Греховная невинность - Джулия Лонг

Сказав это, Ева отстранилась.

Потрясенная миссис Снит с минуту оставалась в оцепенении. Потом веки ее задергались, будто с натугой тронулись и бешено завертелись шестеренки в мозгу. Наконец лицо прояснилось, приняло почти радостное выражение.

– Я передам ваши слова дамам.

– Благодарю вас, миссис Снит. – Ева одарила ее скупой царственной улыбкой, которую та неумело скопировала, прежде чем распрощалась с графиней и вернулась к своему дружному кружку.

– Отчего-то мне сдается, что всюду, где бы вы ни появились, леди Уэррен, начинаются волнения, – заметил Адам минуту спустя.

– Один мудрый человек посоветовал мне как-то быть самой собой.

– Верно. Только я забыл вас предупредить, что мудрости во мне нет ни на грош. Я просто пытаюсь угадать истину, и в большинстве случаев мне, как ни странно, везет.

– Что ж, тогда посмотрим, удалось ли вам верно угадать и на этот раз, преподобный Силвейн. По крайней мере, мне не пришлось умирать от скуки.

– Бывают дни, когда я страстно мечтаю о том, чтобы выдалось время поскучать, – негромко, почти про себя, пробормотал Адам.

– О, взгляните, она возвращается, и, похоже, с подкреплением.

Миссис Снит действительно направлялась к ним. Ее сопровождали миссис Маргарет Лэнгфорд, испекшая достопамятное сладкое печенье со смородиной, и еще две молодые девушки. Одна, со светлыми кудрями, словно одинокий странник, бредущий на свет путеводной звезды, не сводила глаз с пастора. Внезапно она споткнулась, миссис Снит твердой рукой взяла ее под локоть и повела дальше. Другая юная леди, темноволосая, с гордой осанкой, с густыми черными бровями вразлет и с открытым, умным, хотя и немного надменным взглядом, смотрела прямо на Еву. Такие лица встречаются нечасто, их называют интересными, и никогда – хорошенькими. Девушка держалась с высокомерным достоинством, ее платье, вызывающе желтое, наимоднейшего фасона, многое говорило о характере хозяйки. Ева мгновенно угадала в ней дочь богатого отца.

– Леди Уэррен, я хотела бы представить вам миссис Маргарет Лэнгфорд, мисс Эми Питни и мисс Джозефину Чаринг.

Дамы обменялись обычными при знакомстве приветствиями, любезными словами, кивками и реверансами. Блондинка оказалась Джозефиной, а властная, гордая брюнетка – Эми.

Глаза обеих горели пугливым восхищением. Девушки держались немного суетливо, их щеки пылали румянцем. Быть может, этих двоих будоражило столь тесное знакомство с «падшей женщиной», как, вероятно, аттестовала графиню миссис Снит. Они напоминали двух любопытных собачонок. Еву одолевало желание протянуть им руку и дать ее обнюхать.

Она была лишь немногим старше этих девушек, но их разделяла пропасть жизненного опыта шириной с Атлантический океан. Ева могла бы навести на них ужас и заворожить, подчинить себе – подобная ребяческая выходка, возможно, помогла бы развеять скуку, но неизбежно отпугнула бы от нее всех женщин. «Ты хотела завести друзей, – напомнила себе Ева. – Так будь дружелюбной».

Глядя на Еву во все глаза, миссис Лэнгфорд безмолвно протянула ей корзинку с печеньем. Ева взяла ее с грацией королевы, принимающей скипетр из рук вассала.

– Жду не дождусь, когда попробую ваше сладкое печенье, миссис Лэнгфорд.

– Надеюсь, оно придется вам по вкусу, – сухо отозвалась женщина.

– Я в этом не сомневаюсь.

Что, если печенье и вправду твердое как камень? Что ж, тогда можно позвать в гости Поли Лэнгфорда и швырять печенья, как камешки, в пруд позади усадьбы.

Миссис Лэнгфорд обеспокоенно вытянула шею, обводя глазами зал. «Должно быть, высматривает мужа, – подумала Ева. – Тот, похоже, посчитал за благо убраться подальше».

– Мне нужно идти, – пробормотала Маргарет и, сделав быстрый реверанс, поспешила прочь.

Миссис Снит откашлялась – трубный звук напомнил Еве сигнал побудки, которым горнист призывает солдат оставить палатки и занять место в строю.

– Мы посовещались и заключили, что наилучший способ для вас решить, хотите ли вы примкнуть к женскому обществу Суссекса, леди Уэррен, – принять участие в нашей работе. Нас глубоко тревожит судьба неимущих, в особенности детей и стариков. Слабых и беззащитных.

Три пары сверкающих глаз уставились на Еву. Во взглядах женщин чудилось что-то недоброе.

А-а, похоже, дамы задумали устроить ей испытание. Что ж, пусть так и будет. Ева одарила их тонкой царственной улыбкой.

– Прекрасная мысль.

– Мы приглашаем вас завтра навестить вместе с нами семью О’Флаэрти.

– С радостью присоединюсь к вам, – немедленно откликнулась Ева, понятия не имея, о чем идет речь. Ей показалось, что при упоминании имени О’Флаэрти у пастора перехватило дыхание.

– Я заеду за вами в Дамаск-Мэнор в восемь утра. До завтра, леди Булман.

Дамы простились, присев в церемонном реверансе. Уходя, Джозефина послала пастору нежную улыбку.

Повернувшись к Адаму, графиня вопросительно приподняла брови.

– Семейство О’Флаэрти?

– Речь идет о мистере и миссис О’Флаэрти. Это бедная семья. Я договорился, чтобы им помогли привести дом в жилой вид. Мы начинаем завтра.

– Возможно, есть нечто, что мне следует знать об этой семье?

Адам немного помолчал.

– Скажем так, леди Уэррен… думаю, вам решили устроить испытание. Выражаясь метафорически, вам предстоит очистить Авгиевы конюшни.

– Что значит «Авгиевы конюшни»? – Похоже, графиню нисколько не смущали пробелы в ее образовании. Она не видела смысла извиняться за них. Любознательная от природы, Ева никогда не упускала возможности учиться у своего окружения и впитывала знания как губка. В беседе с Адамом она обмолвилась, что находит полезным всякое новое знание и умение.

– Вам доводилось слышать о Геракле? Могучем воине, греческом герое, которому пришлось совершить не один подвиг, чтобы доказать, на что он способен?

– Хм. Кажется, кто-то из знакомых упоминал при мне это имя, – задумчиво произнесла Ева. – Мое образование слегка хромает, преподобный, и, должна признаться, меня не обучали традиционным женским премудростям. Однако я пою, немного играю на фортепиано, сносно шью и знаю немало полезных французских выражений. К примеру, «Je voudrais fumer ton cigare».

Ева прибегла к уловке, желая смутить пастора, и, похоже, ей это удалось. Она обронила непристойность самым будничным тоном.

Фраза, означавшая «Я бы охотно покурила твою сигару», представляла собой пикантный эвфемизм. Разумеется, речь шла вовсе не о сигаре.

Ева с радостью заметила, как лицо преподобного окаменело. Его синие глаза потемнели. Несколько мгновений он смотрел на нее не мигая. Потом слегка покачал головой.

И Ева вдруг почувствовала себя неловко. Краска стыда обожгла ей лицо. Боже, как ему это удалось?