Черные розы для снайпера - Нина Васина

– Я один лечу.

Летчик искал в своих бумагах его имя, нашел и попросил закурить.

– Отдохнем маленько, – сказал он затягиваясь. – Только прилетел, отвозил одного. Пьяный в стельку, все стихи читал, умора. Что интересно! Больше всего клиентов приезжает по ночам.

Фабер вспомнил про пакет в багажнике и побежал к машине.

Пролетая над водохранилищем, он рассматривал огоньки судов на подвижной глади воды. По берегам темнел застывшим ужасом подсвеченный луной густой лес.

Еще один небольшой аэродром. Желающие могли сами пройти пару километров до озера, особо уставших к причалу доставляла открытая машина. Катер с надписью «Белуга» увозил состоятельных гостей на другой конец безымянного озера, к необычайному отдыху с рыбалкой или охотой с борзыми, баней, русской едой, хорошей водкой и наливками, к девушкам с длинными косами, не поднимающими глаз от стеснения, и к женщинам в возрасте – на любой вкус, и все эти помещения – мини-ферма на двадцать коров, курятник, тир, бильярд, огромная библиотека, украшенная рогатыми и клыкастыми охотничьими трофеями, две бани, бассейн и просто уединенные комнаты, звукоизолированные и обустроенные для самых разных удовольствий, – все это находилось внутри необычайного хутора – почти тюремная ограда с камерами слежения и комплекс построек в виде китайских пагод, стены которых украшены керамической разноцветной плиткой.

– Какие у тебя тут ночи нежные! – раскрыл руки Фабер, чтобы обнять хозяйку – высокую женщину в теле, удивительно белокожую, длинноволосую и степенно-медлительную.

– Милости вашей просим, Климентий Кузьмич, – поклонилась Наталья, уронив к земле пушистую русую косу с вплетениями седины. – Вы обычаи наши знаете, если есть оружие или еще какое баловство, придется сдать в камеру хранения.

Фабер кивнул удовлетворенно.

– А можно оружие оставить надолго? Ну вроде сохранить на неопределенный срок?

– Я вам доверяю, Климентий Кузьмич, оставьте. Чего будете на ужин кушать? Свининка есть тушеная с черносливом, гусь с кашей и грибами, куриные шейки с печенкой и кровью, поросячьи ушки маринованные, а щечки копченые, петушиные гребешки в сметане или баранину на вертеле?

– Баранину на вертеле? Кто же это у тебя гостит, душа моя?

– Я всем гостям рада, вы же знаете. С хорошим человеком почему не познакомить. Мы в подвале в бильярдной. Покушаете, приходите.

– А скажи, душа моя, эта шустренькая, с косой… Забыл, как звали.

– У меня, Климентий Кузьмич, все девушки с косами. – Наталья шла за Фабером по освещенному двору. Ворота закрывали два молодца в красных рубахах навыпуск, широких штанах и сапогах.

– Не скажи, я помню, была одна совсем лысая!

– Бритая, Климентий Кузьмич, бритая, а не лысая. Это был отдельный заказ для болгарина, он в возрасте, очень почтенный человек, но со странностями. Все концлагерь вспоминал, был там в отрочестве.

– Так что насчет маленькой и шустренькой?

– Вы вроде как не в себе. – Наталья остановилась. Поверх длинного платья на ней была вышитая бисером безрукавка, в неярком свете разноцветных фонариков бисер играл от каждого движения и вздоха. – Стас приехал недавно, пьяный и веселый. Читает стихи без конца. Он вас спрашивал.

– Ладно. Приду в бильярдную. Потом баньку хочу. Из еды, пожалуй, ушки со щечками, пить буду только водку, а спать мне постели в прохладном месте, если можно.

– Из прохладных мест осталась только камера пыток, вы уж извините, на эти выходные много народу приехало. А хотите, в светелке вентилятор включим?

– Нет. Камера твоя, это где по стенам вода течет?

– Да, это глубоко в подвале. Там сыро и холодно. Но тишина – как в могиле, не к ночи будь сказано.

– Камеру мне. И это… матрац у тебя был такой хрусткий.

– Из конского волоса, – чуть поклонилась Наталья.

– Э-э-эх! – крикнул Фабер вверх, в небо, выбрал глазами самый яркий уголек из рассыпанных: – Звездочка – моя? Ясная…

В два часа ночи дети уже спали, а взрослые сидели у тлеющего костра. Карпелов не сводил глаз с Хрустова, Илия не сводил глаз с Евы, Муся переворачивала палочкой пекшийся картофель, Далила пела под гитару, лохматый пес не сводил коричневых глаз с огня, положив голову на вытянутые лапы, Ева гладила пса и щекотала шершавые подушечки огромных лап.

– Карпелов, – сказала она, когда после песни Далилы где-то в кустах неподалеку крикнула ночная птица, – ну-ка скажи, ты кто по гороскопу?

– Я – Овен! – Карпелов откатил себе картофелину. – Давайте еще по рюмочке?

Хрустов покачал головой и закрыл свою рюмку на траве рукой.

– Тогда представь, – Ева тоже отказалась от водки, – ты, значит, большой такой бык, пришел на водопой. И еще туда пришли другие животные. Лев пришел, козерог, рыба в воде плавает. Ты на водопое, Карпелов! На водопое никто никого не трогает.

– Лев, значит, – усмехнулся Карпелов, – все точно. Я ж ничего, я понимаю. Водопой! Хотя скажу тебе: охотник, он и на водопое отстрелить может.

– Ты – охотник, я – охотник, – задумчиво проговорил Хрустов.

– Вы не про то, – покачала головой Ева. Пес вывернулся и лег на спину, подставив ей брюхо, заросшее нежным пушком, – про охотников в другой раз, сегодня – водопой.

– А охотники тоже разные бывают, – отложила гитару Далила. – Я – Белый охотник. Я люблю приручать и перемещать.

– Вот-вот, – улыбнулся Карпелов, – я тоже очень люблю иногда переместить кого-нибудь из одного места в другое.

– Как же ты живого человека без его согласия приручишь да еще и переместишь? – Муся тронула Далилу за руку.

– Работа такая – приручать, находить проблему и вытаскивать человека из этой проблемы.

– А я запросто и без согласия могу, и без приручения, – завелся Карпелов. – Отойдем в сторону от водопоя, и наступит мое пространство и время!

– А крокодил может утащить любого, – сказал Илия, – и охотника, и зверя с водопоя.

– Кстати, о крокодилах! Вода, наверное, теплая-теплая, – потянулась Ева и встала.

– Вода парная, это точно, – заметила Муся, разламывая черную картофелину, – я вчера с моим маленьким купалась ночью. Смешно! Он все луну хотел разбить.

– Ночью дети должны спать, – зевнула Далила, – и нам бы, кстати, не мешало поспать.

– Да, пора, – встала Ева.

Хрустов дождался, пока она отойдет в темноту, поднялся и пожелал Карпелову спокойной ночи. После этого он медленно пошел в сторону дома, и Карпелов видел его высокую плечистую фигуру столько, сколько сил хватило умирающему огню подсветить вокруг себя пространство. После того как темнота спрятала Хрустова, Карпелов медленно встал и пожелал спокойной ночи. Далила дождалась, когда Карпелов скроется из освещенного пространства, и пошла за ним.

– Сиди! – приказала Муся вставшему Илие. – Сиди, ешь, тебе расти надо.

Ева бежала к пруду, раздеваясь на ходу. У воды она оступилась и упала в теплую густую черноту. Хрустов прыгнул в воду неподалеку, они нашли друг друга на ощупь.

Карпелов, стараясь не шуметь, добрался до пруда, нашел кучку одежды, дождался, когда выплывет луна, и уселся за кустарником, иногда вытягивая голову и замирая на несколько минут, не в силах отвести глаз от двух исчезающих и появляющихся над водой обнаженных тел. Он в жизни не видел ничего красивее.

Далила бежала от дома к пруду, в руках у нее был пакет с брюками, рубашкой и туфлями Хрустова, в рубашку были завернуты паспорт на имя Крашилина Виктора Степановича, права, деньги и ключи от машины.

Илия крадучись дошел до старой ивы у воды и осмотрелся, нашел глазами Карпелова, вздохнул и посмотрел на воду. Взгляд его застыл, зрачки сузились.

Вынырнув из воды, Хрустов ждал Еву, стараясь угадать, откуда она появится. Он увидел ее тело под бликами лунной полосы, протянул руки и вдруг заметил, что после ягодиц у Евы идет длинный рыбий хвост, мерцающий в лунном свете чешуйками. Он дождался, когда появится темная голова, прижал ее к себе и провел рукой по спине. Дернулся, отпустил женщину и приблизил ладонь к глазам.

– Что? – спросила Ева, опять нырнула, ударив перед его лицом блестящим хвостом, и схватила под водой за ноги. Хрустов падал, сжав ладонь в кулак, из кулака капала на воду кровь. – Да что с тобой? – Ева вынырнула и раскрыла руку Хрустова. – Где это ты умудрился?

Поперек ладони шел глубокий порез, кровь стекала темная и густая.

– Порезался о твой плавник, – сказал Хрустов, роняя черные капли.

Карпелов видел, как голый Хрустов выходит из воды на том берегу пруда, посмотрел на кучку одежды рядом с собой и еще сидел минуту, ожидая, когда из воды появится женщина. Вдруг он услышал хруст и увидел среди деревьев уходящую Далилу. Тогда Карпелов чертыхнулся, вскочил и бросился бежать вдоль берега туда, куда вышел Хрустов. Голый отстрельщик нащупал в пакете ключи, достал туфли, надел их и бежал от пруда, светясь телом, когда выплывала луна. Одной рукой он придерживал то, что мешало бежать внизу живота, другая рука была занята пакетом, поэтому бежал он не очень быстро, а Карпелов не понимал, почему Хрустов бежит в противоположную от станции сторону, пока не увидел среди деревьев на проселочной дороге автомобиль. Карпелов успел добежать и только стукнуть по капоту ладонью, после чего просто смотрел, как «Москвич» с голым Хрустовым за рулем исчезает.