Другая Шанель - Альфонсо Синьорини

В Довиле Коко удалось обосноваться еще до начала Первой мировой. Торговля шла полным ходом, пока улицы курортного городка на берегу пролива Ла-Манш не опустели. Не избежала этой участи и улица Гонто-Бирон с ее дорогими магазинами. Бой, как мог, пытался приободрить свою подругу. Он утверждал, что парижане, встревоженные наступлением немцев, побегут прочь из столицы. И если люди победнее ринутся в провинцию, то буржуазия станет искать приют в таких изысканных местах, как Довиль или Биарриц. Туда же устремится испанская аристократия. И возможно даже – почему бы и нет? – итальянская. Коко оставалось поверить ему. В конце концов, деньгами в основном рисковал он, а от нее требовалось лишь одно: полностью отдаться любимому делу. В детстве Коко мечтала шить шляпки и платья. Повзрослев, она научилась еще и хорошо продавать их.

Ее подруга-тетушка Адриенн следовала за ней как нитка за иголкой. Коко точно знала, что на Адриенн она может положиться, как на саму себя.

– Свежая рыба! Свежайшая! Свежая рыба, только что пойманная!

Коко и Адриенн неспешно прогуливаются по набережной Довиля. Крики торговцев не мешают их легкой болтовне.

– Сегодня по-настоящему тепло, правда, Коко? Даже жарковато…

Коко не отвечает. Ее взгляд внезапно притягивает неясная мишень. Она смотрит на уличного торговца. Но вовсе не он интересует молодую женщину.

– Адриенн, посмотри, пожалуйста, на этого человека.

– На этого? И что же в нем такого? Я видела его и вчера, и позавчера. Мне он совершенно не нравится. У него какой-то кривой нос. И ужасные манеры. Уж не хочешь ли ты сказать, что…

– Да ничего я не хочу сказать, дорогая. Просто посмотри на него повнимательней. Вернее, не на него, а на его одежду.

– На одежду? Да ты с ума сошла, Коко! Его одежда мне тоже совсем не нравится. Эй, уж не думаешь ли ты…

Габриель довольно кивает:

– Конечно, думаю! Вот видишь, и ты потихоньку начинаешь догадываться. Ты только что сказала, что тебе жарко, так? Естественно, это во многом зависит от того, что на тебе надето. У нас нет одежды, защищающей от зноя. А теперь взгляни на этого человека. Он борется с жарой наилучшим способом. Ведь не случайно же придуманы рыбацкие и матросские одежды.

– Коко, неужели этот продавец рыбы вдохновит тебя на создание новых женских платьев? Должна напомнить тебе, что ты прежде всего создательница высокой моды. Ну нет, это уже слишком, ты что, окончательно потеряла рассудок?!

– Может быть, Адриенн, может быть… но в общих чертах я уже вижу новую коллекцию, пусть ты и сочтешь меня сумасшедшей.

…Баронесса Гизо забыла газету на столике в магазине на улице Гонто-Бирон. Сначала никто из продавщиц не обратил на это внимания, а потом бежать за баронессой было уже поздно – ее экипаж скрылся за углом. У Коко выдалась свободная минутка, она присела в кресло и взяла газету в руки. С уст баронессы, пока она просматривала свежее издание, не раз слетал смешок. Что же ее развеселило? Может быть, это? Коко натыкается на серию карикатур. Персонажи, изображенные ядовитым пером художника, вполне узнаваемы, явно рисовал мастер. Коко хочет узнать имя автора. В самом низу страницы, под последней картинкой, она находит лишь псевдоним: Сэм. Рука ее потянулась к стопке журналов – она надеется найти другие его рисунки. Ага, вот здесь есть, и вот здесь… Оказывается, Сэм популярен, его часто публикуют. Какой же он молодец!

Два дня спустя Коко находит в ящике для корреспонденции пахнущий типографской краской еженедельник. Дойдя до двадцать девятой страницы, она вздрагивает. На карикатуре изображена игра в поло. На переднем плане – Бой Кейпл, собственной персоной, перепутать его ни с кем не возможно! Но и это еще не все. Прямо перед ним в седле сидит она, Коко…

Чтобы получше рассмотреть рисунок, Коко прищурилась. А, вот и имя: Шанель. Щеки ее загорелись. В газетах о ней писали довольно часто, публиковали и фотографии. Но эта карикатура… она говорит о том, что ее популярность действительно высока, ведь герои карикатур должны быть узнаваемыми. Конечно, перо у Сэма довольно колючее, но ради рекламы с этим можно смириться.

В следующих выпусках Сэм изображает Коко в кавалеристских одеждах, типичных для ее стиля. Да, это карикатура, но Коко не выглядит смешной.

Она понимает, что вызывает симпатии у художника, но они по-прежнему не знакомы.

В 1914 году Сэм публикует книгу карикатур под заголовком «Шик истинный и фальшивый» («Le vrai et le faux chic»), одной из главных героинь которых является Коко. Это издание имеет грандиозный успех, способствуя росту популярности Шанель.

…Незадолго до начала войны Коко и Бой частенько наезжали в Довиль. Для прогулок по набережной (многолюдное место!) она всегда тщательно подбирала наряды – разумеется, из своих коллекций. Но платья в коллекциях разнятся – как подобрать подходящее? Коко с легкостью решает этот вопрос: она смотрится в зеркало. Если платье ей не идет, она ни за что не наденет его, каким бы модным оно ни считалось в этом сезоне.

Свою главную новинку она демонстрирует на пляже, в жаркий солнечный день. Довильские дамы были шокированы, увидев маленький купальник, так непохожий на традиционные купальные костюмы, целомудренно закрывающие тело. По прошествии месяца этот шедевр элегантности был уже на каждой пятой (революционные идеи распространяются быстро). У окружающих мужчин дыхание перехватывало – у кого-то от возмущения, но у большинства – от восторга.

Не менее будоражило и придуманное Коко вечернее платье цвета морской волны.

…В Париже у Коко осталась резиденция на улице Габриель, куда она наведывалась довольно часто. Приехав в очередной раз и просматривая свежую почту, она наткнулась на телеграмму. «Нотр-Дам» – значилось в графе «Обратный адрес».

«С величайшим сожалением сообщаем, что Ваша сестра, мадемуазель Жюли Шанель, только что скончалась. Она прожила свою жизнь с Богом в душе, и теперь Господь Всемогущий прибрал ее к себе».

Умерла Жюли… Старшая сестра, о которой Коко всегда заботилась. Вечное, неиспорченное дитя, нуждавшееся в помощи… Умирая, мама просила не бросать ее. Жюли ушла в том же возрасте, что и Жанна. Нет, чуть раньше…

Коко ощущает укол совести.

– Наверное, я не должна была оставлять ее там одну, – говорит она Бою тем же вечером. – Но Жюли не захотела уезжать со мной. Она решила, что ее жизнь связана с монастырем. Впоследствии я пробовала забрать ее. Но всякий раз, когда я пыталась сделать это, я видела, что ей больно… Мне никогда не забыть тот день, когда я навсегда прощалась с монахинями. Для меня это было началом новой жизни. А Жюли молча смотрела на меня, пока я паковала чемоданы. Единственное, что она сказала: «Оставь меня здесь, Габриель, оставь меня здесь. Мое место тут, а твое – нет».