Дьявол в Лиге избранных - Линда Ли

После чего я покинула этот сумасшедший дом – надо было поправить прическу.

– Que paso?[8] – поинтересовалась Кика, когда обнаружила меня в спальне несколько часов спустя.

– У меня голова раскалывается с похмелья.

Кика разразилась потоком испанских фраз, но мой мозг был не в состоянии переводить, как обычно, быстро. Я только уловила: «В середине дня?»

– Ты читаешь мои мысли.

Еще мне пришла мысль о том, что я совершенно не знаю, что делать в сложившейся ситуации. Не знаю, как найти сбежавшего с деньгами мужа без помощи Говарда Граута и сохранить все это в тайне от общественного мнения. Но это не имело значения. Попытки провести Никки в Лигу окончены.

Я подумала о том, чтобы пойти в полицию, но от этого у меня еще больше разболелась голова.

– Мне нужно выпить кофе.

– Как это случилось?

Как раз когда я описывала ход событий (Кика бурно выражала смесь сочувствия и негодования), в дверь позвонили.

– Меня нет, – быстро сказала я.

Придя домой, я переоделась в изящный белый пеньюар с высоким плиссированным воротником и милым бантом из розового сатина (нормального размера). Теперь, услышав звонок, я затаилась и ждала, что Кика отправит визитера прочь, кем бы он ни оказался.

К сожалению, это был Говард, и ответ «нет дома» его не устраивал. Даже Кика не могла ему противостоять, хотя не исключено, что он не понимал по-испански и не догадывался, что она просит его уйти.

– Я знаю, что ты наверху! – проревел он так, что его слова эхом прокатились вверх по лестнице. Если бы он добавил «Стелла!», это был бы классический эпизод из «Трамвая „Желание“»[9], разумеется, без оттенка неистового желания.

Кика обрушила на него очередной водопад испанских возражений, на что Говард только рассмеялся:

– Да ты смелая малышка.

Запахнув халат, я вышла на лестницу и увидела, что Кика покраснела. Правда.

Заметив меня, Говард двинулся вверх по лестнице. Он все еще был в костюме, но узел галстука был ослаблен, и я заметила его выпендрежные ковбойские ботинки из кожи аллигатора.

– Стойте там, – приказала я.

Ясно было, что ему это не нравится, но он поднял руки вверх:

– Ладно, будь по-твоему. Ты нашла мое слабое место, и мы оба это знаем.

Слабое место? Я поморщилась.

– Мистер Граут, как я уже сказала вашей жене, так дело не пойдет.

– Знаю, она рассказала мне. Поэтому я здесь. Я хочу, чтобы вы еще раз подумали. Она не хотела сделать ничего плохого.

– Да, я знаю, но дело в том, что она... просто не подходит для ЛИУК.

Я явно еще не совсем протрезвела.

Я ожидала, что он снова рассвирепеет, но он удивил меня.

– Может быть, внешне и не подходит, – признал он. – Но под всеми этими перьями у моей Никки золотое сердце. А разве Лига избранных существует не для того, чтобы помогать людям и делать добро?

– В общем-то, да, но...

– Черт, Фреди. Не бросай ее сейчас. Дай ей еще один шанс. – Он пристально посмотрел на меня так, что стало понятно, как этому коренастому техасцу с грубым лицом и жесткими волосами удалось выиграть так много провальных дел. – Ради старой дружбы, – добавил он.

Обращение к чувствам. Это подействовало на мою мать, и я ощущала, что действует и на меня. Должно быть, он это понял, потому что улыбнулся и нанес еще один удар:

– Возможно, Никки и совершила какие-то ошибки, но она исправится. И если кто-то может помочь ей попасть в Лигу, то это ты. Мы оба это знаем.

Обращение к тщеславию. Он подбирается ближе.

– Ты можешь провести мою Никки в этот клуб. Тогда в вашем распоряжении будут ее время, деньги и все, что там может понадобиться вашим девицам.

Говард был умнее, чем казалось: он почувствовал, что времени, денег и «всего, что там может понадобиться вашим девицам» было не достаточно, и добавил:

– Кстати, я напал на след твоего замечательного муженька. Что же, теперь все бросать?

Шах и мат.

– Что ж, ей придется усвоить несколько правил. Например... не подмешивать алкоголь в чай со льдом.

Он усмехнулся, но взял себя в руки:

– Ты скажи, что от нее требуется, она все сделает.

– Мне придется научить ее, как вести себя.

– Прекрасно!

Легко сказать – научить. Предстоит вырвать все с корнями, уходящими в детство в трейлере, содрать с нее все эти безумные наряды и воспитать как леди.

– Да, имей в виду, – добавил он. – Я очень ценю все, что ты делаешь, поэтому оплачиваю частного детектива и прочие издержки из своего кармана. – Я вздрогнула. Опять мои материальные проблемы. Он помедлил, потом добавил: – И если тебе понадобится какая-нибудь наличность, до того как мы все уладим, я буду счастлив оказать тебе небольшую финансовую поддержку. Просто скажи.

Вот так. Деньги. Никаких телячьих нежностей, один холодный расчет. Что может быть хуже? Этот грубиян предлагает мне деньги.

Я посмотрела ему в глаза и улыбнулась:

– Ах, мистер Граут, как это любезно с вашей стороны. Но у меня все в порядке. Правда. Скоро я устрою большой показ у себя в галерее. Уверена, меня ждет огромный успех.

– Ты что, договорилась с этим голубым парнишей?

Откровенно говоря, нет.

– Я была у него на днях, мы поговорили. – Тут я не солгала. – Я прослежу за тем, чтобы девушки из галереи прислали вам с Никки подробную информацию, когда все станет окончательно известно. – Мне очень хотелось, чтобы он убрался из моего дома. – Я позвоню Никки, и мы договоримся, когда нам встретиться в следующий раз.

– Думаю, ты должна зайти прямо сейчас.

– Что?

Мой сосед вдруг абсолютно переменился. Он неловко переступил с ноги на ногу, а затем буквально захлебнулся в потоке слов. Он говорил о том, что она так расстроена, что даже ничего не хочет есть. У меня начало складываться впечатление, что он винит меня в том, что я отбила у нее аппетит.

– Говард, я не понимаю, о чем ты. – Я перешла на фамильярный тон.

– Никки, черт возьми, впала в депрессию, а я ненавижу, когда она такая! – Он успокоился и заговорил на удивление мягко. Это казалось почти невероятным. – Если ты просто зайдешь и поговоришь с ней, скажешь, что все будет в порядке, уверен, она сразу воспрянет духом.

– Я? При чем здесь я?

От его нетерпеливого вздоха задрожали ступени.

– Ты же ее подруга.

Только этого не хватало. Я не была ее подругой, но все мои прозрачные намеки, которые на самом деле означали отказ, не доходили до этого непробиваемого упрямца. А я уже истратила весь свой запас прямолинейности.

– Ладно. Дай мне привести себя в порядок. Я зайду.

Было видно, что он хотел, чтобы я побежала прямо сейчас, но у него, должно быть, хватило сообразительности понять, что я не из тех женщин, которые выйдут из дому в чем попало.