Дьявол в Лиге избранных - Линда Ли

Он заворчал и выругался.

– Он изворотлив и осторожен, но его ищет целая армия лучших детективов. Пока мы проследили его передвижения до Карибских островов. Слушай, мне звонят по другой линии. Я перезвоню, когда станет известно что-то более конкретное. – И он повесил трубку, оставив меня, Фреди... Ну, дальше вы знаете.

Не успела я отложить телефон, как он зазвонил.

– Алло?

– Фредерика, это мама.

– Bonjour, maman[11].

– Опять по-французски! – и в самом деле тяжелое испытание для матери, даже когда не делаю ничего специально.

– Доброе утро, мама, – уступила я.

– Ты уже протрезвела?

Значит, мне не удалось ее провести.

– Мама!

– Что – мама? Я сразу вижу, когда дело нечисто. И я надеюсь, что ты наконец одумалась и не будешь иметь дела с Никки Граут. Мне тут сообщили, что в высших сферах (то есть между моей матерью и ее подругами) ходят разговоры о том, чтобы избрать тебя президентом Лиги на следующий год.

Меня пронзила радостная дрожь. Я чуть ли не с детства мечтала стать президентом Лиги. Мать ожидала этого. Я надеялась на это. А если меня изберут в следующем году, то стану самым молодым президентом за всю историю ЛИУК.

– Постарайся ничего не испортить.

Мое радостное возбуждение мгновенно прошло, но я тут же уверила себя, что мое положение в Лиге настолько прочно, что в данный момент никто не может оспорить моих притязаний. Но ничего из этого я не сказала, потому что считала, что сейчас не время сообщать матери, что я собираюсь как никогда часто видеться с Никки.

– Но я звоню не поэтому, – сказала мама. Слава Богу!

– Что происходит с Гордоном?

– Ничего не происходит. – Свободной рукой я крепко сжала руль. – Он путешествует – я же говорила.

– Да, конечно. И разве ты не упоминала в разговоре со Сьюзан Дэвис, что он в Нью-Мексико или еще в какой-то глуши?

Иногда разговоры с моей матерью напоминают игру в шахматы. Нужно предвидеть ее ходы. Мне не нравилось то, к чему она клонила.

– Он в Новой Гвинее.

Мать хмыкнула:

– Еще не легче. А Марг Чадвик клянется, что видела его в отеле «Ритц» на Больших Каймановых островах.

Где там Говарду Грауту и его лучшим сыщикам тягаться с моей матерью и ее разветвленной шпионской сетью!

– На Больших Каймановых островах? Конечно, он на Кайманах. – Меня не так-то легко сбить с толку. – Не думаешь же ты, что наш Гордон может оставаться на одном месте целый месяц.

– Во-первых, он не наш, ко мне он не имеет никакого отношения, разве что он – мое самое большое разочарование в жизни. И разве ты не говорила, что он уехал на три недели?

– На три-четыре недели. А в чем, собственно, дело, мама? Почему ты так беспокоишься о Гордоне? Ты явно переволновалась.

Девушка из Лиги в Техасе может позволить себе слегка драматизировать события, если за ее плечами хорошая родословная, но уважающая себя дама никогда не ведет себя так, будто она переволновалась. Сказать такое матери было нечестным приемом, но я была в отчаянии.

– Что? Я никогда...

Блайт Хилдебранд вложила в эти слова всю свою обиду и повесила трубку. Я тут же набрала другой номер.

– Фреди, крошка, знаю, я неотразим, но...

– Говард, у меня есть сведения о моем муже. Провентилируй отель «Ритц» на Больших Каймановых островах. – И я отключилась. Приятно иногда бросить трубку первой.

Остаток пути домой я проехала, рисуя в воображении картины мести. Я поняла, что подавать бургеры в закусочной – недостаточное наказание. Манеры манерами, но после того как мне открылось, что Гордон лгал, изменял мне у меня за спиной и украл мои деньги, я попрошу кое-кого об услуге. Знакомый журналист окажет мне ее – ведь я устроила ему эксклюзивное интервью с Барбарой Буш, когда она в последний раз была в городе и подписывала книги на рождественской ярмарке Лиги. Бо Бракен напишет статью на первую полосу «Уиллоу-Крик таймс», и весь город узнает, что мой муж лжец, подлец и вор. Раз уж мое будущее обеспечено, я могу себе позволить быть немного эксцентричной.

Повеселев от мысли, что скоро моего мужа постигнут адские муки, я подъехала к парадной двери и опять обнаружила незнакомую машину, припаркованную на выложенной красным кирпичом площадке. Правда, это был «лексус», а Гордон, судя по всему, предпочитал женщин с машинами похуже, так что я не очень испугалась, что это еще одна amor моего мужа изволила меня посетить.

Толкнув дверь, я вошла в холл.

– Фреди! Наконец-то!

Трудно поверить, что вся эта радость исходила от прямой как палка, одетой в черное, неулыбающейся Пилар Басс. Я недовольно поморщилась – не потому что она была рада меня видеть, а потому, что ее приход напомнил мне о том, какой сегодня день. Среда. День собраний Комитета по новым проектам. Я снова забыла.

– Кика впустила меня. Надеюсь, ты не против? Мне надо было тебя увидеть.

Нетрудно было догадаться, что она пришла просить прощения за то, что поставила под сомнение мое решение по списку заявок на новый проект Лиги. Может, Пилар и недолюбливала меня, но сейчас она широко улыбалась и сияла от радости.

Пилар, так же как и я, знала, что ничто в Лиге не происходит без моего согласия. Ее бесило то, что деньги и красивая внешность значат больше, чем ум. Поэтому-то ей и нравилось жить на северо-востоке. Насколько мне известно, там внешность имеет значение только в том случае, если ты фотомодель. Главный козырь – мозги. Мозги или любое состояние (быстро нажитое или фамильное), так как в Нью-Йорке человек мог прекрасно обойтись без почтенного имени... и/или манер. (Вспомните Дональда Трампа или эту телеведущую шоу «Взгляд» – теперь она ничего, после того как ее всю накачали ботоксом, но ее гримасы!.. Моя мать в ужасе.) В Уиллоу-Крике все обстоит иначе. И теперь, когда мои деньги пропали, я впервые задумалась, что в таком городе, как Нью-Йорк, могут быть свои плюсы. Например, анонимность. Это не значит, что мне она будет нужна. Я верну свои деньги – в этом нет сомнений. Это необходимо, потому что достаточно просочиться хоть слову о том, что мое состояние потеряно, – и люди вроде Пилар никогда не станут передо мной унижаться. Я не уверена, что смогу к этому привыкнуть.

– Как ты шикарно выглядишь во всем черном, – сказала я, лучезарно улыбаясь. Она не знала, как это воспринимать, и нахмурилась. – Что же привело тебя ко мне?

– Да, конечно, – улыбка вернулась, – я просто хотела сказать, что зря усомнилась в твоем решении. Кроме того, прочитав твои записи, я поняла, что мое предложение, о котором я тогда упомянула, на самом деле по твоей части – ведь ты же искусствовед!

Восклицательные интонации и лесть со стороны Пилар? Должно быть, она на все готова, лишь бы вернуть мою благосклонность.