Нет пути назад - Александр Афанасьев

Эти полицейские были такими же афганцами, как и все. Трое молодых парней, полицейский сержант постарше, пикап «Атаман» с установленным в кузове крупнокалиберным пулеметом. Трое стали работать в полиции уже после того, как пришли русские, сержант успел послужить при короле и знал, как оно было. При короле им вообще не платили жалованье. Все жалованье забирал себе начальник, а они вынуждены были обирать людей на своих участках, да еще и отдавать большую часть этого начальнику. Тот брал что-то себе, а остальное отправлял наверх, своему начальнику. Тот еще дальше – и так деньги со всего Афганистана доходили до короля. Эта система работала без сбоев и была афганцам понятна: вооруженные люди имеют право получать за защиту с безоружных. Еще они подрабатывали сопровождением караванов и охраной таких мест, как нарколаборатории. Это они забирали себе, когда удавалось подработать.

Когда пришли бандиты, они подались в охрану. Купцам нужна была защита, хоть какая защита. И купцы перекупали тогда полицейских целыми участками и подразделениями, чтобы те охраняли товар и деньги. Так, бывшая королевская полиция стала внезапно эффективной силой: потому что если в качестве мотивации твоих действий выступает не абстрактная присяга, а конкретная личная заинтересованность, действия становятся крайне эффективными.

Но все-таки они сами не смогли справиться с пришедшими с Востока бандитами – у них была своя мотивация, зиждившаяся на фанатичной вере и бездонном отчаянии. Голодный всегда сильнее сытого, неимущий всегда сильнее имущего по одной простой причине – имущему есть что терять, а неимущему нет. Наверное, рано или поздно выходцам с племенных территорий удалось бы подчинить себе весь Афганистан, если бы не одно но. Афганистан был воротами на Индостанский субконтинент – и русская армия взяла Афганистан как-то походя, как разминку перед главным сражением: русские даже не заметили тех, перед яростью и фанатизмом которых трепетала вся страна. Проблемы начались потом.

Когда стало понятно, что Афганистан, зона племен и часть северо-западной провинции с городом-портом Карачи теперь русские, а больше ничего – стало понятно, что надо что-то делать с доставшейся территорией. Используя персидский опыт, сразу же начали «афганизацию», то есть перекладывание государственного бремени на плечи самих афганцев, будущее Афганистана виделось как Персия до Замирения – расширенный вассалитет. Проблема была вот в чем: если персы пожили без государства всего пару месяцев, то афганцы – несколько лет, а за пределами городов государства они не знали и вовсе. Это было проблемой. Когда, например, набирали в полицию, приоритет отдавался тем, кто уже отслужил в полиции. К ним приписывали новичков, которые в полиции не служили никогда – чтобы быстро получить хоть что-то, хоть какую-то полицию. Не учли только одного: в Персии низовой коррупции практически было, потому что брать взятки – это обворовывать самого шахиншаха, а рискнувшие это сделать на свете долго не засиживались. Все-таки шахиншах строил государство, настоящее, сильное, а не пытался выжить. В Афганистане персидский опыт оказался только во вред: опытные полицейские быстро обучили еще честных новичков «премудростям своего ремесла», почти сразу восстановив старую коррупционную систему. Разница была в том, что замыкалась она теперь не на короле, а на министре внутренних дел.

Нельзя сказать, что русские ничего с этим не делали. Делали, и еще как!

В один прекрасный день их построили перед зданием полицейского участка. Приехали русские – мушавер (так называли советников) и несколько солдат. Мушавер вызвал начальника полицейского участка для доклада – но как только тот начал докладывать, русские солдаты схватили начальника и положили на землю лицом вниз. Русский мушавер достал пистолет и выстрелил начальнику в затылок.

Потом он выступил перед потрясенными полицейскими с речью. Из этой речи следовало, что начальник полицейского участка брал взятки. Точнее, он заставлял полицейских брать взятки для него, обирая купцов. И поскольку русские не хотят расстреливать всех, они расстреляли только начальника, и хотят, чтобы это было для них уроком. Отныне тот, кто осмелится брать взятки, будет расстрелян.

Через несколько дней сообщили о расстреле министра внутренних дел.

На афганцев, привыкших к насилию, это произвело сильное впечатление, и некоторое время взятки не брали вообще. Потом начали снова брать, но уже намного осторожнее. Чаще всего брали не деньгами, а продуктами, бесплатным столованием в дуканах, живыми баранами, которых можно толкнуть на базарах. Делились теперь максимум с начальником, а министр внутренних дел теперь был русским.

И все было бы ничего, если бы не одно но. Афганцы органически не воспринимали обязанность рисковать своей жизнью… да что там рисковать – просто что-то делать ради такой абстрактной вещи, как присяга. Долгие годы существования в обстановке полнейшего беспредела, вялотекущей гражданской войны оставили в людях лишь базовые инстинкты выживания (дают – бери, бьют – беги) да вбитые в подкорку многосотлетние традиции поддержки рода, племени, племенной группы. Племя укроет, защитит, для него ты всегда свой, пока не идешь против племени. Государство просто платит деньги, которые многие афганцы воспринимают не как заработанное, а как данное Аллахом.

Так что эти афганцы даже не собирались патрулировать свой сектор, свою зону ответственности. Несмотря на то что о них позаботились, дали им машину, крупнокалиберный пулемет, личное оружие, бронежилеты, рации на случай подмоги, они были не такими дураками, чтобы патрулировать. Они знали, что ночью бывает всякое и на улицах бывают всякие. И эти всякие могут убить, если увидеть лишнее. А если ты убьешь, то наживешь на свою голову кровных врагов, которые обязательно придут за тобой. Так что идеальный вариант – просто стоять ночью в освещенном и кажущемся безопасным месте и ничего не делать. Двое спят в кабине, двое на часах, один у пулемета. Потом поменяются.

Вот только капитана второго ранга Островского это никак не устраивало.

Пистолет он купил на базаре днем – здесь с этим нет никаких проблем. Это был британский «Веблей Сервис модель». Тот же «Кольт 1911», но под британский патрон калибра четыреста пятьдесят пять тысячных дюйма, который будет послабее оригинального кольтовского. Конечно же, не оригинал – родом из города Дарра Адам Хель, точная копия с оригинала. На сотню выстрелов хватит, а больше и не надо. Еще одна отличительная особенность самодельного оружия – повышенный износ ствола, что затрудняет его криминалистическую идентификацию.

Как заверил продавец, пистолет легко выдержит тысячу выстрелов. Учитывая лукавство афганских торговцев, цифру можно смело делить на десять. Значит, сто. Ему достаточно было семи.

Проблемой было другое – не попасть. Сибиряк, скаут-разведчик, военный моряк, окончивший самые жестокие курсы подготовки сразу двух государств, сертифицированный инструктор, специалист по борьбе с терроризмом, он просто не привык промахиваться, инстинктивно бил точно из любого оружия. А сейчас ему нужно было промахнуться, хотя и создать впечатление, что промах случайный.

Хотя не мешало бы поучить кое-чему этих кретинов. Например, что стоя в освещенном месте, они слепнут сами и одновременно облегчают врагу прицеливание из темноты. И если он, к примеру, первым выстрелом разобьет фонарь, то они ослепнут и будут какое-то время слепыми как кроты. А он сможет подойти к ним вплотную и хоть зарезать.

Кстати, отличная идея. Насчет фонаря…

Он поднял пистолет и начал стрелять метров с пятнадцати. Одним из выстрелов он разбил в машине стекло. Пистолет грохотал в ночи как пугач, при каждом выстреле из дула вырывалась вспышка дурного, недогоревшего пороха. Он уже подумал, что напрасно это затеял, тем более ни с кем не согласовывая, но ответного огня не было. Последним выстрелом он разбил лампочку фонаря, та с глухим хлопком погасла.

И наступила тишина. Особенно оглушительная из-за пальбы.

Его никто не преследовал. Никто даже не включил фонарь. Вместо этого у машины едва ли не минуту что-то выжидали, потом послышался крик:

– Дреш![33]

Если бы позволяли обстоятельства, Малек бы расхохотался. Идиоты, кто и где их вообще учил?

Потом афганцы немного опомнились. Включились фонарики, зашарили по ночному мраку – это было так же эффективно, как ловить спортивной удочкой. Шанс, конечно, есть, но промысловый трал всяко добычливей.

Потом – они догадались включить поисковую фару-прожектор и начали бессистемно шарить ею. Все это было бы смешно, если бы не одно но – это были союзники русских в стране. Те, кто должен рано или поздно принять за нее ответственность.

И искать они его явно не собирались.