Таинственный гость - Проуз Нита

Я следую за ней, щебеча:

– Бабушка, к нам приходила гостья! Только не волнуйся. Я все выяснила, она не чужая; я задала ей вопросы, и она на все правильно отвечала. Она сказала, что знает тебя и меня тоже знала, когда я еще пешком под стол ходила. Она горничная, бабушка. Вы работали вместе. Как же здорово познакомиться с еще одной горничной, даже если у нее клопы! Ты ведь правильно говорила: нельзя винить людей за то, над чем они не властны. О, и еще она сказала, что ты хорошо обо мне заботишься и что она скучает по тебе. Она просила передать.

Бабушка с громким стуком ставит стакан с водой. Рот у нее широко открыт, настолько широко, что, будь у нас все еще клопы, они бы туда забрались. Ее взгляд обращен на кухонный стол.

– Молли… А мистер Россо был? Пожалуйста, скажи, что он взял конверт.

Я смотрю на кухонный стол.

Именно тогда я понимаю фразу бабушки о невидимых вещах и иксах.

В моей голове сходятся две переменные: недавняя гостья и конверт с платой за аренду. Уравнение наконец складывается, но слишком поздно.

Ни гостьи, ни конверта.

Глава 14

Я плохо спала, проворочалась всю ночь. Потянувшись к Хуану Мануэлю, я обнаружила, что его нет, он уехал, половина постели пустует. Я думала позвонить ему среди ночи и рассказать все, что произошло за последние дни, но он сейчас далеко и ничем не сможет мне помочь. Да и что я ему скажу? «Дорогой Хуан, я сознательно умолчала, что два дня назад в чайной отеля умер мужчина. За эти дни его смерть успели признать криминальной, и убийца, вполне возможно, все еще на свободе, прячется в нашем отеле. Да, и еще кое-что: наш замечательный друг, мистер Престон, – вор. И теперь я не могу не думать, только ли это он скрывает?»

Неудивительно, что я не сомкнула глаз.

Я не могу избавиться от мыслей о немыслимом. Что, если мистер Престон, мой дорогой друг и коллега, человек, которого я считаю олицетворением всех добрых человеческих качеств, – вор? А если он способен украсть, то на что еще он способен?

Это нелепо. Просто абсурд. Я слышу упрек бабушки в голове: не спеши с выводами, так делают только глупые люди.

Она права. И все же нельзя отменить то, что я увидела в том ломбарде: мистер Престон продавал редкий экземпляр первого издания «Горничной в поместье» Джей Ди Гримторпа на следующий день после смерти автора. А ведь стоимость этой книги взлетела до небес. Возможно ли, что мистера Гримторпа убили из банальной жадности? И возможно ли, что мистер Престон имеет к этому отношение? Эта невероятная, непостижимая мысль выворачивает меня наизнанку.

Я срываю с себя одеяла, засовываю разгоряченные ноги в тапочки и шлепаю до кухни. Сейчас пять утра, еще слишком рано для подъема, но я больше не могу лежать без сна. Я хватаю из-под раковины ведро, наполняю его водой. Потом роюсь в ящике в поисках надежной тряпки, иду в гостиную и кладу свои рабочие принадлежности рядом с бабушкиным шкафом для антиквариата.

Я включаю телевизор, чтобы отвлечься, но новостной канал, разумеется, транслирует вчерашнюю пресс-конференцию, где детектив Старк объявила смерть мистера Гримторпа убийством. Я смотрю, как репортеры забрасывают ее вопросами:

«Детектив, уже есть зацепки?»

«Мы отслеживаем все имеющиеся зацепки».

«Детектив, убийца – постоялец или служащий отеля?»

«Если бы я знала это, была бы я здесь?»

«Детектив, вы сказали, его чай был отравлен антифризом. Вам известно, как это могло произойти?»

«Мы отрабатываем версии. Полиция напала на след важной улики».

«Детектив, не хотите что-нибудь сказать убийце?»

Старк делает паузу, будто глядя из телевизора прямо на меня.

«Правду можно утаить на какое-то время, но не похоронить насовсем. Просто помни об этом», – говорит она, а затем выходит из кадра.

Я выключаю телевизор.

Взяв тряпку, я осторожно распахиваю стеклянные дверцы бабушкиного шкафа. «Жизнь лучше от уборки, не забудь почистить шторки. Мы от пыли все отмыли, ну, вперед!»

Да, бабушка, думаю я про себя, вынимая ее драгоценные сокровища – подержанный хрустальный зверинец Сваровски, ее радость и гордость, а еще сувенирные ложки из далеких краев, которые ей так и не случилось увидеть собственными глазами. Я с яростью полирую каждую безделушку, затем перехожу к фотографиям в рамках вверху шкафа. Вот совсем новая фотография, на ней я и мой дорогой Хуан Мануэль. Сфотографировались с белесыми «усами» от мороженого. Есть здесь и старые фотографии, где я еще с бабушкой. Но вот фотографию моей матери в молодости я изучаю с большим вниманием. Темные волосы, как у меня, фарфоровый цвет лица, щеки – румяные яблочки, а не бледные впадины, как у той странной особы, что некогда обокрала нас в день оплаты аренды. В детстве я все не понимала, кто же она была. Только когда я стала намного старше, то догадалась, что Мэгги – незнакомка за дверью – была моей матерью и что одна из причин, ради которой она пришла, – это навестить меня. Как же мне не удалось тогда сложить два и два? Сама не знаю. Почему всегда так? Почему я все понимаю слишком поздно?

Я аккуратно возвращаю бабушкины сокровища обратно в шкаф. Принимаю душ. Затем надраиваю ванную, пока пальцы не превращаются в подобие сушеного чернослива. Завтракаю пышкой за потертым кухонным столом, пережевывая каждый кусочек ровно двадцать раз. Затем я покидаю квартиру и отправляюсь на работу; тревога толкает меня вперед, как реактивный двигатель.

Теперь, когда все знают, что мистер Гримторп был отравлен, новый рабочий день в «Ридженси гранд» вряд ли пройдет как обычно. Я понятия не имею, чего ждать.

Когда я прихожу, мистер Престон стоит на подиуме швейцара и направляет толпу гостей вверх по шикарной лестнице с красной ковровой дорожкой. Я расталкиваю людей, пока не оказываюсь прямо перед ним.

– Молли, – говорит он, – ты слышала? Слышала, как умер мистер Гримторп?

– Да, – отвечаю я, – и я очень расстроена. Как вы думаете, кто оказался способен на такое?

– На такое способны многие. Видимо, убийца был не тот, кем кажется.

Я всматриваюсь в лицо мистера Престона, мрачное и напряженное; его рот превратился в нитку.

– А что насчет вас, мистер Престон? Вы – тот, кем кажетесь?

– Молли, с тобой все в порядке? – Он кладет руку мне на плечо. – Тебе нехорошо?

Я отстраняюсь:

– Нам нужно поговорить. Но не здесь. Не сейчас.

– Моя дорогая девочка, я уже давно на этом настаиваю.

– «Олив гарден». В пять пятнадцать пополудни, – предлагаю я. – Надеюсь, вы прибудете вовремя.

– Естественно. Молли, ты уверена, что с тобой все в порядке?

Не могу поверить, что он снова меня об этом спрашивает!

– Вы должны задать этот вопрос себе, а не мне.

Мистер Престон смотрит на меня, словно пытаясь узнать кого-то совершенно незнакомого.

– Доброго дня, – говорю я, а затем поднимаюсь по лестнице с красной ковровой дорожкой и толкаю вращающиеся двери бутик-отеля «Ридженси гранд».

В лобби еще оживленнее, чем вчера, повсюду полно изумленных постояльцев и зевак, перешептывающихся небольшими группками, но даже с таким количеством людей здесь будто бы слишком тихо, в воздухе витает траурная тишина. И неудивительно.

Я замечаю мистера Сноу у ресепшена. Он вполголоса дает инструкции консьержу – тот выглядит обиженным, напряженным, нервным. Я подхожу к мистеру Сноу, когда он заканчивает разговор. Консьерж спешит прочь. Мистер Сноу обращает ко мне совиные глаза.

– Молли, не могу в это поверить, – произносит он. – Отравление. Здесь. В нашем отеле. Как это вообще возможно?

– Я не знаю, мистер Сноу. Последние годы мы тратили на то, чтобы улучшить нашу запятнанную репутацию, но теперь мы запятнаны вновь – и самым прискорбным образом. Интересно, выведется ли когда-нибудь это пятно?

– Не стоит об этом думать, Молли. Полиция ищет подозреваемых, докучает гостям.

Я осматриваю лобби и замечаю нескольких отдельно стоящих мужчин в черном и с наушниками в ушах.