Три влечения Клавдии Шульженко - Глеб Скороходов

В этот вечер она много пела. Репертуар ее пополнился новыми произведениями. В их числе была завоевавшая огромную популярность «Вечер на рейде» В. Соловьева-Седого на стихи А. Чуркина (Шульженко – одна из первых профессиональных исполнительниц этой песни), «Моя тень» («Опустилась ночь над Ленинградом»), написанная в блокаде Б. Тимофеевым на стихи поэта В. Крахта и жонглера, участника фронтовых бригад А. Жерве, песня М. Табачникова «Давай закурим» (стихи И. Френкеля). Это были лирические песни, отражавшие настроения и чувства, которыми жили слушатели. В «Вечере на рейде» – песне о прощании с любимым городом – В. Соловьев-Седой, по оценке Ю. Милютина, «нашел такие интонации и такую тему, которые явились обобщающими для всех слоев населения, и песня стала по-настоящему народной». В «Моей тени» героиня песни вела рассказ о верности любимому, об ожидании часа желанной встречи, о неразрывности звеньев, соединивших тех, кто сражается на фронте, и тех, кто работает для фронта в тылу.

Фронтовой дружбе посвящена «Давай закурим», что превращалась в своеобразную зарисовку фронтового быта. «Вспоминаю с глубокой благодарностью, как она взяла под свое покровительство, казалось бы, чисто «мужскую» песню «Давай закурим», – писал М. Табачников. – Да простят мне авторскую слабость – я наслаждался почти скульптурной лепкой картины, знакомой стольким людям в те времена и заново воссоздаваемой Клавдией Ивановной».

С каким юмором предлагала в песне певица закурить другу – быть может, в ту минуту, когда свой табачок кончился. Получив щепоть на закрутку, точными движениями бывалого курильщика она скручивала самодельную «цигарку». Вся эта игра с воображаемыми предметами велась настолько наглядно и убедительно, что после концерта, как это не раз случалось, слушатели предлагали Шульженко попробовать их «отборного», подарочных сортов табаку и немало удивлялись, получив в ответ: «Спасибо, я не курю и не курила».

Огромный успех выпал в юбилейном концерте и на долю «Синего платочка» – без него зрители уже не представляли встречи с любимой актрисой.

И между строчек синий платочек

Об этой песне стоит рассказать подробнее.

Однажды зимой сорок второго на концерт ансамбля в горно-стрелковой бригаде прислали щупленького корреспондента фронтовой газеты. Ему поручили дать отчет о выступлении артистов.

После первого, дневного концерта он подошел к Шульженко:

– Лейтенант Михаил Максимов!

Клавдия Ивановна с любопытством смотрела на юношу, выглядевшего школьником, которому с чужого плеча выдали гимнастерку с двумя кубиками в петлицах.

Смущаясь и робея, лейтенант сказал Клавдии Ивановне, что вчера написал песню.

– Мелодию я взял известную – вы, наверное, знаете ее – «Синий платочек», я ее слышал до войны, а слова написал новые. Ребята слушали – им понравилось…

«Синий платочек» Шульженко знала. Она вспомнила далекий, из другой жизни августовский вечер 1940 года, когда слушала в Москве в Эстрадном театре уютного маленького парка джаз-оркестр под управлением Генриха Гольда и Юрия Петербургского, составленный целиком из польских музыкантов, с недавнего времени – осени 1939 года – ставших советскими гражданами.

Был смешной веселый конферанс. Конферансье – на этот раз женщина – изображала актрису, которая, собираясь вести программу симфонического оркестра, совершенно случайно оказалась на эстрадном. Читая заготовленный для «другого ведущего» текст, не удерживалась от комментариев и доверительно сообщала залу все, что думает и о концерте, и о его участниках.

– Юрий Петербургский – руководитель этого джаза, – объявляла она по бумажке. – Известный прекрасный композитор. За ним числится 250 песен и романсов. Вы помните «Утомленное солнце», «Донну Клару». Из последних – они будут исполнены – «Синий платочек», «Рафалек». – И уже от себя добавляла: – Ему 42 года, лысый – не первой свежести, но великолепный пианист!

Она не преувеличила – играл Петербургский блестяще. Большинство его мелодий оказались знакомыми, а новые легко запоминались. Запомнился сразу и «Синий платочек», подхваченный вскоре многими эстрадными исполнителями. Но Шульженко петь его не стала: текст песни показался малоинтересным и банальным.

– Если то, что я написал, вам понравится, – сказал Максимов, – может быть, вы споете…

То, что написал лейтенант, Шульженко понравилось. «Синий платочек» теперь был не девичьим атрибутом, что «мелькнет среди ночи»., как в прежнем варианте. Бесхитростно песня рассказывала о разлуке с любимой, о проводах на фронт, о том, что и в бою солдаты помнят тех, кого они оставили дома, и сражаются «за них – любимых, желанных, родных», «за синий платочек, что был на плечах дорогих».

В тот же вечер, когда Максимов передал Шульженко новый текст, она сразу, без репетиций исполнила песню в концерте.

Очевидно, нужно было быть рядом с бойцами, жить их думами, волнениями, надеждами, чтобы песня прозвучала так эмоционально насыщенно, как у Шульженко: от нежности к любимым до ненависти к врагу.

Успех «Синего платочка» был необычайным. Шульженко пела его в каждом концерте. Порой слова песни переписывали после выступления под диктовку певицы. Песню узнали и полюбили, ее запели всюду. И случалось, в частях, где Шульженко еще ни разу не выступала, еще до начала концерта ей подавали «заявку» на «Синий платочек».

С «Синим платочком» связаны сотни писем фронтовиков, приходивших к певице, десятки воспоминаний, свидетельствующих о том, чем стала эта песня в годы войны.

Подполковник А. Егерев рассказывал: «До войны я был секретарем Волховского горкома комсомола, а с начала войны – в армии, на Ленинградском и Волховском фронтах. В сентябре 1941 года был первый раз ранен, а через четыре месяца – второй.

И вот весной 1942 года политотдел 54-й армии Волховского фронта поручил мне, еще не совсем выздоровевшему, принять джаз-ансамбль Клавдии Шульженко и сопровождать его по частям фронта.

Обстановка тогда была больше чем напряженная. Фашисты ежедневно бомбили Волхов, железнодорожный узел и мост, шестую ГЭС и алюминиевый завод. Иногда налетали 50–60 вражеских самолетов сразу, и город содрогался от разрывов. И несмотря на это, ежедневно в течение двух недель было не менее одного-двух концертов ансамбля.

Помню, давали концерт в 544-м эвакогоспитале – в актовом зале школы № 2 Волхова. В этот момент начался массированный налет вражеской авиации, но концерт не прервался, так как в основном в зале лежали тяжелораненые – эвакуировать их было нельзя, да и некуда. От близких разрывов бомб вылетали стекла, но Клавдия Ивановна продолжала петь.