Когда струится бархат - Элизабет Чедвик

— Я оставлю тебя, чтобы ты мог хорошенько все обдумать, — Майлс с усилием встал с твердого кресла с высокой спинкой. — Очень хочу перед смертью увидеть, как у нашей девочки налаживается жизнь. Так что поторопись.

— Даже не знаю, что с вами сделать, — Адам невесело покачал головой, — или расцеловать, или, наоборот, убить за ваши речи.

— Прибереги поцелуи для Хельвен, а убивать будешь тех, кто этого заслуживает, — серьезно посоветовал Майлс и, медленно переступая затекшими от долгого сидения ногами, вышел из комнаты.

Адам смотрел на арочный проход, куда удалился старик, затем не спеша встал сам. На лице по-прежнему было озадаченное выражение. Мысли далеко ушли от привычных дел и проблем, и Адам никак не мог обрести душевное равновесие. Спустя некоторое время он осознал, что балансирует на тонкой нити над пропастью, причем даже не видно, где кончается эта нить. А может быть, конца вовсе нет. Дополняя эту образную картину, Адам подумал еще, что позади и снизу под ним кишат демоны и змеи неуверенности и трусости. Оставался только один путь — вперед. Как только он принял решение, на душе неожиданно полегчало. Адам выпрямился, расправил плечи, будто готовился встретить удар, и вышел из солярия, на ходу призывая к себе Остина и Суэйна.

Глава 10

На юге погода была теплее, снег сменился дождем. Но и здесь изобиловали пронзительные ветра с нескончаемым потоком полузамерзших горошин, щедро посылаемых с небес на землю. Рой холодных снежинок кружился, забираясь под одежду и слепя глаза. Спастись можно было только одним способом — пониже наклонить голову, двигаясь по улицам, засыпанным мусором и залитым грязью. Когда порывы ветра ненадолго стихали, позволяя осмотреться, взору представали вывески, украшающие балконы состоятельных жителей, и гирлянды вечнозеленой растительности у дверей пивных, зазывающие приехавших в Виндзор гостей. Весь королевский двор собрался здесь на праздник Рождества. Это не был двор в обычном понимании, так как к постоянному окружению монарха присоединились практически все известные крупные королевские феодалы, многочисленная группа более мелких, но влиятельных баронов, высшее духовенство, а также Давид — король Шотландии — со своей свитой. Все они собрались, чтобы присягнуть на верность вдовствующей императрице Матильде, родной дочери короля Генриха, назначенной им на роль наследницы.

Резкие порывы ветра едва не срывали с Хельвен одежду. Она с трудом стояла на ногах, дрожа от холода и пытаясь укутаться накидкой. Из вежливости Хельвен старалась делать вид, что ее заинтересовали выложенные продавцом ткани. Деловито тронув тонкие отбеленные холстины, она согласилась, что ткань подойдет для пошива рубах и ночных сорочек, терпеливо дожидаясь, пока отмеренные куски отрезают и укладывают.

— Ну а теперь, — удовлетворенно сказала Джудит, не сводя глаз с разложенных торговцем рулонов ткани, — надо купить материал для твоего свадебного платья. Как ты смотришь на тот зеленый бархат?

Продавец услужливо потянулся за указанным рулоном ткани.

— Не знаю, я еще не думала, — поежилась продрогшая и бледная от холода Хельвен.

— Ну тогда, ради всех святых, подумай сейчас! — резко заметила Джудит. Ее раздражительность, что вполне естественно, накопилась после продолжительного похода по ярмарке в сопровождении тележки с купленной одеждой и материей. — Хельвен, завтра обручение, а на Сретение свадьба. Нельзя тратить время попусту!

— Прости, мама. Просто я замерзла и неважно себя чувствую, — извинилась Хельвен, на лице снова возникла та самая бледная и жалкая улыбка, от которой Джудит хотелось накричать на дочь. — Зеленый мне подойдет.

— Боже праведный, дитя мое, ты ведь даже не взглянула на ткань!

Торговец поспешно опустил глаза, пытаясь стать незаметным для столь важной и рассерженной пожилой дамы и красивой, но чем-то очень удрученной девушки. Он стал деловито разворачивать рулон и расстилать на прилавке бархат цвета морской волны.

У Хельвен дрожала нижняя губа, она едва сдерживала слезы. Острая ледяная крошка больно ударила в лицо, словно метко брошенный камешек. За спинами женщин переминались с ноги на ногу два озябших солдата, а старшая горничная Джудит со страдальческим выражением лица молча демонстрировала, как она замерзла.

— Я доверяю твоему выбору, мама, — подавленно промолвила Хельвен и опустила взгляд на заляпанный грязью подол накидки.

— Очень хорошо, — с удивительным для претерпевшей столько испытаний женщины спокойствием заключила Джудит. — Два локтя[5] этого бархата и локоть вон того золотистого дамаста для нижней туники. Доставьте в дом графа Равенстоу, мой управляющий вам заплатит.

Торговец поклонился и, удовлетворенно причмокивая, принялся укладывать на место тюк бархата, с тайным любопытством в глазах поглядывая на необычных покупателей.

Покинув магазин, Джудит несколько успокоилась, но сразу же вновь насторожилась, обратив внимание, что Хельвен следует за ней со скучным видом покорной овечки, боящейся отбиться от стада.

— Возможно, обручение следует отложить, пока тебе не станет получше, — нахмурилась графиня.

— Нет! — Ответ прозвучал неожиданно резко и быстро, это несколько не вязалось с только что унылым и пассивным настроением Хельвен. Джудит, в этот момент всовывавшая носок ноги в стремя своей кобылы, даже замерла на месте и расширившимися глазами оглядела приемную дочь. — Нет, — повторила Хельвен более спокойно. — Я не больна. Мне нужно, чтобы обручение состоялось завтра. Как раз ожидание и мучает меня. Я даже не могу всерьез думать о свадебном платье, пока испытываю этот ужасный страх, боязнь того, что по какой-то причине все может разрушиться.

— Ерунда! — грубо бросила в ответ Джудит.

— Я знаю, но от этого мои страхи не проходят.

Джудит позволила одному из сопровождавших их солдат подсадить ее в седло. Лицо графини оставалось недовольным.

Когда отпускаешь лодку плыть по течению, она нередко разбивается о камни. Не исключено, что обручение и впрямь стоит отложить, пока Хельвен не сможет в полной мере оправиться от последствий дурного обращения со стороны Ральфа и самого скверного «подарка», уготованного судьбой, — гибели мужа.

— Меня вынудили пойти замуж за твоего отца, — спокойно начала графиня, легко натягивая поводья. — Я была несчастна и жутко напугана, казалось, ничего нельзя исправить, кроме как наложить на себя руки. Твоему отцу пришлось ждать очень долго и проявить нечеловеческое терпение, прежде чем я научилась ему доверять. Еще больше времени понадобилось, чтобы из доверия родилась любовь. — Джудит взглянула на падчерицу.