Хомуня - Анатолий Лысенко

Вретранг возвратился только к вечеру. Арбу он все же вытащил на перевал, хотя пришлось разобрать ее и поднимать наверх частями.

Тронулись в путь в полдень следующего дня. На перевале Русич и Аримаса с Сауроном пересели на арбу. Лишь изредка, когда приходилось преодолевать такое место, где арба могла перевернуться, снова пересаживались на лошадей. Особенно трудно было Русичу. Ехать верхом по крутым склонам, опираясь на стремя одной ногой, не просто. Русич обеими руками держался за луку седла и полностью полагался на Тиштийю. Она словно чувствовала неуверенность седока, не делала резких движений, везла плавно, не торопилась догнать спутников.

На пятый день остановились на дневку у выхода из узкого ущелья. Аримаса настолько устала, что еле выбралась из арбы и с наслаждением опустилась на твердую землю.

— До Аланополиса осталось полдня пути, — подбодрил спутников Вретранг и показал на крутой, почти отвесный склон. — За этой горой поселился род Бабахана.

Аримаса оживилась.

— Давайте к нему сразу и поедем, — предложила она и посмотрела на мужа.

— Нет, Аримаса. Ни тебе, ни Русичу на эту гору не подняться, — разочаровал ее Вретранг и снисходительно посмотрел на священника, распластавшегося рядом с арбой. — Да и отцу Димитрию не поднять на эту высь своего бренного тела, если, конечно, не помогут ему ангелы.

— Не богохульствуй, убийца. Еще придешь ко мне грехи отмаливать, — не поднимая головы, буркнул священник.

Все, кроме Вретранга, сразу уснули. Он сам приготовил обед, лишь потом разбудил спутников.

— Надо хорошо поесть, иначе сил не будет.

Сразу после обеда начали собираться в дорогу. Только оседлали лошадей, увидели всадников, не спеша поднимавшихся по широкой долине. Всадники тоже заметили табор и повернули к нему в ущелье.

— Десять человек, — подсчитал Вретранг, — и все вооружены.

Вретранг пристально всматривался в приближающихся людей.

— По своим делам едут, что ты волнуешься? — небрежно бросил отец Димитрий.

— Если бы так, они не свернули бы к нам, — возразил ему Вретранг. — Мне кажется, что это Черное ухо со своими дружками.

— Ну и что ж? Кто тронет человека, если рядом служитель церкви?

— Может быть, и не тронут. Но ты не знаешь Черного уха. — Вретранг помолчал немного и твердо сказал: — Теперь точно вижу — это он. Сопротивляться нам бессмысленно. Придется и в самом деле полагаться на бога. А я попробую, пока не поздно, пробраться к Бабахану. Он выручит, — Вретранг скрылся в кустах и уже оттуда крикнул: — Отец Димитрий, расседлай мою лошадь. И не говори, что с вами был еще один человек. Будет хуже.

Священник что-то недовольно пробурчал себе под нос, но седло все-таки снял, бросил на арбу и прикрыл его полстью.

Между тем всадники приближались. У Аримасы беспокойно забилось сердце, и она взяла на руки спящего Саурона. Русич хотел достать оружие, но отец Димитрий остановил его.

— Не надо. Если уж этот чертенок, — господи, прости мою душу грешную, — сказал, что сопротивляться не следует, значит и на самом деле не надо.

Саурон проснулся, заплакал. Аримаса присела с ним на землю.

Всадники приближались.

— А что они могут нам сделать? — успокаивал Аримасу и Русича отец Димитрий. — Убивать нас нет никакого смысла. Ограбят? Потихоньку пешком дойдем до города, а там как-нибудь все устроится. Так же, Русич?

Русич пожал плечами.

Послышался топот конских копыт. Еще несколько томительных минут — и табор окружили вооруженные люди. У одного из них, еще довольно юного, безбородого, но крепкого и мощного телом, действительно было черное, изуродованное родимым пятном, ухо.

Они молча осматривали табор.

Отец Димитрий не выдержал, перекрестился и спросил:

— Куда путь держите, сыны мои?

— Не твое дело! — прикрикнул на священника бородатый всадник в лохматой бараньей шапке. — А то…

— Замолчи, Булан, — резко оборвал его Черное ухо.

Булан осекся и отъехал в сторону. А Русич удивился, что верховодит шайкой самый молодой из этих грабителей.

— Наконец-то вспомнил твое имя, — Черное ухо повернулся к священнику. — И стало мне интересно, что же это за птицы такие, что их сопровождает сам отец Димитрий?

Священник обрадовался, что его узнали, еще раз перекрестился.

— Да. Это я. А как тебя зовут, сын мой? Что-то я не могу…

— А ты не трудись, святой отец, — перебил его Черное ухо, — нам не доводилось встречаться, я видел тебя только издали. А имя знать мое — не обязательно. Кто эти люди?

Отец Димитрий нахмурился, его возмутила грубость Черного уха, но решил стерпеть, не злить его.

— Это рабы божьи, попали в беду. Вот церковь и решила приютить их. Люди они бедные. Он — калека, она — мать. Хозяйство у них…

— Сам вижу, — перебил его Черное ухо. — Я решил так: лошадей, корову, бычка, весь этот хлам, — он показал плеткой на арбу, — я забираю за твою голову, отец Димитрий. Можешь даже верхом уехать на своем коне! А за этих, если ими дорожит церковь, ты приведешь по пять скакунов за каждого. Их трое: женщина, мужчина и ребенок. Если не успеешь, найдешь их мертвыми. Так что… — Черное ухо помолчал, потом оскалил зубы и добавил: — Считай, что ты ограбил калеку и младенца, святой отец. Выкупил себя за их имущество.

Разбойники дружно захохотали.

— Не бери такого греха на душу, святой отец. Бог не простит тебе. Не теряй время, веди быстрее скакунов. Да выбирай лучших.

— Но где ж я возьму столько коней? — взмолился отец Димитрий.

— Не знаю, — ответил Черное ухо, повернулся к Булану и приказал: — Мужчину и женщину привязать к сосне, ребенка положить напротив.

Четверо всадников соскочили с коней, вырвали и бросили на землю плачущего Саурона, скрутили руки Аримасе и Русичу, волоком потащили к одинокой толстой сосне у небольшой скалы. Аримаса слезно молила пощадить сына, но никто не обращал на нее внимания. Только Булан спросил у Черного уха:

— Как привязать их, стоя или сидя?

— Можно сидя, — смилостивился Черное ухо и повернулся к священнику. — Последний раз предупреждаю тебя, что напрасно теряешь время. Не успеешь вернуться к сроку — найдешь их трупы. Я буду ждать под деревьями, около речки. Вон там. — Черное ухо показал на излучину реки, поросшую редколесьем.

Отец Димитрий горестно взглянул на Русича и Аримасу, привязанных к толстой сосне, на плачущего Саурона, брошенного у ног, перекрестился, вскочил в седло и поскакал из ущелья.

Русич окликнул главаря шайки:

— Эй, как тебя там! Именем матери твоей умоляю, отдай Аримасе сына! Если за это нужна человеческая жизнь, возьми мою.

Все посмотрели на Черное ухо. Тот махнул рукой — и Булан вернулся к сосне, освободил Аримасе руки, сунул ей Саурона и побежал к излучине.

Там грабители зарезали молодого бычка, развели между деревьями костер, начали готовить себе пищу.

Аримаса тихо спросила:

— Что же будет, Русич?

— Не знаю, Аримаса. Прости, что не мог защитить тебя и Саурона.

Постепенно солнце источило на землю запас живительного тепла. И хотя лучи его еще тянулись к темно-зеленому лесу и рыжеватым вершинам, они уже почти не грели. Тень от сосны, к которой были привязаны Аримаса и Русич, напитав прохладой сочную траву широкой поляны, перебежала к реке, накрыла собой излучину, а вместе с ней и редкие деревья, и уснувшее насытившееся войско Черного уха, и его самого, развалившегося на попоне, услужливо расстеленной одним из верных помощников.

Русич поднял голову и вдали увидел всадников. Широко рассыпавшись по долине, они стремительно приближались к горловине ущелья. В середине группы Русич заметил отца Димитрия. Черная сутана его растегнулась и так развевалась на ветру, что казалось, священник расправил крылья и вот-вот взлетит над горами.

— Смотри, Аримаса, — тихо шепнул Русич, — едут избавители наши.

Аримаса обрадовалась и, присмотревшись, сказала:

— Видишь длинноволосого, с непокрытой головой, рядом с маленьким Вретрангом? Это и есть Бабахан. Наконец-то кончились наши мучения.

Один из грабителей зашевелился. Это был Булан. Он не спеша поднялся на ноги, качаясь, сонный, отошел к ближайшему дереву, омочил его корни и возвратился на место. Только улегся, снова встал, прислушался, посматривая в сторону долины — до табора уже доносился конский топот, — быстро взбежал наверх и увидел воинов Бабахана.

— Вай-йя! — тревожно закричал Булан и побежал обратно. — Вай-йя! Вставайте, вставайте! Священник обманул нас, он привел людей!

Грабители кинулись к своим лошадям.

Через минуту Черное ухо, а следом и остальные, оседлав коней, выскочили на пригорок, к арбе. Отряд Бабахана был уже почти рядом, примерно на два полета стрелы.

— Уходим к глубоким пещерам! — крикнул Черное ухо и поскакал по ущелью. Потом обернулся, придержал коня, подождал пока поравняется с ним Булан, что-то приказал, показывая плетью на Аримасу и Русича.