самой лучшей. А что нам дала Уравнительная церковь за нашу пролитую кровь, за храбрость и самоотверженность? Ордена и медали? Так их ведь на хлеб не намажешь и от дождя не прикроешься. Еще квартиру мне дали, в которой сейчас Афанасий живет. Так ему одному в той квартире тесно, а мне ее дали на всю семью: мне, жене и двум детишкам. И еще я благодарить должен был уравнителей за эту подачку, ведь другим вообще отдельных квартир не досталось, в общежитиях продолжали ютиться. Так ведь, Захар?

— Ну да, жили в общежитиях. И хорошо жили, счастливо. Влюблялись, женились, детей заводили. Так у нас тогда и мыслей не было, что можно жить как-то по-другому.

— А сейчас я себе за городом хороший дом поставил. Семью обеспечил. И ты, Захар, тоже. И даже ты, Афанасий. Ну, отобрали у тебя родительский дом в деревне. Жалко, конечно, так сказать, родовое гнездо. Но дом твой все равно был старой развалиной. А в городе мы тебе скоро хорошую квартиру купим. Мог ты при власти уравнителей вот так просто взять и купить себе квартиру? А машину? Вот то-то и оно! Так что, выходит, нам надо благодарить нынешнюю боблинскую власть за то, что мы имеем возможность хорошо зарабатывать и покупать то, что хочется. Вот сейчас мы в баньку поедем, и жизнь наша покажется совершенно распрекрасной. Чего еще нам желать? Ну, поехали! Давай и ты, Афанасий, с нами! Развеем нашу печаль-тоску!

Однополчане встали из-за стола и начали собираться. Я решил, что дальше следить за ними, тем более, ехать в баню, нет никакого смысла. Все, что мне было нужно, я уже услышал. Конечно, это было не совсем то, на что я рассчитывал. Организация бывших военных оказалась типичной «крышей». Несмотря на то, что люди ощущали обиду за отданную боблинам и разграбляемую Колоссию, противодействовать этому они не собирались. Все в точности так, как написано в «Дао-дэ-цзин»: «Верные слова не изящны. Красивые слова не заслуживают доверия. Добрый не красноречив. Красноречивый не может быть добрым.»

То, что Тимофей Пахомович и Захарий Ефимович прияли меня за киллера-самоучку, пожалуй, было даже хорошо. Они не станут настойчиво разыскивать меня и беспокоиться из-за того, что я не сразу выйду на связь. А если я сам им позвоню, они не слишком удивятся. Какую пользу я могу извлечь из этого знакомства? Пока у меня не возникало никаких идей. Но Ассоциация охранных предприятий «Стена» в любом случае будет у меня на заметке.

Я посмотрел, как четыре человека вышли из клуба. Афанасий закрыл дверь. Тимофей Пахомович, Захарий Ефимович и Афанасий поехали в одной машине, генерал Старопутов на своей — следом за ними. Несмотря на выпитый алкоголь, никто из людей не побоялся сесть за руль. Настоящие великоколоссы всегда нарушали правила дорожного движения. Это была своего рода национальная традиция.

В задумчивости я неторопливо пошел в сторону Нагадинской улицы. В услышанном мной разговоре прозвучала одна важная вещь, о которой я раньше как-то не задумывался. Когда-то я пообещал уничтожить боблинский мир лжи и несправедливости. Но какой мир я могу предложить взамен? И где я возьму честных обитателей для этого мира? Каждое новое поколение посредством воспитания, обучения и личного опыта приспосабливалось к миру, основы которого были заложены много тысячелетий назад. Личности людей и боблинов были искривлены и искорежены, чтобы вписываться в окружающий мир, как ключ должен иметь выступы и вырезы, чтобы соответствовать замку. Так что если постепенно изменять мир вместе с его обитателями, выравнивать острые углы взаимной ненависти, выпрямлять изгибы лжи, заполнять провалы недоверия и непонимания, то на это потребуется не меньше тысячелетий, чем насчитывает существующая цивилизация.

Или же я должен исполнить свою миссию Судьи и Палача? Пройти по Изначальному миру во гневе своем? По своему усмотрению уничтожить всех, кого признаю виноватыми, и оставить тех, кого посчитаю правыми? Конечно, мне хотелось бы поскорее искоренить зло. Вернее, искоренить то, что я называл злом. Но для этого надо было стать злом еще большим, таким абсолютным властелином, в сравнении с которым все исторические тираны и диктаторы показались бы образцами человеко— и боблинолюбия. Решиться на такое было нелегко. А, начав действовать, уже нельзя было бы остановиться. Конец света может быть отложен или отменен, но не прерван.

Продолжение следует...

1

Здесь и далее цитаты из «Дао-дэ-цзин» приводятся по переводу Ян Хин Шуна.