Плач - Сэнсом Кристофер Дж.

Двое кандидатов в придворные играли в серебряные кости. Один из них вдруг вскочил и закричал:

— Ты жульничаешь! Ты третий раз подряд выбросил пятерку!

Другой встал и откинул в сторону свой короткий испанский плащ, чтобы освободить руку.

— Придержи язык! Ты оскорбляешь меня…

Тут же подошли два телохранителя, которые взяли хлыщей под руку.

— Мужланы, вы забыли, где находитесь! — прикрикнул на них один из стражей. — Вы посмели подумать, что здесь можно поднимать гам, как в обычной таверне? Убирайтесь, лорду-камергеру короля будет доложено об этом!

Игроков отвели к дверям, и все присутствующие в комнате проводили их взглядом.

И тут у меня захватило дыхание: я увидел двух человек в черных робах с золотыми цепями. Они вошли с лестницы и стояли, глядя на скандалистов. Обоих этих людей я видел на сожжении. Один из них был государственным секретарем Уильямом Пэджетом — его квадратное лицо хмурилось над русой бородой, обрамлявшей его странную, словно перекошенную прорезь рта. Худощавая фигура другого контрастировала с крепким сложением Пэджета, а на его худом лице играла сардоническая улыбка. Это был сэр Ричард Рич. Они не заметили меня, и я скорее проскользнул к двери в приемную королевы и шепотом назвал стражнику свое имя. Он открыл, и я проскочил внутрь. С другой стороны двери другой стражник в мундире со значком королевы вопросительно посмотрел на меня.

— Сержант Шардлейк, — сказал я, еле дыша. — К лорду Парру.

Дядя королевы уже ждал меня: кто-то снизу, видимо, уже доложил ему о моем прибытии. На фоне всей этой великолепной декорации и роскошных одежд придворных фигура Уильяма Парра в черной робе казалась скромной. Его наряд оживлял лишь значок королевы на груди и массивная золотая цепь на шее. Я низко поклонился.

— Пройдемте в мой личный кабинет, мастер Шардлейк, — сказал он.

Я вышел вслед за ним через другую дверь. Стражник, стоящий там, хотя и молодой, но уже с проседью в рыжей бороде, бросил на меня как будто бы особенно пронзительный взгляд. Потом лорд Парр провел меня по коридору. Наши шаги не были слышны на толстой циновке, покрывавшей здесь пол от стены до стены. Через приоткрытую дверь я заметил приемную Ее Величества и саму королеву, сидевшую за вышивкой у окна, сегодня одетую в красное, с несколькими фрейлинами, которые присутствовали там и накануне. Гардинер, спаниель графини Саффолкской, сидел на полу, играя с косточкой.

— Мы идем к личным покоям королевы, — сказал лорд Уильям. — Мой кабинет там. Королеве нравится, что я рядом, с тех пор как она вызвала меня весной из деревни. — Он открыл дверь в маленький темный кабинет с окном, выходящим еще на один двор. В этой комнатке на сундуках и маленьком столе аккуратными стопками лежали бумаги. — Вот, — сказал Парр, снимая со стула робу юриста из тонкого шелка и протягивая ее мне. — Переоденьтесь.

Я увидел, что на груди этого одеяния был пришит яркий значок королевы. Прежде чем занять место за столом, лорд подошел к окну и закрыл его. Потом предложил мне сесть.

— В летние дни я предпочитаю открытое окно, — с сожалением проговорил он, — но здесь никогда не знаешь, кто может подслушивать из соседнего окна. — Старик вздохнул. — Как вы, наверное, поняли, двор полон страха и ненависти. Здесь ни у кого нет дружеских отношений. Даже в семье — Сеймуры ругаются и царапаются, как кошки. Только семейство Парров едино, мы преданы друг другу, — с гордостью сказал он. — В этом наша сила.

— Вы здесь только с весны, милорд? — рискнул спросить я.

— Да. В последние годы я передал свои обязанности и оставался у себя в поместьях. Я уже старый человек и не всегда хорошо себя чувствую. Не так, как в молодости, когда служил королю. — Уильям улыбнулся воспоминаниям. — Как и мой брат, отец королевы. А мать королевы была фрейлиной Екатерины Арагонской. Парры долгое время были при дворе. Мать королевы умерла прямо перед тем, как разразилась буря королевского развода. Что ж, она оказалась избавлена от этого. — Он поднял взгляд — острые глаза под белыми бровями. — С тех пор я остаюсь in loco parentis[21] для моей племянницы и сделаю все, чтобы защитить ее. Когда она попросила вернуться ко двору, я приехал тотчас же.

— Понимаю.

— Я должен принять у вас присягу…

Лорд вытащил из выдвижного ящика Евангелие, и я торжественно поклялся служить королеве верно и честно. Парр коротко кивнул, вернул Евангелие на место и спросил:

— Ну, что нового?

Я вздохнул:

— Ничего хорошего, милорд.

Я рассказал ему, что первое нападение на жилище Грининга случилось до кражи «Стенания», что власти отказались от расследования и что друзья Грининга, похоже, затаились, и, может быть, они даже являются анабаптистами. По конец я объяснил, как сбежал Элиас. Все это были нехорошие известия, и мне пришлось рассказать про неосторожность Николаса с именем Бертано, хотя я и похвалил его за обнаружение обрывка кружев. Я принес этот обрывок с собой и теперь положил его на стол. Лорд Парр рассмотрел его.

— Тонкая работа, дорогая… Характерный черный узор. — Он перевернул лоскут. — Вышивальщик королевы, мастер Галлим, всю жизнь проработал в гардеробе королевы в замке Бэйнард и знает всех изготовителей кружев в Лондоне. Может быть, он сумеет выяснить, чья это работа.

— По обрывку манжеты?

— Такого качества — возможно. — Лорд нахмурился. — Подмастерье уверен, что первое нападение было до того, как «Стенание» пропало?

— Вполне. Мне очень жаль, что он убежал. Услышав имя Бертано, он пришел в ужас.

— Я никогда раньше его не слышал… Так, значит, Оукден подслушал, как они говорили об этом Бертано, что он посланник Антихриста и погубит страну?

— Определенно. И я считаю Оукдена честным человеком, — сказал я и, поколебавшись, добавил: — Он просит, чтобы теперь мы оставили его в покое, боится за свою семью.

— Все мы боимся, — резко ответил Парр. — И все же — уже одиннадцать дней, как книгу украли, и ни слова, ничего… Кто мог ее взять?

— Наверняка не религиозные радикалы.

— Но если б ее взял папист, книга была бы уже опубликована, и Бог знает, что стало бы с моей племянницей. Король очень строго смотрит на любой признак нелояльности. — Уильям закусил губу. — Нам нужно отыскать этого подмастерья. — Он строго посмотрел на меня. — Вы не должны были упустить его.

— Я знаю, милорд.

— А эти три товарища Грининга — они где-то спрятались?

— Похоже на то. Хотя они могли просто затихнуть на время. Констеблю известно, где они живут. Он присматривал за ними в этом году, как за возможными сакраментариями.

Лорд Парр сердито нахмурился, и на его бледных щеках выступили пятна.

— Божья кара эти крайние радикалы со своими безумными идеями! Они ставят под удар тех из нас, кто хочет реформ, но знает, что нужно действовать потихоньку. Они понятия не имеют о реальной политике. Может быть, и нет никакого Бертано, а это лишь фантом в их воспаленном воображении! — Уильям издал долгий вздох, успокаивая себя, а потом проговорил: — Вы должны разыскать этих троих дружков Грининга. Поговорите с ними, узнайте, что им известно. — Он снова нахмурился. — И если опять возьмете с собой своего ученика, пусть знает, когда надо держать язык за зубами.

— Можете быть уверены, милорд, я позабочусь.

Я сообразил, что это потребует еще больше работы, к тому же среди людей, которые могут быть опасны для тех, кого они считают своими врагами. Кроме того, я подумал о работе в конторе, которую не мог оставить подручным — предстоял осмотр стенной росписи по иску миссис Слэннинг, — и меня на мгновение охватила паника. Ощутив, что кресло подо мной покачнулось, я крепко вцепился в подлокотники.

— В чем дело? — резко спросил лорд Парр.

— Простите, милорд, я… Сегодня был тяжелый день, а вчера я присутствовал на сожжении. Иногда от усталости у меня бывает странное чувство — будто мир начинает качаться…

Я ожидал, что собеседник одернет меня за слабость и жалобы, но, к моему удивлению, он тихо проговорил: