Сто причин убить его - Николай Иванович Леонов

на месте! Полиция! — успел приказать участковый, но тут, вопреки его приказу, все сорвались с места, как по команде.

— Сука, всех сдал! — заорал мужчина и, рванув из-под рубашки пистолет, отскочил в сторону, наведя оружие на Лисовского.

Один из охранников стал пятиться в угол комнаты, затравленно озираясь по сторонам, а второй, не раздумывая, ринулся к окну. На что он надеялся, было непонятно. Возможно, просто запаниковал. Лисовский тем временем не стоял столбом, видя, как молодой мужчина достает оружие. Он сунул руку за спину, пытаясь тоже выхватить пистолет.

Лейтенант Васильев оказался решительным парнем. Он мгновенно оценил ситуацию и понял, кто сейчас наиболее опасен из блатных. Такого длинного прыжка Гуров увидеть не ожидал. Участковый рванулся вперед с такой скоростью, что вооруженная рука уголовника не успела подняться и навести дуло на Лисовского. Выстрел грохнул в замкнутом пространстве так, что готовы были лопнуть барабанные перепонки. В воздухе сразу запахло кислым от сгоревшего пороха. Справа Крячко ударом ноги под колено свалил одного из охранников, не дав ему возможности броситься к окну, обхватил горло парня рукой и прижал к его виску дуло пистолета. Второй охранник сначала поднял руки, показывая, что не окажет сопротивления и не вооружен, но за долю секунды вдруг изменил свое решение и рванул на прорыв через дверь. Букатов нанес ему удар в челюсть, но чуть промахнулся, и два тела, сцепившись, покатились по пыльному полу.

Гуров, опустившись на корточки, перехватил руку уголовника с зажатым в ней ножом. Букатов, придавленный телом противника, тут же вывернулся и завернул ему вторую руку за спину. В комнате установилась относительная тишина, нарушаемая только хриплым дыханием разгоряченных схваткой людей. Лев поднял голову и осмотрелся. Ситуация была скверной. Участковый сидел на полу, прижимая ладонь к голове. Между пальцами сочилась кровь. Вор с пистолетом в руке стоял у стены и смотрел на полицейских, недобро щуря глаза. Лисовский, бледный как полотно, находился в пяти шагах у противоположной стены, на уровне его головы на старых обоях красовалась дырка от пули.

— Батон, брось пистолет! — подал голос Букатов.

— Не шевелиться никому! — резко бросил уголовник. — Отойти всем от двери! Одно движение, и я вашего лейтенанта кончу!

Гуров пытался спокойно оценить ситуацию. Ясно, что этот Батон, приехавший на черной «хонде», явился сюда для каких-то разборок. Претензии у него к Лисовскому. Серьезные претензии или характер у Батона скверный? Скорее всего, талант у него лезть на рожон и всюду свой гонор показывать. А почему он себя так ведет? Только ли из-за скверного характера или у него «крыша» сильная, никто перечить не смеет?

— Ты же приехал не для того, чтобы вот так уйти? — поинтересовался Гуров, отбросив в сторону нож и отряхивая ладони. — Давай разберемся, что тут происходит.

— Я сказал — с дороги! — повысил голос уголовник и перевел взгляд на Крячко. — Эй, ты! Отбрось волыну в угол!

— Не «ты», а «вы»! — ехидно улыбнулся Стас. — И я не стану табельным оружием разбрасываться. Еще чего! Я за него отвечаю.

— Так, спокойно! — Гуров примирительно поднял руки и неторопливо вышел на середину комнаты, закрывая собой и напарника, и двух других оперативников. — Батон, я — полковник Гуров из Москвы. И я здесь по очень важному делу. Ты в мои планы не входил, но ты чуть было не убил сотрудника полиции. К тому же носишь с собой оружие, на которое, уверен, никакого разрешения у тебя нет. Дело серьезное. Стрелять ты не будешь, ты же не дурак. Тебе в таком случае не дадут уйти. Просто крови будет больше. А оно тебе надо?

Сомнения Батона были написаны на его лице весьма красноречиво. Он уже жалел о том, что не сдержался и пошел на конфронтацию. Скорее всего, никакой вины на нем не было, никаких хвостов за ним не тянулось по линии уголовного розыска. Но вот пистолет в кармане — это уже срок. А если пистолет еще «с мокрым следом», если именно этот ствол проходит по каким-то делам об убийстве, тогда разбираться с Батоном придется основательно. И он это знает. Но это все мелочи по сравнению с оказанием вооруженного сопротивления сотрудникам полиции при выполнении ими своих должностных обязанностей. Нервы или вина?

— Что… вы хотите? — наконец выдавил из себя Батон.

Гуров оценил его попытку вести себя корректно и не тыкать и ответил:

— Помочь тебе. Я пустых обещаний не даю. Если ты чист, то ответишь только за ношение оружия. Если извинишься перед лейтенантом Васильевым за то, что огрел его по голове, думаю, и участковый тебя простит. Если искренне сожалеешь! Но, уж извини, Батон, рассказать придется все и честно. Как на духу!

Гуров говорил, стараясь, чтобы его речь была не очень торопливой, уверенной и чуть снисходительной. Главное, чтобы Батон сейчас не выстрелил. С каждой минутой промедления выстрел все менее реален. Он теряется, начинает размышлять, просчитывать последствия. Батон не дурак. Хотя Лев и не знал его лично, но был уверен в этом. Во-первых, дурачки и психопаты даже в криминальном мире высоко не поднимаются. Бывают в авторитетах разные люди, но все же чаще всего это предприимчивые, хитрые, в определенном смысле умные люди, которые просто на хромосомном уровне имеют тягу к воровству. Клептомания, век бы ее не видеть и не слышать.

Сейчас главное, не дать совершить глупость, и Батон одумается, пойдет на сделку и сотрудничество. Выберет он наименьшее из зол, обязательно выберет.

— Ладно, начальник, что гарантируете? — Батон прищурился, но пистолет не опустил.

— Если честно обо всем расскажешь, что тебя привело сюда, что за разборка, тогда я гарантирую, что тебе будет вменено лишь незаконное ношение и хранение огнестрельного оружия. Про сопротивление и нападение на сотрудника полиции забудем. Будешь врать и юлить, получишь по полной.

— Ладно, поверю, — кивнул Батон и опустил руку.

Гуров взглядом показал на оружие, и уголовник, чуть помедлив, бросил пистолет на пол и ногой пнул его в сторону полицейских. Лев удовлетворенно кивнул и сделал знак, чтобы и оперативники убрали оружие. Стали защелкиваться наручники. Охранников и Лисовского обыскивали, заводили руки за спину. Крячко звонил оперативному дежурному и просил его освободить по одному месту в четырех камерах для задержанных, чтобы рассадить всех и изолировать друг от друга. Гуров прошелся по комнате, а затем открыл дверь во вторую комнату. Там, вжавшись в спинку кровати, забравшись с ногами на постель, сидела перепуганная девушка. Та самая, которую недавно выводили в туалет.

— Все, можешь больше не бояться, — сказал он, оглядывая комнату. — Мы из полиции. Посиди пока здесь, с тобой позже поговорим. Ты Полина? А еще