Золотая корифена - Юрий Иванов

— Остановились, — неуверенно говорит Петр. Корин в сердцах сплюнул и хлопнул ладонью по колену.

— А если… знаете, как в Саргассовом море. Суда застревают в водорослях…

— Первым мы скушаем тебя, — нервно смеется Скачков и свешивается с борта лодки; нет, никакого движения. Завязли, как муха в смоле…

— Бросьте вы. Петя, ну-ка крути ручку. — Валентин пересаживается к двигателю. Лицо его спокойно, но по тому, как он покусывает губу, я вижу: волнуется.

Петр крутнул раз, другой — и «Корифена», залопотав двигателем, медленно, тяжело сдвигается с места. Водоросли шевелятся под ее брюхом, волнуются, и лодка ползет по их скользким стеблям.

— Порядок. — Валентин выключает двигатель. — Будем экономить горючее. Может, ветер усилится. Подтолкнет к берегу.

— Что ты еще знаешь об этих травах? — спрашивает Корин Валентина. — Выкладывай, Прочитай нам коротенькую лекцию. Просвети…

— Еще? Гм… водорослям этим не страшны никакие штормы и ураганы. Какой бы силы ни был ураган, он не может вырвать водоросль макроцистис из грунта. Они в некоторых районах океана, как подводные волноломы, защищают берег от разрушения. Например, в порту Санта-Барбара в… не помню где…

— Санта-Варбара в Калифорнии, — уточняет Скачков.

— Да, в Калифорнии. Там эти водоросли — единственный волнолом. Подводный лес стоит такой густой и плотной стеной, что волны разбиваются о него. Водоросли защищают от волн суда, стоящие в гавани…

— Все ясно… Ну, а что теперь делать будем!

— Сейчас будем загорать. Можно рыбку половить. Среди водорослей много всякой живности.

— А понырять? — предлагаю я.

— Давай, только осторожно…

Вода почти без всплеска сомкнулась над моей головой.

Нырнув на несколько метров в глубину, я схватился рукой за широкий скользкий стебель и осмотрелся. Слегка колеблющиеся стебли уходили в глубину. Словно диковинные гигантские перья неизвестной птицы, они легкими лентами поднимались снизу и круто изгибались у самой поверхности воды. Выло часа четыре дня, и солнце еще высоко стояло на небе, но в воде был приятный зеленоватый полумрак. Лишь кое-где солнечные лучи сверкающими клинками вонзались между стеблями макроцистис в воду. В них, словно плыли в воздухе или как комары над болотом в теплый день, толклись тысячи мелких рыбьих мальков. Какие-то рачки, золотисто-розовые, усатые и очень подвижные, прыжками проскакивали через солнечные лучи. Эти рачки, наверно, очень боялись яркого света, и вместе с тем он все время влек их, притягивал. И рачки вновь и вновь совершали скачки в солнечных лучах, а потом испуганно шныряли под защиту широких, бахромчатых по краю стеблей. Вынырнув, я отдышался и вновь погрузился под воду. Уж очень хороши эти солнечные столбы, ворвавшиеся в морскую глубину! Рыбьи мальки, пузатые и пучеглазые, мечутся в полосе света, они носятся за мельчайшими розовыми, похожими на блох ракообразными. Но вот из стеблей высунулась большая глазастая голова и уставилась на мальков. Я внимательно присмотрелся; пожалуй, мероу. Обитает в Атлантике такая рыба, относящаяся к окуневым. Да, это мероу… большой губастый рот, выпученные глаза, массивное, на вид неповоротливое тело. Излюбленная добыча подводного охотника. Добыть такую рыбку, достигающую до полутора метров длины и веса в полсотни килограммов, доставит честь любому спортсмену. Но я не жалею, что оставил ружье в лодке. Ну его… Не хочется связываться: мероу очень живуч и силен. А спина его вооружена десятью крепчайшими шипами-лучами спинного плавника. Эти шипы, как кинжалы, могут вонзиться в тело подводника, загарпунившего окуня… Нет, будь даже в моей руке ружье, я бы не решился нажать на курок. Уж лучше я понаблюдаю за ним. Ишь старина, залюбовался рыбешками. Но вот мероу неторопливо раскрыл свою пасть, словно зевнуть собрался, и так с открытым ртом чуть поближе пододвинулся к увлекшимся пучеглазым рыбешкам. А потом… что это? Мероу с силой мощного насоса втянул в себя воду и захлопнул пасть, в которой оказалось и с десяток рыбок-резвушек. Рыбья мелкота испуганно прыснула в разные стороны, а мероу величественно проплыл через столб света, продемонстрировав мне свое великолепное толстое и сильное тело, покрытое крупной чешуей и окрашенное в серо-зеленоватый цвет с вертикальными темными полосами. В его неторопливых, полных достоинства движениях чувствовалась большая уверенность в себе. Мероу смел и зол. Он не терпит соперников и прогоняет другого окуня, оказавшегося в его подводных владениях. Здесь он почти полноправный хозяин: акулы в подводные леса заглядывают редко, осьминоги любят каменистые участки океана, а кальмары — чистые, глубокие воды. И поэтому так уверенно чувствует себя мероу в вечно колеблющихся сумеречных подводных джунглях.

Заглянуть бы туда, чуть поглубже. Набрав в легкие воздуха, я ныряю. Вода не пускает меня вниз, выталкивает. В ушах больно, вода с тонким, пронзительным звоном давит на перепонки. Водоросли отвесно опускаются в густо-зеленую темень. Холодный ток воды омывает тело. Делаю глотательное движение, звон стихает. Зацепившись руками за водоросли, я на несколько секунд замираю. Там, внизу, мелькают какие-то тени, неясные, бесформенные пятна. Мне кажется, что из-за каждого стебля смотрят на меня чьи-то внимательные недружелюбные глаза. Становится жутко. Я разжимаю руки и пробкой выскакиваю на поверхность. К солнцу, к порядком надоевшим, но таким дружелюбным физиономиям приятелей-корифенцев.

— …Петя, заводи… попробуем протолкнуться… на более чистое место.

Петя крутнул ручку раз, другой, двигатель выплюнул через трубку охлаждения воду, и «Корифена» заскользила над водорослями. Нет, конечно же, ни слизь, ни сами водоросли нам помешать не могут. Правда, бывает, что крепкие стебли так наматываются на винт судна, что приходится спускать под воду человека, чтобы снимать их. Но ведь у нас не винт, винтик. И широкие водоросли никак не могут зацепиться за его блестящие лопасти.

— Ладно. Хватит. Глуши…

Здесь, под нами, водоросли более разрежены. А вот и целое окно. Под самым килем «Корифены» проскальзывает косячок рыбы. Наверно, отоперки. Такой некрупной, очень вкусной, если ее зажарить с мукой, рыбки. Кок нам часто жарил отоперку. И еще красных; очень похожих на обыкновенных пескарей барабулек. Помню, как, повесив на шеи полотенца, чтобы утирать пот, мы трудились над мисками, наполненными хрустящими золотистыми рыбками.

— Ну что ж. Попробуем… — Корин опустил в воду крючок с кусочком мяса «беззубки», и грузик, быстро разматывая лесу со спиннинговой катушки, утягивает приманку вниз.