Другая Шанель - Альфонсо Синьорини

Альфонсо Синьорини

Другая Шанель

ALFONSO SIGNORINI

CHANEL

Una vita dafavola

Перевод с итальянского С. Ю. Рюриковой

© 2009 Arnoldo Mondadori Editore S.p.A., Milano

© Издание на русском языке, перевод на русский язык. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2010

© Оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2013

Очарованию несовершенства

La chance, c’est une façon d’être.La chance, ce n’est pas une petite personne.La chance, c’est mon âme.

Пролог

Возвращение

Тонкие колечки голубого дыма летят ввысь, перегоняя друг друга, и медленно тают в воздухе. Сигарета выкурена наполовину. На колечки устремлен неподвижный взгляд женщины лет пятидесяти. Ее волосы собраны в пучок, на лице – умелый макияж. Кажется, она вся во власти мыслей, которые вот-вот обратятся в слова. Но пока она не торопится выпустить их, словно напуганная какой-то невидимой силой. Женщина сидит в неуверенной позе, на самом краешке стула, то и дело посматривая на другую даму, постарше. Та удобно расположилась на диване, держа между пальцами забытую сигарету. Ничто не выдает ее волнения, но она вдруг произносит резко:

– Хватит! Не надо говорить мне то, что вы на самом деле не думаете. Я точно знаю – у меня получится. Все вокруг меня считают, что уже поздно. Даже тебя, Манон, снедает страх. Страх, что все в прошлом. Мне вовсе не нужны слова одобрения. Я в них не нуждаюсь. Судя по всему, один лишь Пьер Вертаймер считает, что поступил правильно!

Та, кого назвали Манон, отвела взгляд от тающего сигаретного дыма, на мгновение ее глаза с жалостью остановились на собеседнице.

– Мадемуазель, – произнесла она едва слышно, – если бы я не верила в вас, меня бы тут не было.

Действие происходит в доме номер 31 по улице Камбон, на втором этаже. Мадемуазель Габриель Шанель, известная всей планете под именем Коко, и мадам Лижур, которую вот уже много лет все называют Манон, говорят о февральском дне 1954 года. Габриель воспроизводит в памяти походку манекенщиц, крой демонстрируемых платьев, цвет и сияние тканей. Особенно четко она видит перед собой образ белокурой Иветт, модели слишком жеманной и, по ее мнению, нагловатой. В тот день Иветт вышла на подиум в пиджаке из джерси, который можно было бы скроить получше, к тому же, черт возьми, сатиновый бант от блузки оказался наполовину спрятан под вырезом.

А Манон кажется, что она слышит гомон толпы. Людей было столько, сколько они не видели с 1939 года. Возвращение великой Коко Шанель стало событием, которое привлекло внимание самой разной публики. Вот они, эти люди, сидят в креслах из золотистого бархата вдоль сверкающего подиума на улице Камбон. Большинство из них – яркие звезды мира моды, мира культуры и искусства. А вот и богатеи, денежные мешки. Снаружи тоже толпа, привлеченная шумным событием. Знаменитые лица и шляпки, ценой в тысячи франков, а рядом – обыкновенные люди, которым никогда не получить входного билета.

Пятое февраля – великий день! Созданный через преодоление, ценой невероятной трудоспособности. Коко Шанель сняла корону в далеком 1939-м, когда над Парижем, скрипя и лязгая, сомкнулись ржавые ставни войны, погрузившие город во мрак. Свет в ателье на улице Камбон погас – впервые в жизни Коко пришлось смириться с тем, что ее будущее предрешено кем-то другим. А ведь она всегда кроила свой завтрашний день, словно очередное платье. Она любила свободу и предпочитала делать только то, что нравится ей самой. Она вся была в этом.

– Пятнадцати лет достаточно, – сказала она самой себе за несколько месяцев до знаменательного февральского дня. – И потом, мне кажется, пора женщинам обрести новую элегантность – комфортную. Наши женщины утратили элегантность.

Теперь ей уже семьдесят один. И она наслаждается результатом своей ссылки, продлившейся пятнадцать лет. За эти годы ей удалось накопить невероятное количество сил и энергии.

– Хотите похоронить меня заживо? – ледяным тоном бросает она Манон.

Верная управляющая всех ее магазинов отвечает взволнованным взглядом. Еще один выстрел, прямо в грудь бедной Манон:

– Что ж, я могу все бросить. Еще раз. Я ведь так уже сделала однажды. Я не боюсь забвения.

Замешательство

Она не просит помощи у своей ассистентки, юной девушки, одетой во все светлое. Она не опирается на предложенную руку, хотя девушка постоянно находится рядом с ней. То и дело приседать, когда за семьдесят, – упражнение, поверьте, непростое. Ноги сгибаются неохотно. Это кажется символичным – жизни никогда не удавалось поставить Габриель на колени. Однако перед своей собственной одеждой ей даже нравится склоняться. Одну булавку она держит губами, вторую – в руке. Эта булавка – словно кисть, призванная нанести последний штрих, возможно, ни для кого не заметный. Коко, великая Коко возится у ног манекенщицы, которая будет демонстрировать одну из ста тридцати моделей, придуманных к возвращению в мир моды. Она приводит в порядок юбку из шелка шантунг. Ее линии бросят вызов послевоенной Франции.

– Стой спокойно, пожалуйста. Лучше скажи: тебе в ней удобно?

Юная Симона, стройная кареглазая девушка из Нормандии, отвечает робким шепотом:

– Конечно, мадемуазель.

– Мне не нужна лесть, девочка. Я хочу знать, какие у тебя ощущения от того, что на тебе надето.

– Мадемуазель, это похоже на одежду, которую носишь дома. Которой доверяешь. Легкая и надежная.

Коко улыбается одними глазами.

– Ты это прочитала в каком-то журнале несколько дней назад, так? Ну, неважно. Если ты действительно так чувствуешь, значит, я достигла цели.

Внезапно, все еще стоя на коленях, она обнимает ноги Симоны, захватывая юбку. Обнимает с силой, а потом опускает руки и смотрит, что произошло. Ей недостаточно видеть крой, линию, цвет. Ей важно знать, что происходит с тканью, как мнется этот китайский шелк. Юбка должна оставаться стильной. Даже в помятом состоянии.

До показа остается совсем немного – каких-то несколько минут, и в жизни Коко начнется новый виток. Помимо голоса Манон, за кулисами слышен голос Люсии Буте, работавшей при Коко в ее золотые годы (после того как в 1939 году мадемуазель выбрала забвение, она открыла свое собственное ателье на улице Руаяль). Люсия взяла на себя труд руководить пятьюдесятью портнихами, нанятыми по случаю.

– Девочки! – говорит она громогласно. – Все готовы? Пора на подиум!

Коко тем временем устраивается в своем пространстве в полумраке. Она садится на ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж. Эта лестница отделяет взволнованную публику от тех, кто готовит показ.