Мой опасный - Татьяна Гончарова

волну шипами на хвосте, массирую её замерший хвостик, изгибаю хвост, прижимаю выскочившее жало к кончику.

Ди ошарашенно расширяет глаза. Понимает всё. Хоть и полукровка, но наполовину рихт. И жесты хвостовые отлично знает. Всё про анатомию нашу… Подготовленная малышка.

И что будет, если я сейчас пробью шипами и жалом её хвостик, впрысну каудал, тоже хорошо очень понимает. Не знаю, как я сдерживаюсь. Как в первый раз сдержался, тоже не понимаю.

Но я рад этому. Соображаю, несмотря на все признаки гона.

Хочу чтобы сказала сама. Услышать хочу от нее.

Она первый раз отдалась мне по своему желанию. Без влияния каудала — вырабатываемой рихтами смеси гормонов, стимуляторов и прочих активных веществ, напрочь срывающей у пары во время гона все тормоза.

В медкапсуле я отдельно проверил. Она отреагирует на каудал, как рихт. Со всем вытекающим безумием.

Поэтому не тороплюсь. Поглаживаю шипами и жалом. Жду.

Мне важно. Крайне важно, чтобы сама. И второй раз — сама приняла меня.

— Отпустить тебя, Ди? — вдруг спрашиваю ее.

Усмехаюсь, но тело напрягается от этих слов. Что ответит?

Едва удерживаю шипы и жало на хвосте. Хочу ее… В глазах темнеет от похоти.

Вглядываюсь в ее лицо, не хочу упустить ни малейшей эмоции. Расплетаю хвост, прижимаю его к своей ноге. Приподнимаюсь над ней, освобождая её от своего веса, удерживаю себя на локтях.

Лежит подо мной, теперь меня не чувствуя. В глазах злость и озадаченность сменяется беспокойством.

— Ты хочешь уйти? — спрашиваю я уже предельно серьёзно.

Дыхание сдерживаю. Не дышать ее запахом, не чувствовать Ди. Иначе сорвет окончательно… И так остатки самоконтроля на исходе.

— А ты отпустишь? — смотрит на меня оценивающе, будто пытается что-то прочитать в моих глазах.

Не знаю, как отпущу. Но если захочет — смогу. Пока. До казармы провожу. У маленькой моей впервые. Отпущу. На время. На ночь. Объясню себе. Смогу.

Молчу. Смотрю на неё. Зажмуриваюсь, отпуская голову. Напряжён до предела.

И тут… прикосновение к моему хвосту — нежное, мягкое, шелковистое…

Ди вдруг оплетает руками мою шею. Ошалело смотрю на неё, а она проводит ласково своим хвостиком по моему хвосту, обнимает меня и тянется к моим губам.

Всё. Конец мне. Звездец полный. В бездну все!

Урчу диким зверем и впиваюсь поцелуем в мягкий приоткрытый рот. Шипы выстреливают, жало вонзается между мягких шерстинок. Она вздрагивает, и от этого уже больно мне… не хочу причинять ей боль.

Состав каудала подстраивается под мои желания. В гормональном коктейле сейчас зашкаливают вещества для обезболивания и регенерации.

Она не совсем рихт, на которых всё заживает мгновенно. Я обязан учитывать. Я должен сдерживать свои гребанные инстинкты.

Моя самка не должна страдать.

Вспарываю жалом одежду на себе и на ней. Здесь есть запасная, но сейчас на нас слишком много тряпок. Всем телом, всей кожей хочу ее чувствовать.

Целую её медленнее. Легче. Мягче. Кайфом накрывает.

Полушария груди будто созданы под мои ладони. Умещаются полностью. Идеально. Твёрдые коричневые соски, как спелые ягодки. Прикусываю их слабо, едва намечая. Ди стонет. Обвожу языком каждую. Снова приходится сдерживаться, чтобы не набросится голодным зверем.

У моей Ди такая нежная кожа, такая вкусная. Сожрать хочется всю целиком.

У неё нет шипов, она не даст мне каудал, как полноценные самки рихтов во время гона. Но мне плевать. Я и так уже накачан похотью с головой. Её стоны, запах и прерывистое дыхание от моих прикосновений и поцелуев — похлеще любого стимулятора.

Да, моя девочка. Постони ещё погромче для меня.

В клятой капсуле слишком тесно. Потом. Нацелую тебя везде. Еще будет время. А сейчас…

Её взгляда и движения хвостика достаточно. Понимаю её без слов.

Подминаю под себя, раздвигаю её ноги коленями, провожу головкой по половым губам — мокрая. Чувствую её изменившийся запах.

Голым желанием пахнет моя дикарочка. Дурею с него окончательно. Башку просто сносит.

Вдавливаю в неё член медленно. Враскачку. Осторожнее.

Неотрывно смотрю на неё. Красивая. Зеленющие глаза прищурены. Зацелованные пухлые губы приоткрыты. Ещё несколько движений — да… глубоко, под самый корень в ней. Моя. Вся моя.

И теперь её движение — короткое, нетерпеливое. Её пальцы на моей спине — требовательные. Тянется губами ко мне. Да, моя девочка. Я и сам сейчас сдохну, если останусь неподвижен.

Но сейчас мы будем плавнее, осторожнее. Не хочу тебе навредить.

Снова целую её. Глубоко вдыхаю наш сплетённый запах. Беру её неспешно. Замедляясь, смакуя каждый порывистый вдох, каждый тонкий вскрик, каждый стон ее.

Так должен был быть в первый раз, если бы понял сразу. Значит, всё буду делать правильно сейчас.

Ди замирает подо мной, дрожит и… срывается в оргазм. Бурный. Выпиваю жадным ртом её протяжные стоны. Замираю, балдея от того, как она мягко и ритмично сжимает мой член. И запах меняется, становится ещё более пьянящим, концентрированным.

Моя личная отрава. Сладкий яд. Ди моя…

Не знаю, как не сорвался снова. Как заставил себя быть осторожнее с ней.

Всё же смог. Смог.

Я брал её в капсуле долго, жадно наблюдая её оргазмы. Остановится не мог, и Ди меня провоцировала каждый раз. Сама тянулась и просила еще.

Нас обоих накрыло этим безумием.

Сам кончил раза три, и мне всё равно было мало. Чуть только смотрел на неё, вдыхал запах, целовал, как тут же снова накрывало.

Малышка моя… Лучшее, что могло бы случиться со мной. Не отпущу теперь ни за что.

Глава 27. Ответственность

Хард Зартон, командир команды 1-КА

Только теперь начал понимать отца и его одержимость мамой. Сам такой стал. Одна ночь буквально все изменила.

Ди. Одержимость моя…

Я заставил себя остановиться, когда заметил, что после очередного бурного финала Ди заснула. Выключилась со счастливой открытой улыбкой на губах.

Залюбовался. Как же не хочется её от