Nevermore, или Мета-драматургия - Ника Созонова

БЭТ: Энгри, попустись… Я уверен, что ты КРАЙНЕ авторитетен в су тусовке и, несомненно, будешь авторитетен до самого конца своей долгой жизни. И когда ты лет в 89 умрешь таки от проблем с печенью, у тебя будет целая школа верных последователей с региональными отделениями во всех крупных городах мира. Я этих славных картин, правда, уже не увижу, но тем не менее…

ЭНГРИ: О! Как я люблю такую аргументацию! Так вот, усеки: таким уровнем аргументов ты опустил себя очень глубоко и очень надолго. Уверен, что ПОСЛЕ ТАКОГО никто из авторитетов не станет воспринимать тебя всерьез. Впрочем, они тебе и не нужны, тусуйся со своими девочками, глядишь, и убиваться перехочется (это я без сарказма)…

Перепалка растянулась на несколько дней. Даже Инок, обычно не покидающий своего 'Разговора со священником', выполз под свет софитов и предложил всем воюющим сторонам выкурить трубку мира в компании славянской богини Морены. Но услышан не был. Энрги продолжал нападать, накручивая себя, словно берсерк, обреченно отбиваясь, как медведь от наседающей своры собак.

Моя Таисия, бывшая в курсе всего, что творилось на 'Nevermore', первые два дня скрипела зубами и подсказывала мне хлесткие и умные реплики. На третий день родное сердце не выдержало. (Надо сказать, что обиды, причиненные мне, она воспринимала на порядок болезненнее, чем свои собственные, и реагировала не в пример активней и агрессивней.)

Таисия зарегистрировалась на форуме под ником 'Ариес', коротко сообщив, что ей (ему) под сорок и за плечами Афган. Во втором по счету посте она обратилась к Энгри с предложением сыграть в русскую рулетку.

Я была в ужасе от ее выходки. Сотворить виртуала — то, в чем была замечена, в числе прочих грехов, несчастная Берегиня — считалось в этой среде низостью. На мой протест Таис, не моргнув глазом, заявила, что виртуал — это тот, кого нет в реальности. Она же — есть. Да, она уменьшила себе возраст, поменяла пол и приписала боевую биографию, но в главном не соврала: она сыграет в русскую рулетку, если Энгри пожелает того и раздобудет оружие. Почему бы и нет? Правда, у нее есть немалое преимущество: как астролог она знает наиболее вероятное время своего ухода, но она готова честно признаться в этом противнику. Должен же человек, тем паче мужчина, ответить за потоки грязи, которые излил и продолжает изливать — заметь! — на твою беззащитную голову?..

Ее фокус удался: Энгри переключился на Ариеса и оставил меня (и Бэта с Даксаном) в покое. Как ни странно, после полдюжины виртуальных выпадов — ей неплохо удалась роль немногословного, грубовато-мужественного 'афганца' — они обменялись виртуальными мужскими рукопожатиями и чуть ли не побратались.

Зато выскочил Бэт, предлагая сыграть в русскую рулетку вместо Энгри.

А следом за ним — лучший друг Энгри Бьюти. А потом и Айви.

И понеслось…

Я так долго все это описываю, чтобы объяснить, насколько вымотали меня форумные страсти. Я не люблю и не привыкла быть в центре внимания — тем более столь убийственного.

Помню, на самом пике перепалки с Энгри, в состоянии полного 'упадхи' я написала письмо Пашке — в иной тональности, чем обычно. О том, что хорошо уходить в праздники — в такие дни особенно ощущаешь, что никому на свете не нужен. Я ждала, что он бросится меня утешать и уверять, что кому-то я нужна позарез, хотя бы и ему — но он откликнулся бодрым согласием: 'Да! Это верное наблюдение! Я тоже собираюсь уходить в праздник. Сначала хотел сделать это на первое мая, но не вышло: надо закончить кое-какие дела. Перенес на девятое! Возможно, мы с тобой совсем скоро увидимся ТАМ!!!'

С Бэтом мы встречались почти через день и перезванивались еще чаще. Он говорил только об Айви и о скорой смерти.

Таисия играла с ним на форуме: от имени крутого мужика Ариеса вела переговоры о русской рулетке, ведомая одной ей известной целью, а на мои протесты лишь загадочно улыбалась.

А потом я узнала, что меня сняли с роли.

Я уже упоминала мельком, что у меня был Театр.

Народный самодеятельный театр 'Голос'. В детстве — мой восторг зрителя, моя мечта. Каждый спектакль я просмотрела по пять-семь раз, благо билеты были бесплатными — по окончании спектакля каждый желающий мог положить любую купюру в большую стеклянную банку в фойе — 'народную коммерческую банку'. В семнадцать лет, лишь только окончив школу, я пришла туда пробоваться, и меня взяли (вау!), несмотря на более чем скромный актерский дар. Неделю, не меньше, не могла придти в себя от счастья. Небо казалось совсем близким — еще чуть-чуть, и смогу коснуться его воспаленной от восторга ладонью.

Мне дали роль, небольшую, но вполне подходящую по типажу — влюбленной до безумия девушки. Я старательно репетировала, компенсируя нехватку актерского мастерства бурной страстностью, свойственной мне от рождения. И все бы хорошо, но… моя душа треснула по швам. Моя реальная жизнь отличалась от царившей в театре атмосферы дружелюбного радостного вдохновения, и еще более отличалась она от моей роли — нежной, чистой, безоглядно влюбленной девочки. Мне трудно было играть чистоту и невинность, не будучи таковой. Но я пыталась изо всех сил…

А потом наступил 'Nevermore'. И мое погружение в глухой омут — в любовь к Бэту, в его боль и муку, в ауру смерти, в которой пребывал и он, и все мои новые друзья, реальные и виртуальные. Мой любимый Театр не мог спасти меня от кромешной тьмы. Я не могла, физически не могла уже играть свет, радость, упоение счастливой любовью. И я стала пропускать репетиции.

В тот день перед уходом на ночное дежурство моя любящая Таисия оставила мне письмо — она порой прибегала к эпистолярному способу общения, считая, что слова на бумаге доходят лучше, чем посредством вибраций воздуха. В очередном приступе 'hate' мне сообщалось, что лучше бы я умерла невинной и чистой четырнадцатилетней девочкой (Джульеттой, Ассоль, Бедной Лизой), чем тихо сгноилась от вич-инфекции, вполне заслуженной и ожидаемой при моем нынешнем образе жизни.

Около одиннадцати вечера позвонил Мишка — мой партнер по роли, и сообщил, что я больше не играю в театре 'Голос', поскольку месяц не появлялась на репетициях без объяснения причин, и мою роль передали другой девушке.

Мишкин звонок был последней песчинкой, перевернувшей мои внутренние часы. Я поблагодарила его за полученное известие, повесила трубку и долго сидела без мыслей и движений.

Два месяца общения на форуме 'Nevermore' не прошли бесследно. Спокойная уверенность в том, что мне нужно сделать, была предсказуема и логична. Самоубийство — решение всех проблем. Если моя попытка будет успешной и я умру — замечательно: не останется ничего, о чем можно скорбеть. Если же меня откачают — тоже есть свои плюсы: пожалеют, как бедного больного ребенка, погладят по грязно-белой шерстке и перестанут трепать нервы, хотя бы на время. Но первый вариант, разумеется, предпочтительней.