Будь, пожалуйста, послабее (СИ) - Осадчая Виктория

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ О ВОЗВРАЩЕНИИ И ПРОПАСТЯХ, КОТОРЫЕ РАСТУТ КАК ОВРАГИ ПОСЛЕ ВЕСЕННЕГО ПАВОДКА.

Она была в реанимации без сознания вот уже третий день. Роман Барышников за это время обзавелся легкой щетиной и кругами под глазами. Все эти дни он сидел здесь в коридоре, чтобы не пропустить момента ее возвращения в этот мир. Голова ужасно болела от количества выкуренных сигарет и недосыпания. Проще, конечно, было влить в себя порцию водки и отправиться спать, чтобы время быстрее шло. Но нет, этого позволить себе он не мог. Секундная стрелка двигалась с мучительным томлением по циферблату больших круглых часов, которые висели в коридоре, отсчитывая момент часа "Х, Она вернется к нему, она должна, она не бросит его и Настеньку. Может, его и бросит, но не ребенка.

— Вы бы шли домой, от того, что Вы здесь сидите, ей легче не станет, — мимо проходила женщина, которая, как говорили, принимала у Арины роды.

— Я подожду, я не могу уйти.

— Идемте, я Вам кое-что покажу, — вздохнула она, засовывая руки в карманы белого халата.

Обстановки вокруг Рома не замечал, погруженный в свое вселенское горе. Он просто шел за женщиной в ночной тишине больницы, смотря себе под ноги. Она остановилась, открыла массивную дверь и пропустила его вперед.

В огромной комнате царил полумрак, а дальше за стеклянной стеной была своя жизнь. У этой стены стоял стол, где, постукивая клавишами компьютера, сидела молоденькая медсестра.

— Здравствуйте, Софья Степановна, — поздоровалась девушка — Сюда же…

— Ничего, Света, ему можно.

Роману дали маску, одели шапочку, бахилы, застегнули халат и провели за стеклянную стену. Там в таких же прозрачных кювезах лежали несколько младенцев.

— Это Ваша дочь, — указала женщина на крошку, которая мирно спала, а во сне подрагивали ее крошечные пальчики и длинные темные реснички. — Ваша жена, несмотря на свое состояние, находясь в сознании и корчась от боли, решила, что должна родить ее сама. Мы помогли. Девочка не могла самостоятельно дышать, но мои коллеги, научили. Ваша жена и Ваша дочь боролись за свою жизнь. Вот ради чего Вам сейчас стоит собраться, поехать домой, выспаться и прийти в себя. Не нужно им, сильным девочкам, видеть своего отца и мужа в таком подавленном состоянии. Таким красавицам нужно соответствовать, — заявила женщина. А Роман смотрел на спящего младенца и не мог поверить, что это чудо сотворили они с Ариной, что она после такой аварии родила ее сама.

— Идемте. Если неонатолог нас здесь застукает, нам обоим несдобровать, — грустно улыбнулась женщина.

Она буквально тащила его вниз, потому что Рома не хотел уходить, любуясь своей красавицей дочуркой.

— Давайте, я вызову Вам такси? — предложила она.

— Да, это будет хороший вариант, спасибо, — опомнился мужчина, стряхивая с себя остатки наваждения.

— Вы, господин, Барышников, не переживайте. С Вашей женой тоже будет все в порядке. Я присмотрю за ней.

И только сейчас Роман увидел, что женщина не старая, Может, лет тридцать пять, но выглядела она безумно уставшей.

Таксист привез его к дому отца, но прежде разбудил уже почти уснувшего Романа. Алексей Алексеевич в столь позднее время еще не спал, сидя за письменным столом в своем кабинете. В домашнем халате, в очках на кончике носа, которые помогали ему рассмотреть текст в документах, в полумраке настольной лампы, он уже не был тем властным Барышниковым, которого боялся когда-то весь город. Сейчас это был обычный мужчина средних лет, который мог бы стать вскоре спокойным пенсионером, занимающимся внуками и домом. А нет! Рома прекрасно знал, что отец его не такой. Он до гробовой доски будет копаться в бумагах, строить коварные планы, отбиваться от врагов.

— Приехал? — отец даже не поднял головы.

— А не надо было? — огрызнулся Ромка, засунув руки в карманы куртки.

— Я не могу запретить. Это и твой дом, — Алексей Алексеевич снял очки, чтобы оглядеть сына. — Перебесился?

— С чего ты взял? — он еле-еле сдерживал эмоции.

— С того, что ты как верный пес дежуришь под дверью больницы, — резкий тон отца Рому давно уже не задевал. Не те у них были отношения, чтобы обижаться друг на друга.

— Это уже мое дело, свое ты сделал давно. Просто скажи, как-то твои дела причастны к этому. Камеры видеонаблюдения зафиксировали, что автомобиль двинулся с места, как только она появилась на тротуаре. Не верю я в такие случайности. Тем более, что номер были в грязи в февральскую стужу, — потер мужчина виски, а потом встал и подошел к бару отца, где тот всегда держал только лучший алкоголь. Нужно было выпить, чтобы немного расслабиться.

— С чего ты решил, что я могу быть с этим связан?

— А ты еще не понял? — удивился Роман. — Сначала в тебя стреляют, потом ей разбивают окна в ресторане, потом она оказывается в больнице из-за того, что кто-то ее попытался ударить в живот, но видимо промахнулся или что-то помешало. Отделалась легким синяком на боку. Теперь затишье несколько месяцев. И тут вдруг взрывают твою машину, и моя жена снова оказывается в больнице. При чем по чистой случайности из-за внимательности случайного прохожего, остается жива. Он ведь ее во время оттолкнул, отец. Ты представляешь, что в другом случае, она не выжила бы, — поделился своими мыслями Барышников младший.

— Тебе бы детективы писать, — хмыкнул старший мужчина, наполняя второй бокал.

— Пап… — хотел было возмутиться Роман, но отец его опередил.

— Успокойся, мои люди все проверяют. Это ментам ничего не надо.

— Если выяснится, что все проблемы из-за твоего чертова бизнеса, я тебе клянусь, отец, что сделаю все, но потоплю тебя. Я лазейки найду, — влил в себя порцию вискаря Роман. Не дождавшись ответа, он отправился на второй этаж, где его ждал душ и мягкая постель.

Больно. Такая невыносимая боль во всем теле. Боже, что со мной происходит? Я очнулась как раз от этой страшной боли, она меня вырвала из того сумрака, в котором находилась такое долгое время. Что там было? Я не помнила. Помнила лишь последние минуты, когда оказалась здесь. Мой ребенок… Где он? Он ведь был, я отчетливо слышала крик. Нет, не он, она! Моя девочка, моя дочь, я ведь ее родила, я это точно помню. Только когда это было? Я ведь провела в этой темноте целую вечность. Это много… Я продолжала думать о ней, сжав зубы, а глаза так и не смогла открыть. Боже, помоги!

— Арина Николаевна, — позвал кто-то. Приятный женский голос.

— Помоги! — удалось выдавить из себя.

— Сейчас доктор придет, — пообещал женский голос.

— Где мой ребенок? — еще три слова, которые дались мне с трудом.

— С Вашей дочерью все в порядке, — заверил голос. Я вздохнула. Даже отпустило немного. Терпеть, теперь придется только терпеть ради своего ребенка, я ведь и хуже моменты пережила, но она родилась. Это хорошо, это очень хорошо!

Через несколько минут послышались шаги, голоса о чем-то переговаривались, а потом все снова стало темно, но боль отпустила. И это уже была уютная темнота, потому что я знала, что с моей доченькой все в порядке, так сказал голос, приятный женский голос. И мне так хотелось верить.

В течении нескольких дней я продолжала приходить в себя, меня уже меньше пичкали сильными обезболивающими от которых я просто-напросто отключалась, и обещали в скором времени перевести из реанимации в обычную палату, где я уже смогу увидеть свою малышку. В загипсованной ноге, в корсете, который поддерживал сломанные ребра и руке на косынке, которая была сильно ушиблена, было очень неудобно существовать, даже на больничной кровати. Несколько раз ко мне пускали бабушку и один раз следователя, который расспрашивал о деталях аварии. А что я ему расскажу?

Я выходила из детского магазина, где покупала вещи малышке для роддома. Хоть бабушка и утверждала, что не нужно заранее, мой участковый гинеколог у которой я стояла на учете настоятельно рекомендовала собрать сумку в роддом заранее. Оставались как раз последние вещи, это бутылочка, ну и средства личной гигиены. Решила заехать в магазин с утра, пока в ресторане не было посетителей. Фима Андреевна во все мои покупки распихала чеснок, хотя на сколько мне известно, никогда не была суеверной.