Дорога в один конец - Александр Конторович

 — Яволь, герр гауптман! — вытянулся разводящий.

"Надо же... Ведь бывает такое везение: уйти живым из схватки с русскими диверсантами, да ещё получить за это благодарность командира роты!"

Теперь обер-ефрейтор уже и сам верил в то, что противник стрелял ему вслед. Вроде бы даже и пуля просвистела совсем рядом. Надо будет отыскать Неймана и разъяснить ему, что именно он должен сказать гауптману, если тот захочет его расспросить.

Телефонный звонок Штайна начальнику складов имел далеко идущие последствия. В очередной раз подняли в ружье всех солдат, которые находились на складах. Ругаясь сквозь зубы, выжимали газ водители грузовиков, везущих подкрепление на объект. Даже ушедшие было танки — и те развернули назад. Следует ли упоминать о том, что очередной телефонный звонок вышестоящему командованию имел ещё большие последствия. Впервые столкнувшись с таким фанатическим упрямством русских диверсантов, командование всерьёз задумалось. Не может же быть, чтобы русские не понимали того, что на складе их неминуемо будут ожидать. Дважды отбитое нападение — и они атакуют третий раз?! Здесь явно было что-то нечисто. Вывести из строя артсклад — конечно, чрезвычайно важная задача. Но судя по тому упорству, которое проявляют русские в этом вопросе, им необходимо подорвать его именно сейчас. А это тоже не может быть просто так. Подобные действия не предпринимаются просто из фанатизма. Есть какая-то другая цель. А что может являться такой целью на фронте? Не готовит ли противник контрудар в каком-то месте? Очень может быть. Но что же это за место? Все обстоятельства произошедшего указывали на то, что данный участок фронта находится где-то неподалёку от расположения дивизиона крупнокалиберной артиллерии. И в предстоящем наступлении русских эти самые пушки могут сорвать все планы наступающих, нанеся непоправимый ущерб тылам атакующего противника. И где у нас такое место?

И зашелестели раскладываемые на столах карты. Задребезжали телефоны, и понеслись связные мотоциклисты. В спешном порядке формировался ударный кулак, предназначенный для отражения возможного нападения противника.

В сложившейся ситуации был ценен каждый солдат. И поэтому майор Хайнеманн получил указание немедленно направить в распоряжение командования все, ещё оставшиеся у него силы.

Преследовать уходящих русских теперь было некому.

Часового мы нашли достаточно быстро. Он, собственно говоря, не очень-то и прятался. Сначала мы наткнулись на следы прошедших по кустам людей, и уже эта тропочка вывела нас к посту. Стоявший на часах немец никакой особенной маскировкой не заморачивался. Попросту уселся под деревом и пялился на лес. Когда Казин зашуршал кустами, этот лодырь даже не встал, только заинтересованно повернул голову на звук. Пришлось мне прыгать из кустов, словно леопарду, и сшибать немца на землю. Вот что б ему было встать и поближе подойти? Не пришлось бы сигать со всех сил, рискуя порвать себе связки.

Добив немца, мы принялись бегать через ручей. Перебегали на другой берег, разувались, отбегали несколько метров вверх по течению и с размаху перепрыгивали на противоположный берег. Там снова обувались — и опять бегом через брод. После пятой такой пробежки Охримчук, сидевший в кустах и прикрывавший наши фокусы, дал сигнал о том, что к посту приближаются немцы. Судя по всему, это шел разводящий со сменой. Не желая особо себя утруждать прокладыванием новых путей, фрицы топали по той самой тропке, которая и вывела нас к часовому.

Рассредоточиваемся и пропускаем немцев мимо себя. Надо отдать должное разводящему, он оказался мужиком неглупым, и, не услышав окрика часового, прежде чем полезть на полянку, оставил одного из своих солдат в боевом охранении. И уже только после этого немцы, растянувшись редкой цепью, двинулись в направлении поста. Топайте, мужики. Представляю себе, какие у вас будут морды, когда вы отыщете своего товарища. Дождавшись, пока серо-зеленые мундиры исчезли в кустах, занимаюсь часовым.

Для этой цели вытаскиваю из-за сапога пилёный штык от трехлинейки. В свое время дабы не получить нагоняй за порчу оружия, я его совершенно официальным образом получил от старшины роты именно для изготовления метательного ножа. Ножом это назвать было трудно: резать штык ничего не мог. Тем паче, что когда я отпилил от него трубку Вобана, он тотчас же утратил и возможность быть надетым на винтовку, но это меня мало беспокоило. По-первости я обматывал импровизированную рукоятку обыкновенным бинтом. Но стабилизировался штык во время броска неважно. И только после того, как я разжился куском стропы с трофейного парашюта, дело пошло немного лучше. Распустить стропу на нитки — дело нехитрое. Обмотав тупой конец штыка получившимися нитями, удалось добиться того, что брошенный метров с десяти-пятнадцати штык уверенно попадал в консервную банку. При этом он зачастую пробивал её почти навылет, даже полную.

Вот этим агрегатом я и "угостил" оставленного в карауле немца. Фриц моментально скопытился и зарылся мордой в траву. При этом он ухитрился рухнуть аккурат на торчащую из груди рукоятку штыка, так что добивать его уже не пришлось. Сам, так сказать, постарался.

Ещё одного солдата уложил Казин, засветив ему в лоб неслабым булыжником. Как выяснилось, Марат достаточно ловко бросал такие каменюки. Вот так и расцветают самые неожиданные таланты!

Охренев от подобных сюрпризов, разводящий высадил по кустам чуть не весь магазин автомата. И вместе с оставшимся фрицем ломанулся во весь дух — только пятки сверкали. Убегая, они ещё несколько раз неведомо куда выстрелили. В принципе, не составляло большого труда "заземлить" их обоих. Но мне было позарез необходимо, чтобы разводящий добежал до своего начальства именно сейчас. Через час-полтора уже начнёт темнеть, и немцы, даже пылая самым справедливым негодованием по отношению к надоевшим русским диверсантам, могут попросту не успеть сдернуть назад те части, которые сейчас сидят на хвосте у наших. Опоздают с приказом или ещё что-то — и те двинутся в путь только утром. А за ночь много чего может произойти, в том числе и весьма неприятного.

И ещё одно соображение у меня имелось: сбежавшие немцы минут через десять-пятнадцать добегут до своего командования, ещё минут десять уйдет на разбор полётов, так что на место боестолкновения дежурная группа прибудет ещё не ранее чем через полчаса. Почему через полчаса? Так ведь разводящий рассмотрел на берегу следы почти двух десятков прошедших людей. Значит, пришлют сюда группу уж никак не менее взвода. А этот взвод ещё где-то найти надо. Не считая немцев дураками, я ни секунды не сомневался в том, что они, прежде чем высылать группу сюда, выставят ещё и заслоны в местах вероятного направления движения противника. А это тоже люди и время, которое потребуется фрицам на организацию данного процесса. Так что бессонная ночь складской охране и всем, кто там пребывает, обеспечена со стопроцентной гарантией. Да и помимо этого, прибыв на место стычки с диверсантами, максимум, что успеют немцы, так это подтвердить факт прорыва линии постов приличной группой противника. А дальше — ёк, темно! В темноте никакого нормального преследования не организовать. Стало быть, будут немцы всю ночь пялить глаза в темноту, ежесекундно ожидая нападения со всех сторон сразу. И какие из них будут наутро преследователи? Так что шанс оторваться у нас имелся.

Несколько обнадёживало ещё и то обстоятельство, что служебно-розыскных собак на объекте в настоящий момент не имелось, иначе бы они уже давно гавкали за нашими спинами. Вполне возможно, что они здесь были раньше, и даже наверняка были. Но бросившись в погоню за отступившими русскими, немцы вполне могли забрать их с собой. И вероятность того, что они их притащат назад, всё-таки присутствовала. Поэтому мы потратили ещё несколько минут на то, чтобы тщательно обшарить погибших фрицев. Помимо девяти гранат, мы разжились также ещё и сигаретами. Их оказалось аж две пачки. Причём не какой-нибудь там себе эрзац-левак, а вполне себе приличные — "Юно". Невзирая на тяжкие вздохи Охримчука, я тотчас же размял в руках одну из них и щедро посыпал табаком дорожку отхода. Будет теперь собачкам сюрприз. А их хозяевам — лишняя головная боль.

Вот теперь можно уже и брать ноги в руки. Максимум того, что мы могли сделать — уже сделано. И даже если мы добросовестно дождёмся здесь появления фрицев и сможем при этом ухандокать ещё нескольких, большего эффекта, чем достигли, уже обеспечить не получится. Наоборот, у умного немца моментально возникнет вопрос: а за каким хреном именно в этом месте сидит ещё одна группа диверсантов? Они что, дружно умом двинулись? По логике вещей, русские должны уносить ноги с места стычки максимально возможным темпом. А тут вдруг нате — остались. Зачем?