Невеста горца. Долг перед кланом - Злата Романова

склоняюсь, целую ее медленно – так, будто у нас бесконечная ночь. Но я знаю, что это не так. Потому что сдерживать себя рядом с ней уже выше моих сил.

Мои руки скользят по ее спине. Я тяну ее к себе, и она поддается – почти впечатываясь в меня. Я чувствую, как она сжимает пальцы на моей рубашке, как ее губы становятся мягче, как ее тело плавится в моих руках.

Она хочет. Так же сильно, как и я.

Я забираю ее. Жадно. Не спеша. С каждым новым касанием, с каждым выдохом, с каждым стоном, который она больше не пытается сдерживать.

Все, что между нами, сливается в одно: жар, дикость, животная страсть. Мы раздеваем друг друга между глубокими поцелуями, путаясь в клубке конечностей, но когда она снова оказывается в моих объятиях – подо мной, с рассыпавшимися волосами, с дрожащими ресницами, с телом, отданным полностью в мою власть – я понимаю одну простую вещь: с ней слишком хорошо и это может стать проблемой.

Когда я вхожу в нее, Мина замирает. Глубоко вдыхает. Ее пальцы впиваются мне в плечи, и она застывает подо мной, широко распахнув глаза. Мы смотрим друг на друга, но в выражении ее лица я вижу не боль, а желание большего.

Я медленно всаживаюсь в нее, доходя до конца, кайфуя от того, как ее тесное влагалище смыкается вокруг меня, затягивая глубже. Она теплая, тугая и такая влажная. Блаженство. И с каждым моим толчком ее мышцы все крепче сжимаются на мне, а тихие, поначалу застенчивые стоны становятся громче. Мина царапает мою спину, тяжело дыша мне в губы и шире раздвигая бедра. Ее хныканье и умоляющее: «Еще, пожалуйста! Так хорошо, Асад!» срывает мне крышу.

Я ускоряюсь, задавая такой ритм, чтобы с каждым толчком задевать тазом ее клитор, потому что мои руки просто не могут отпустить ее бедра. Хочу снова ощутить, как она кончает, пока я внутри нее. Даже если это меня убьет.

– Асад! – вскрикивает Мина после очередного глубокого толчка, а потом это происходит.

Она сжимает меня, словно в тисках, затапливая своим жаром, и тихо скулит, уткнувшись лицом в мою шею. Так охуительно хорошо, блядь!

И тогда я отпускаю себя.

Я использую ее тело, чтобы получить собственное удовлетворение, всаживая быстро и глубоко, пока меня не накрывает с головой и я не кончаю в нее, чувствуя себя на грани сердечного приступа.

Если каждый раз с ней будет таким, то чувствую, что и до него скоро может дойти. Не самый плохой способ умереть, если подумать.

Глава 16

Я просыпаюсь медленно. Не потому, что не выспалась – просто не хочу открывать глаза. Здесь, под одеялом, в мягкой тишине спальни, я еще немного не в реальности. Еще немного – просто тело, теплое, расслабленное, без мыслей и тревог.

Но открыв глаза, я чувствую, что рядом пусто. Поворачиваю голову и вижу только смятую подушку. Асад уже ушел.

На тумбочке рядом с кроватью лежит сложенный листок бумаги. Мой муж удосужился написать мне несколько строк своим раздражающе идеальным, четким почерком:

«У меня много встреч сегодня, вернусь поздно. Если что-то нужно – позвони.»

– Как романтично, – хмыкаю я, нюхая записку, которая, конечно же, ничем не пахнет. – А ведь мог написать смс.

Никаких смайликов. Никаких милых словечек. Все по-деловому, все в духе парня в черном. Но я читаю это снова и снова, как влюбленная дурочка.

Он не должен был ничего оставлять. Мог уйти молча, без предупреждения, но не ушел ведь. И внутри что-то странно екает.

Нет, я не жду признаний. Не жду ласки. Асад не такой. Но после всего, что между нами произошло, после того, как он смотрел, как держал, как шептал мое имя, я не могу не искать в этих строчках хоть намека на теплоту.

Никто никогда не прикасался ко мне так. Не владел мной так. Я была вся в нем, и проснулась с мыслями о нем, потому что ничего не могу с собой поделать.

Я тянусь к простыне, прижимаюсь к ней щекой. Она пахнет им. Свежестью цитрусовых и мускусом; мужественностью и силой. Мне кажется, я могла бы собрать этот аромат во флакон и душиться им, чтобы тонуть в его запахе весь день, пока его нет рядом, но эти бредовые мысли пугают меня, потому что я понимаю, что неизбежно, как неопытный подросток с играющими гормонами, влюбляюсь в него.

Я встаю, как ужаленная, отбрасывая простыню на кровать.

В теле ощущается легкая ноющая ломота. На саднящих губах – память о его поцелуях. А в груди – что-то, с чем я пока не знаю, как быть.

***

Следующие два дня проходят тихо. Без споров, без напряжения. Асад уходит рано утром, еще до моего пробуждения, хотя я каждую ночь обещаю себе, что проснусь и хотя бы накормлю его завтраком, но он так выматывает меня ночью, что я сплю, как убитая и ничего не слышу.

Я остаюсь одна на целый день. Занимаюсь домашними мелочами: немного убираю, готовлю, иногда выхожу погулять по окрестностям, но у меня нет желания исследовать город в одиночку.

Вечером Асад приходит домой – и каждый раз он будто немного другой. Менее закрытый. Менее строгий.

Первый вечер мы провели в небольшом ресторане на крыше, где было почти пусто. Мы ели, смотрели на огни города и молчали. Но молчание больше не было тяжелым и неловким. Он отдыхал после напряженного дня, полного встреч, а я наслаждалась обстановкой и видом, не желая самой начинать разговор.

Во второй вечер он предложил прогуляться – не спрашивая, хочу ли я. Просто сказал:

– Одевайся теплее. Пройдемся.

Мы шли по вечернему бульвару, и пока я рассматривала многочисленных прохожих, попивая кофе, я так же ловила на нас взгляды, в основном от женщин, чувствуя непрошеную ревность даже от того факта, что кто-то смотрит на него, отмечая его слишком очевидную привлекательность. К счастью для себя, Асад ни на кого не обращал внимания и не задерживал взгляд, сосредоточившись на мне, что успокоило мою злость и предотвратило очередную ссору.

Несмотря на холодность днем, ночами он все такой же – жадный, уверенный, властный. Как будто ему не нужно ничего, кроме моего тела. Зыбкая основа для отношений, но я рада даже тому, что мы совместимы в постели, учитывая, что нас свели без нашего желания, как каких-то чистокровных лошадей.