Будь, пожалуйста, послабее (СИ) - Осадчая Виктория

Сигаретный дым зашел в легкие с неприятным ощущением и вызвал ответный рефлекс. Барышников краснея, начал кашлять, оглашая тишину своим голосом.

Звук входящего сообщения заставил его на время отложить сигарету. Если это Ника, то он ее точно пошлет.

Нет…Барышников расплылся в улыбке от слов, которые послала ему Арина. Она оказывается обиделась на то, что он обиделся. Вот она женская логика во всей красе: сама придумала, сама накрутила, сама обиделась!

Обижался Ромка, только вот на самого себя. Сам ведь виноват, что она больше не трепещет в его руках, а еще не воспринимает его как защитника. Зарекомендовал себя он не с самой лучшей стороны.

Что же теперь делать? Девушка, которая вот уже полгода считающаяся его женой, носящая под сердцем его ребенка, находится просто вне досягаемости. И с каждым днем отдаляется все больше. Но… Делая еще одну затяжку, и наблюдая, как вдалеке в городе пляшут неоновые вывески, Рома стал осознавать, что эта женщина заставляет все его внутренности переворачиваться от восторга, желания ее придушить, желания обладать ее телом, отрезать ей язык и…Прожить всю жизнь рядом? Последняя мысль бахнула под дых неожиданно, заставив дыхание на несколько минут замереть. Это ощущение было знакомо, когда ты пропускаешь удар от спаринг-партнера.

Он долго глубоко дышал, забыв о сигарете, которая давно дотлела между пальцами и вдыхал морозную свежесть воздуха.

Руки до сих пор ощущали тепло ее тела, до сих пор хранила ее запах рубашка, который впитывался в нее, пока они танцевали. Как же она была прекрасна даже с животом. Маленькая бестия, которая днем в просторной одежде выглядит как подросток, а вечером как Богиня сводит с ума.

Он сделает все, чтобы она была счастлива.

— А если она не захочет счастья с тобой? — с ехидством поинтересовался внутренний голос, который торжествовал, возвращаясь в его раздробленные мысли.

— Она моя жена, — заявил гордо Барышников.

— Издеваешься? Если у нее в паспорте стоит штамп и вписано твое имя, это не дает тебе право так ее называть.

— Она носит моего ребенка, — не унимался Ромка, споря с самим собой.

— Это не аргумент. Ты ее обидел, унизил, захотев простых отношений, где ты царь. А теперь будешь верным холопом. И то, если царица позволит, — издевался голосок.

— Я сделаю все, чтобы занять место подле нее, — самонадеянно заявил Ромка.

— Ты слабак, который сдастся после третьего отказа. Обидишься, скроешься, будешь снова искать утешение в таких как Ника, послушных овечках. Ты не сможешь быть вторым в отношениях, а она устанет ждать. А может так и не простит.

— Я попробую, — неуверенно парировал Барышников. Он согласился со всем о чем думал. Впервые в жизни.

Может, черт с этой работой? Он уедет из Москвы, чтобы быть с ней рядом, даже с отцом согласится работать.

— Ооо! — завыл внутренний голос — Если ты на такое решился, значит, действительно все серьезно.

В своей решительности Роман был уверен, даже когда пришел к своему шефу с заявлением.

— Ты вообще дурак? — ощетинился Вячеслав Владимирович. — Такое место менять на неизвестно что.

— Обстоятельства так сложились, — заявил Ромка.

— Какие обстоятельства, Роман? Возьми себе отпуск, отдохни, реши проблемы, а потом уже думай. Не руби с плеча, — не унимался шеф. Терять столь талантливого работника ему не хотелось.

— Эти обстоятельства не решаются за такое короткое время, — парировал Роман.

— А Вероника? Я думал у вас все серьезно.

— Я тоже думал. Но отец меня женил на девушке, которая от меня беременна, — оказывается, признаваться было не так страшно, как казалось.

— Стоп! — потряс головой Вячеслав Владимирович. Он помолчал несколько минут, а потом выдал. — Я понимаю, тоже не всегда верен был своей жене. Но от ребенка-то можно избавиться.

Упрямством Ника пошла в отца это точно.

— Нельзя. Это не обсуждается, тем более, что через месяц ей рожать. А я хочу быть рядом с ними, — пожал широкими плечами Ромка.

— Ну ты… — кажется, мужчина начал задыхаться от возмущения. К такой реакции Барышников был готов, поэтому просто вышел из кабинета, отгораживаясь от проклятий, которые сыпались в его адрес, легкой улыбкой. Он это сделал, он решился.

— Правда? Ты не шутишь? — ошарашенная Божена, сидя перед ним в кафе после его рассказа, округлила глаза.

Кафе было совсем маленьким, но уютным, а главное, находилось недалеко от института, в котором училась сестренка. Поэтому Рома попросил ее пропустить последние пары, ему нужно было выговориться.

— Представляешь, мне Нике приходится врать, что я вообще не общаюсь с Ариной и так же ее презираю, как и она, — печально вздохнула Божена, помешивая свой горячий кофе. — А она вся такая поникшая, даже отказывается от тусовок, со мной стала меньше общаться. Словно это я ее бросила, а не ты. Хотя, если задуматься, оно так и есть.

— Может, не будем о Нике, — вздохнул тяжело Ромка. — Эта тема закрыта. У меня сейчас совсем другие планы.

— Но ведь так нельзя. Я не осуждаю тебя, что ты бросил ее, но вот то, что изменил и продолжал жить с ней, это подло, — заявила девушка. — Представь меня на ее месте.

Младшая сестра была святая святых, он даже мысли не допускал, что у нее может быть мужчина, не то, что в этой ситуации. От этого Ромке стало даже дурно. Хотя помнится ее первая влюбленность…

— Мала еще меня осуждать, — пробурчал он.

— На месте Арины, я бы не пошла за тебя, — отрезала Божена, надув обиженно губки.

— Ну, я бы тоже на такой капризной девчонке не женился, — улыбнулся Ромка сестре. — И вообще, вы все так околдованы Ариной, что мне становится страшно.

— А что страшно-то? Похоже, у семьи Барышниковых слабость на эту девушку. Но больше всех, по-моему, у тебя, — хихикнула Божена.

— Не знаю, Жек, что это со мной. Но, когда я почувствовал шевеление Насти в ее животе, у меня дыхание перехватило. Это самые невероятные ощущения, — поделился он.

— Обычно, мужчины в таких случаях ничего не чувствуют. Ну, шевелится ребенок, ну, стану я отцом. А у тебя прям смотрю отцовский инстинкт раскрылся, — улыбнулась девушка и продолжила, ответив на вопросительный взгляд брата. — Я психологией увлекаюсь. А что? Интересная наука.

— Ветеринар-психолог, смешно звучит.

Тут взгляд Божены упал на витринное окно, за которым уже царили сумерки. Свет фонарей разбавлял темноту. Но Рома не заметил, как изменилось ее лицо. Словно она призрак увидела.

— Что там? — уточнил Барышников, проследя за взглядом сестры.

— Да, так, — отмахнулась она, пока недалеко от входа мужчина помогал усаживаться своей спутнице в дорогую спортивную машину.

Роман расслабился, давно он не чувствовал себя так спокойно и легко.

Всего один телефонный звонок вывел его из этого состояния.

Он летел по трассе, не сбавляя скорость. И даже то, что рядом сидела Божена, которая вызвалась ехать с ним, не могло его остановить.

— Ром, дай я сяду за руль, — предупреждающе прошипела она. Нет, а он тогда что будет делать на водительском сидении? Думать и умирать от предположений? Черта с два! Он доедет сегодня, пусть это уже будет глубокая ночь, но он должен быть с ней, со своей Ариной, со своей дочерью.

— Да, пап, — ответила Божена на телефонные трели. — Мы едем, я не смогла его остановить.

Ромка старался не вслушиваться, успокаивая себя тем, что все будет хорошо.

— Как там Арина? — долгое молчание, Божена слушала своего собеседника. — Ясно. Пап, ты сделай все возможное. Они ведь должны жить, так же не может, — вдруг всхлипнула сестра.

— Обещаешь? Обещаешь, что с ними будет все в порядке? — опять молчание и ее шмыганье носом. — Ты звони, как будут новости.

— Что там? — зло поинтересовался Роман. Но Божена заливалась слезами, не в силах что либо сказать. Холодные мурашки побежали от рук по всему телу. Нет, он не позволит ей умереть, не позволит. И только сейчас Роман понял, что не просто хочет быть с ней рядом, он не сможет без нее жить. Все эти годы, мысль о том, что она жива и счастлива, поддерживали его. Он ведь думал о ней всегда. ВСЕГДА.