Плач - Сэнсом Кристофер Дж.

— Я определенно не слышал, чтобы они упоминали имя королевы. Но, как я сказал, кроме того единственного вечера, когда я услышал про Джурони Бертано, обычно до меня доносились только отдельные фразы. — Джеффри вздохнул. — В наши дни нигде не безопасно.

За дверью послышались шаги, и мы с Оукденом тревожно переглянулись. Дверь открылась, и вошел явно довольный Николас.

— Ты не мог постучать? — сердито сказал ему я. — Мастер Оукден, это мой ученик Николас Овертон. Я прошу прощения за его манеры.

Мой помощник, похоже, обиделся. Он поклонился хозяину дома и быстро повернулся ко мне:

— Извините, сэр, но я нашел кое-что в саду.

Я бы предпочел, чтобы он не выпаливал это перед Оукденом. Для его же безопасности печатнику было лучше знать как можно меньше. Но Николас продолжал:

— Я перелез через стену. Сад за стеной весь зарос высокой травой и ежевикой. Дом разрушен — похоже, это была монашеская обитель. Теперь там нашла жилье семья нищих.

— Это, юноша, был монастырь францисканцев, — сказал Джеффри. — После ликвидации монастырей много камней из него растащили для строительства, и этот участок никто так и не купил. В Лондоне по-прежнему избыток пустующих земель.

А Овертон уже тараторил дальше:

— Я посмотрел, нет ли каких-либо следов в высокой траве. Дождя с тех пор не было, а я хороший следопыт, я хорошо освоил это дело, когда охотился дома. И я заметил, что трава осталась примята, как будто по ней кто-то бежал. И в зарослях ежевики я нашел вот это. — Он вытащил из кармана обрывок кружева из тонкого белого льна с черной вышивкой, крошечными петельками и завитушками, и я увидел, что это обрывок с манжеты рубашки, какую мог себе позволить только джентльмен.

Оукден посмотрел на кружево.

— Тонкая работа, с виду лучший батист. Но вы заблуждаетесь, молодой человек: мой помощник ясно видел злоумышленников — они были в грубых шерстяных рубахах. Должно быть, кто-то еще проходил по саду и порвал рубашку.

Я повертел кружево в руке.

— Но кто в таком наряде будет бродить по заброшенному саду, заросшему колючками?

— Возможно, — сказал мой ученик, — совсем не бедные люди надели грубую одежду поверх рубашки, чтобы прохожие на улице не обращали на них внимания.

— Святая дева, Николас, — воскликнул я, — а ведь и правда!

И укравшие «Стенание» люди имели доступ к высшим лицам при дворе.

— Николас, ты поговорил с тем семейством нищих? — спросил я Овертона.

— Да, сэр. Это крестьянин с женой, из Норфолка. Их землю огородили для овец, и они перебрались в Лондон. Заняли одну комнату, где осталась крыша. Они меня испугались: думали, кто-то купил участок и послал юриста вышвырнуть их. — Молодой человек говорил о них с пренебрежением, и Оукден неодобрительно нахмурился. — Я спросил, не видели ли они кого-нибудь в день убийства. Они сказали, что проснулись от шума, когда какие-то люди бежали через сад. Какие-то двое с дубинами — большие молодые парни, один почти лысый. Они скрылись, перебравшись через дальнюю стену.

— Значит, Джон Хаффкин разглядел верно. — Печатник посмотрел на обрывок кружевной манжеты. — Меня это тревожит, сэр. Убийство могли совершить люди с положением.

— Да, может быть. Ты хорошо справился, Николас. Пожалуйста, мастер Оукден, держите это в тайне.

Джеффри горько рассмеялся:

— Могу поклясться, со всей готовностью.

Я засунул обрывок в карман и глубоко вздохнул:

— А теперь я должен допросить молодого Элиаса.

Подмастерье оторвался от возни со шрифтом на станке и сказал Оукдену, когда мы вошли:

— Хозяин, мы отстаем…

— У нас большой заказ, — пояснил Джеффри. — Однако, Элиас, эти джентльмены расследуют убийство мастера Грининга по поручению его родителей. Мы должны им помочь.

— Я Мэтью Шардлейк из Линкольнс-Инн, — представился я, протягивая руку.

— Элиас Рук. — Юноша прищурился. — Мастер Грининг говорил мне, что его родители — бедные люди. Как они могли позволить себе нанять юриста?

Это был смелый вопрос для простого подмастерья.

— Элиас, — предостерегающе проговорил Оукден.

— Я только хочу выяснить правду, что же на самом деле произошло, Элиас, и, если смогу, сделать так, чтобы убийцы мастера Грининга предстали перед правосудием, — проигнорировал я его вопрос. — Я бы хотел кое-что спросить у тебя.

Юноша по-прежнему смотрел подозрительно, и я ободряюще добавил:

— Насколько я знаю, в вечер убийства ты был дома.

— С матерью и сестрами. И приходил сосед. Я сказал это на дознании.

— Да. Еще мне известно, что до того ты сорвал нападение на жилище мастера Грининга.

— Это я тоже рассказал им. Я пришел на работу рано утром — было много работы, — а рядом с хибарой стояли двое, пытаясь открыть замок. Они держались тихо — думаю, знали, что мастер Грининг внутри.

— Но это были не те люди, которые напали на него потом?

— Нет. Старый Хаффкин описал тех, кто убил моего бедного хозяина: они были крепкие и высокие. А эти двое были совсем не такие. Один низенький и толстый, а другой худой, со светлыми волосами, и у него не хватало половины уха. Как будто отрублено мечом, а не большая дыра, как когда уши прибивают к позорному столбу.

— Они были вооружены?

— У них на поясе были кинжалы, но так бывает у большинства людей.

— Как они были одеты?

— В старых кожаных куртках.

— То есть в дешевой одежде?

— Да. — Элиас немного успокоился, увидев, что я повторяю старые вопросы. — Но нынче большинство так одеваются, когда богатые хапуги и знатные бездельники забирают все себе.

— Не дерзи моему хозяину, хам, — сказал Николас.

Я поднял руку. Мне не сложно было стерпеть мальчишескую дерзость, если это давало мне информацию. И я понял, что этот юноша, похоже, придерживается радикальных социальных взглядов.

— Когда случилось первое нападение? — спросил я. — Мне говорили, что за несколько дней до убийства.

— За неделю. В понедельник, пятого.

Я нахмурился, поняв, что это было до кражи «Стенания». Это не имело смысла.

— Ты уверен в дате?

Рук прямо посмотрел на меня.

— Это день рождения моей матери.

Я кивнул:

— И что ты сделал, увидев тех двоих?

— Что на моем месте сделал бы любой хороший подмастерье. Закричал «За дубины!», чтобы остальные парни на улице знали, что здесь беда. Несколько человек прибежали, хотя и не очень скоро — было рано, они, наверное, еще не встали. Если сомневаетесь, они подтвердят дату. Те двое уже скрылись — через стену сада позади мастерской мастера Грининга. Несколько человек бросились за ними, но не догнали. — Я подумал, что эти двое тоже перед нападением обследовали местность вокруг жилища Грининга, чтобы знать, куда бежать. — А я остался и постучал хозяину.

— И как он отнесся к этому, когда ты ему рассказал?

— Он встревожился. А вы как думали? — грубо ответил Элиас.

Николас предостерегающе на него посмотрел, но парень не придал этому значения.

— У твоего хозяина были какие-нибудь догадки, кто могли быть эти люди? — продолжил я расспросы.

— Он подумал, что это случайные воры. Но они, должно быть, связаны с теми, что пришли потом и убили его. Верно? — спросил подмастерье.

Я уловил в его голосе легкую дрожь. Несмотря на свою браваду, Рук был серьезно напуган. Но если на жилище Грининга напали за неделю до убийства, зачем же тот открыл дверь на стук двух убийц? Или его успокоила культурная манера, с которой пришедшие попросили открыть — ведь у одного из них была под грубой рубахой кружевная рубашка? Снова взглянув на Элиаса, я подумал, не знает ли он про книгу. Если знает, то он представляет опасность. И все же парень не спрятался, как, похоже, сделали трое друзей Грининга, а стал работать по соседству.

— Что тебе известно о друзьях твоего хозяина? — неуверенно спросил я. — У меня есть имена Маккендрик, Вандерстайн и Кёрди.

— Я встречался с ними. — Подмастерье снова прищурился. — Хорошие, честные люди.