Сердца под октябрьским дождём - Дмитрий Ахметшин

Сейчас она почти не смотрела по сторонам. Заглядывая в её глаза, супруг видел, что дома и люди там растворяются под сенью деревьев, которые, сдвигаясь, переплетаются корнями и помещают девочку с коричневыми волосами в самую сердцевину, шепча: «Иди, маленькая, иди в любую сторону, в какую пожелаешь, ведь ты уже в лесной чаще. Но есть одно место, где, возможно, твоё путешествие окончится. Подумать только – не придётся больше испытывать жажду, есть повядшие ягоды и страдать от укусов насекомых, которые здесь размером с доброго пони! Эта дыра в земле выглядит непривлекательной, из неё разит тухлым мясом, но, поверь, завершиться всё может только там». И вот маленькая девочка бродит вокруг, забыв про изорванные в лоскуты сандалии и исцарапанное лицо, никак не может решиться опуститься на коленки и скользнуть внутрь…

– Эй вы! Да, вы двое!

Из пучины странных фантазий Юрия выдернул этот окрик, возмутительный в своей прямоте. Он оглянулся и, увидев двух приближающихся людей, растерял слова, уже готовые для язвительного ответа.

Потому что никто в здравом уме не станет ругаться с клоунами. Клоунам простительно многое, ведь обращаясь к взрослому, они обращаются в первую очередь к той его четверти, которая возникла прежде всего. Удивительная парочка хохотала и одаривала друг друга тычками, выглядящими довольно болезненно; они шагали наискосок через улицу, не глядя по сторонам и игнорируя пешеходный переход, находящийся в десяти метрах. Впрочем, вокруг всё равно не было ни одной машины.

– Привет! – шагавший первым наклонился, обхватив ладонями колени, словно усталый бегун за финишной чертой. В нём не без труда удалось признать женщину, чьё некрасивое, но очень подвижное лицо было вымазано густой белой пудрой. Она была очень низкого роста – возможно, самой настоящей карлицей. Бесформенный балахон с огромными красными пуговицами, похожими на пятна крови, опускался почти до пят; спереди из-под него выглядывали носки белых туфель, такие длинные, что было непонятно, как в них вообще можно было передвигаться. Волосы, разделённые ровно посередине пробором, блестели от жирного лака и закручивались в бараньи рога, причём правый рог был значительно меньше левого.

– Вы нас напугали, – попробовал улыбнуться Юрий.

– Ну конечно, а как же иначе? – другой клоун едва не лопался от восторга. – В таком мрачном городишке как вы могли ожидать увидеть людей, чьё ремесло – веселье!

Глядя на него снизу вверх, Хорь подумал о ходулях. Однако двигался он с кошачьей грацией, безмятежно нависая над мужчиной и женщиной и крутя головой. Одет в шутовской картуз и брюки, сильно оттопыренные на животе, будто не далее, чем полчаса назад этот парень сожрал шар для боулинга. Лицо скорее грустное, чем забавное; судя по тому, с какой силой товарка по ремеслу колотила его локтём по голени (потому как выше просто не доставала), он успел ей изрядно надоесть. Алые щёки, опущенные вниз краешки подкрашенных губ – кстати, отчаянно-синих – и оттопыренные уши вызывали у Юрия не вполне ясное ощущение стыда – словно это он ответственен за то, что на детских утренниках и уличных представлениях этому клоуну доставалось больше всего щипков и ударов игрушечной кувалдой по спине.

Алёнка, которая всё это время простояла за спиной мужа, выглянула, чтобы ткнуть пальчиком в живот здоровяку.

– Он настоящий?

Клоун схватился за живот и заохал, отчаянно переигрывая.

– Ай, госпожа! Ай! У вас, наверное, в рукаве спрятан стилет! Ох, я же истекаю кровью!

Он покачнулся, но каким-то непостижимым образом прервал падение, вернув себя в вертикальное положение. На другой стороне улицы собралась кучка мальчишек-оборванцев, которые свистели и улюлюкали в спины клоунам, но те не обращали на них никакого внимания.

– Как повезло, что мы вас нашли! – сказала женщина-клоун.

– Вы нас с кем-то спутали, – сказал Юрий. Очки запотели, но он не стал их снимать, боясь спровоцировать здоровяка на очередную глупую шутку. – Мы всего сутки в городе и большую часть из них проспали.

– Конечно, мы ищем вас! – карлица протянула руку и без стеснения дёрнула Юру за подол пальто.

– Откроем вам секрет, – торжественно произнёс здоровяк; звуки перекатывались у него в горле, словно обладали всеми свойствами жидкости, а он – жирафьей шеей.

– Нужно по порядку, иначе они ничего не поймут.

Карлица бросила взгляд вверх и, увидев, что её напарник не повёл и бровью, сказала Юре и Алёне:

– Он плохо слышит.

– Здесь был карнавал, – продолжил рокотать здоровяк.

– Неделю назад, – вставила карлица. – Вы пропустили его, потому что приехали только вчера.

– Что? Я плохо слышу, – сказал высокий клоун.

– Я же говорила, – лицо карлицы смяла самая уродливая улыбка из всех, что Юре довелось видеть. «Генетика», – подумал он, не слишком отдавая себе отчёт в связи с чем вспомнил это слово.

– Так что это за секрет? – носик Алёны дрожал от любопытства. На свете не было большей охотницы до всяческих тайн.

– Подожди-ка, пташка, до секрета ещё дойдём, – карлица подтолкнула локтем своего компаньона. – Продолжай, Брадобрей.

Тот, кого назвали Брадобреем, не нуждался в инструкциях. Его низкий голос звучал словно гром с небес:

– Такого карнавала как здесь, вы не видели нигде. Проходит раз в год, в конце августа, как только земля просохнет после летних дождей и печаль захватит сердца наших дорогих горожан – а это сплошь хорошие люди, они достойны лучшей доли. Мы стараемся как можем, – он потёр свой огромный живот, будто наедал его, думая обо всех этих «хороших людях». – И мы делаем так, чтобы дети и взрослые запоминали его надолго.

Юрий вообще в своей жизни не видел ни единого карнавала. Он вспомнил гуляния на Марсовом поле, где они с Алёнкой, ещё молодые и отчаянно-счастливые, не вполне оправившиеся от переезда, танцевали до упаду, вспомнил весёлый, пропитой гундёж рынка его родного городка. Но это, конечно, мало похоже на настоящий карнавал, когда весёлое праздничное шествие идёт по городу и бьёт в барабаны. Он не думал что в России такое возможно, исключая военные парады да крёстные ходы. В голове возникло воспоминание о флагах и шатрах странствующего цирка, но потом он признал один из рассказов Брэдбери. Эти двое, кстати, вполне могли оттуда сбежать.

Брадобрей, похоже, собирался говорить ещё долго, но его спутница положила этому конец:

– Этот пузан имеет ввиду что не всем удаётся попасть на шествие. Малыши болеют, – она закатила глаза так, что блестящие как камушки белки заполнили почти всё доступное пространство. – Сезон дождей – сложное время, и не каждому удаётся удержать свой нос в чистоте.

Очередной тычок, словно активировав какую-то кнопку в его многострадальном боку, заставил жердя чихнуть.

– В этом году народу было много, – продолжила она. – Но есть один мальчонка…

– Один-одинёшинек – завыл Брадобрей. – Он подхватил простуду, и…

– Теперь мы идём его навестить! – женщина звонко хлопнула в ладоши, её рот кривился от не совсем ясного, почти экстатического чувства. – Мы – последние оставшиеся в городе курьеры счастья, в то время как остальные, кикиморы и водолеи, кентавры и иллюзионисты, которые принимали участие в шествии, разбрелись по своим тайным мирам и тонким планам.

– Но нам нужна подмога, – горестно вздохнув, сказал великан.

– Как есть, нужна. Сами мы не сможем качественно развеселить малыша, поэтому без вас, – она протянула руки и взяла в одну ладонь запястье Юры, а другой цепко сжала кисть его жены, – нам не обойтись.

– Мы, мягко говоря, далеки от развлекательной индустрии, – стесняясь, сказал учитель. – Вот если бы взять образовательную…

Он почувствовал, как вздрогнула земля. Что это, землетрясение? Да нет, ерунда. Он прислушался, но ничего не услышал. Клоуны не выказывали ни малейших признаков беспокойства, Алёна, похоже, тоже ничего не заметила.

– Ну-ка улыбнись, – сказала карлица и, не ожидая пока он среагирует, протянула ладони (выпустив при этом их руки, чему Алёна была только рада: хватка у неё была будь здоров), чтобы двумя указательными пальцами растянуть уголки губ Юрия. – То, что надо! Послушай, ковбой, веселье заразительно. Если ты умеешь так улыбаться, значит, ты именно то, что нам нужно!

Они переглянулись. У Алёнки в глазах был испуг, Юру, напротив, неожиданные гости изрядно развлекли, несмотря даже на вторжение в личное пространство и оставшийся после него привкус гуталина во рту. Местные жители не отличались гостеприимством – хотя судить об этом по тому, что дети не бегали за тобой табунами, а взрослые не пялили глаза, а, сунув в рот сигарету или нахлобучив поглубже кепку, просто исчезали с твоего пути, было довольно странно. Эти же двое им нравились. Знакомство с ними сулило по крайней мере одно яркое воспоминание. Есть, правда, одно «но»… и с этим «но» приходится считаться. Нервы жены сейчас представляли собой оголённые провода.