Три влечения Клавдии Шульженко - Глеб Скороходов

И 13 января я спела не только «Платочек», но и «Маму» Табачникова и «Давай закурим» его же. А позже «Мы из Одессы моряки» Милютина, «Мою тень» Тимофеева, ну в общем весь комплект. Жаль только, что «Вечер на рейде» я так и не записала: редактор сокращать его не мог, а на две стороны у нас разрешения не было.

Между прочим, – закончила Клавдия Ивановна, – последнюю порцию песен я спела за три дня до премьеры «Городов». И декорации, и костюмы привезли в театр только 23 февраля. И мы бы наверняка провалились, если бы Политуправление не решило в день 25-летия РККА устроить в театре торжественное заседание, после которого мы дали концерт. И опять всю ночь репетировали, чтобы на следующий день все же показать премьеру.

В июне 1943 года Союз композиторов созвал в Москве первое совещание, посвященное песням Отечественной войны. И не странно ли, о «Синем платочке» говорили больше, чем об иных произведениях.

На совещании у него оказались и сторонники, и противники. О нем не только спорили с трибуны, но и, как признался один из выступающих, «очень много говорили в кулуарах». Споры эти, горячие и острые, порой принимали несколько академический характер.

Люди, говорившие о песне, иногда не представляли, какую роль она уже сыграла и продолжала играть на фронте.

Противники «Синего платочка» удивлялись его популярности, казавшейся им особенно странной, если учесть, что в то же время другие, с их точки зрения, хорошие массовые песни никем не поются! Они пытались объяснить его успех исключительно «исполнительским мастерством» певицы, обрушиваясь на вальсовую форму «Синего платочка», по их мнению, вообще неприемлемую для современной военной песни.

Композитор В.А. Белый на том же совещании метко окрестил подобную позицию «гувернантской». Ее приверженцы, сказал он, «склонны чрезвычайно ограничивать рамки допустимого в области бытовой музыки, отказывают в праве на гражданство городскому фольклору».

Детальный анализ этой песни сделал композитор Д.Б. Кабалевский, возглавлявший в те годы музыкальную редакцию Всесоюзного радиокомитета.

«Вопрос популярности «Синего платочка», – сказал Дмитрий Борисович, – очень ясный. Этой популярностью он пользуется, по-моему, по трем причинам.

Первая причина – та, что он удовлетворяет в каком-то смысле потребность в лирической песне, которая велика в народе.

Вторая причина – та, что в нем есть абсолютное сочетание текста и музыки. В тексте этой песни нет ни героев, ни героических подвигов, ничего, кроме чистой лирики. Эта лирика так же элементарна в своем выражении, как элементарна и музыка песни, но отсутствие противоречия между текстом и музыкой делает эту песню очень органичной.

Третья причина – та, что при всей примитивности музыка этой песни идет от традиций старинного русского вальса – вальса, на который также имеется спрос».

Когда я прочел Клавдии Ивановне эти цитаты из архивных раскопок, она то удивлялась, смеялась, восхищалась, то вдруг делалась серьезной, а потом сказала:

– Да, я была на этом совещании. Перед его открытием мы дали концерт, и я спела «Платочек». Этим все и ограничилось. И какое счастье, что не слыхала ни слова из этой дискуссии ученых мужей. Отдать столько сил скромной песенке! Знай это я, как сороконожка, которую спросили, с какой ноги она начинает идти, задумалась и не сдвинулась с места, точно так же не смогла бы, наверное, спеть ни слова из раздерганного на части «Платочка»!

О походах наших

Для подготовки праздничного концерта в честь приближающегося 25-летнего юбилея Красной Армии ансамбль вызвали в Москву.

Программа получила название «Города-герои». Поставить ее пригласили из МХАТа актера и режиссера М.М. Яншина. Театрализация, к которой вновь вернулся коллектив, была минимальной: отдельные номера объединялись стихами об Одессе, Севастополе, Сталинграде и Ленинграде, рассказами о боевых эпизодах. Коралли читал эти рассказы от лица «сквозного героя» – бывалого моряка Васи Охрименко.

Репетиции шли почти весь январь и февраль. Дни проводили артисты на сцене находящегося в эвакуации Театра сатиры (позже в этом здании работали Театр эстрады и «Современник», теперь его снесли). Репетировали с энтузиазмом – программу хотелось сделать как можно лучше. На настроение влияло все – и приближающийся праздник, и не прерывающиеся обстрелами часы работы, и усиленное питание, которым обеспечили артистов.

Помимо новых песен, которые уже были в репертуаре, Шульженко подготовила новые: лирический вальс А. Лепина на слова П. Шубина «Песня о Ленинграде», задорный марш Ю. Милютина «Мы из Одессы» (стихи В. Гусева), его же шуточную песню на стихи В. Лебедева-Кумача «Не скрывай», лирическую «Морячку» Л. Бакалова на стихи М. Исаковского. Многие из них получили в программе зрительное решение. Так, «Моя тень» исполнялась на фоне белого экрана, на который проецировалась как бы рожденная лунным светом тень актрисы, «Мы из Одессы моряки» была дополнена вещественным атрибутом – бескозыркой и т. д.

Незадолго до премьеры на улицах Москвы появились объявления:

На днях Всесоюзное гастрольно-концертное

объединение (ВГКО)

показывает новую программу

ФРОНТОВОГО ДЖАЗ-АНСАМБЛЯ

Под художественным руководством

Лауреата Всесоюзного конкурса

артистов эстрады

Клавдии Шульженко и Владимира Коралли

Премьера состоялась 24 февраля. В этот вечер в Москве работало всего лишь шесть театров. Большой театр на сцене своего филиала (основная сцена пострадала во время бомбежки) давал «Русалку», Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко – «Периколу», Оперно-драматическая студия – оффенбаховскую оперетту «Клодина», Театр драмы показывал «Фронт» А. Корнейчука, Театр миниатюр – сатирическое обозрение «Коротко и ясно», областной ТЮЗ – гольдониевского «Слугу двух господ». К немногочисленным спектаклям, поставленным на современном, времен войны, материале, с премьерой Фронтового джаз-ансамбля прибавился еще один – «Города-герои».

Что взять в качестве мерила успеха этой программы? Переполненные залы и на утренних и на вечерних представлениях или приказ Комитета по делам искусств, высоко оценившего новый спектакль? Горячие аплодисменты зрителей, форма одежды которых создавала в зале зеленое поле, письма и записки с горячими словами благодарности Шульженко или отзыв взыскательно относившегося к ее работе товарища по искусству Утесова, давшего восторженную оценку «Морячке» и другим песням программы?

«Я не раз слышал от композиторов, пишущих для эстрады, о глубине проникновения нашей замечательной исполнительницы Клавдии Ивановны Шульженко в созданные ими произведения, о том, что она умеет открывать в песне, особенно лирической, такие стороны, о которых сами авторы раньше не подозревали, – писал он. – А ведь главное достоинство Шульженко заключается прежде всего в богатстве интонационных оттенков и актерской игры, далеко выходящих за пределы нотной страницы. Великолепно владея этими средствами, артистка оживляет ими мелодию, усиливает роль слова и повышает эмоциональность восприятия».