Избранные произведения в 2 томах. Том 1. Саламандра - Стефан Грабинский

Какой-то мужчина вышел из купе второго класса и, открыв окно в коридоре, вглядывался в пространство. Резкие движения, казалось, выдавали его тревогу. Опустив окно, он удалился в противоположную сторону, в конец коридора. Там затянулся несколько раз сигаретой и, бросив изжеванный окурок, вышел на площадку. Боронь видел сквозь стекло его силуэт — он высунулся наружу, вглядываясь вперед.

— Изучает местность, — злорадно усмехаясь, пробурчал кондуктор. — Зря старается. Изучай не изучай, рок не дремлет.

Тем временем нервный пассажир вернулся в вагон.

— Наш поезд уже встретился со скорым из Гроня? — заметив кондуктора, спросил он с наигранным спокойствием.

— Пока нет. Скорый должен появиться вот-вот. Впрочем, быть может, мы разминемся с ним на конечной станции, не исключено опоздание. Поезд, о котором вы спрашиваете, подойдет с боковой ветки.

В эту самую минуту с правой стороны послышался страшный грохот. За окном промелькнул громадный контур мечущего снопы искр локомотива, за ним мгновенно проскользнула цепочка черных коробочек, освещенных прямоугольниками окон. Боронь вытянул руку в сторону исчезающего поезда.

— Вот он прошел.

Нервный господин со вздохом облегчения вытащил портсигар и любезно предложил:

— Угощайтесь, пан кондуктор. Настоящие «моррисы».

Боронь приложил руку к козырьку фуражки.

— Благодарю покорно. Курю только трубку.

— Жаль, у меня сигареты превосходной марки.

Закурив, пассажир вернулся в купе.

Кондуктор язвительно ухмыльнулся ему вслед.

— Хе-хе-хе! Что-то учуял, только успокоился рановато. Не говори, братец, гоп, пока не перепрыгнешь.

Но счастливо завершившаяся встреча со скорым малость его встревожила. Шансы катастрофы начали убывать.

А было уже три четверти десятого — через пятнадцать минут Грон, конец маршрута. По дороге не предвиделось больше ни одного моста, годного для обвала, не предполагалось никакого встречного поезда, единственный, с которым можно было столкнуться, только что благополучно прошел. Видимо, их составу суждено сойти с рельсов или же беда поджидает их на конечной станции.

Так или иначе, но катастрофа, предреченная явлением Чумазлая, состоится, он за это ручался, он, старший кондуктор Боронь.

Дело было не в поезде, не в пассажирах и даже не в его собственной убогой жизни, нет, тут вставал вопрос принципиальный — о праве чумазого идола на страхопочитание. Чрезвычайно важно было укрепить его репутацию, поднять его престиж в глазах неверующих. Кондукторы, которым он не раз рассказывал о таинственных посещениях босого великана, относились к этой истории юмористически, утверждая, будто тот ему просто примерещился, а иные добавляли, что с пьяных глаз. Последнее особенно уязвляло Бороня, ибо он отродясь не брал в рот спиртного. Многие считали его суеверным, полагая, что на этой именно почве возник у него странный бзик. Затронутой оказывалась не только Чумазлаева, но и собственная его честь. Кондуктор Боронь согласен был на любую жертву, лишь бы не допустить позора своего божка…

До конца оставалось десять минут. Он докурил трубку и взобрался по ступенькам на крышу вагона, в застекленную со всех сторон будку. Отсюда, с высоты аистова гнезда, он решил обозреть окрестность. Позади него расстилалось пространство, погруженное в глубокий мрак. Окна поезда отбрасывали пятна света, словно прощупывали желтыми глазами обочины насыпи. Впереди, отделенный от него пятью вагонами, плевался кровавыми искрами паровоз, изрыгал из трубы розоватый, с белыми завитками дым. Черный, двадцатикольчатый змей поблескивал чешуйчатыми боками, разевая жаркую пасть и освещая дорогу огненными очами. Вдали уже забрезжила залитая светом станция.

Словно чувствуя близость желанной цели, поезд мчался во весь дух, удвоив скорость. Уже замаячил впереди сигнал, наставленный на свободный въезд, уже семафоры приветственно расправляли крылья. Рельсы начали умножаться, скрещиваться, образуя углы и затейливые переплетения. Справа и слева из ночного мрака выныривали навстречу огоньки стрелок, тянули шеи станционные краны и журавли водокачек.

Внезапно в нескольких шагах от разогнавшегося паровоза зажегся красный сигнал. Машина испустила из медной глотки истошный свист, бешено заскрежетали тормоза, и остановленный мощным усилием состав застыл у второй стрелки.

Боронь сбежал вниз и присоединился к группке сослуживцев, высыпавших из поезда разузнать причину неожиданной остановки. Дежурный диспетчер с блокпоста, давший красный сигнал, разъяснил ситуацию. Первый путь, на который должен был въехать состав, занят товарняком, надо перевести стрелку и пустить поезд на второй. Обычно эта операция производится на блокпосту с помощью рычага, но подземная связь между блокпостом и путями в неисправности, и стрелку придется перевести вручную прямо на месте. Растолковав, в чем дело, диспетчер с помощью ключа открыл движок и начал переводить стрелку.

Успокоенные кондукторы вернулись в вагоны ждать знака к отправлению. Боронь, однако, словно пристыл к месту. Безумным взглядом глядел он на кровавый сигнал, одурело вслушивался в хруст переставляемых рельсов.

— Все-таки сообразили! И ведь в самый последний момент, до станции осталось каких-то пятьсот метров! Неужто Чумазлай дал маху?

И тут его словно озарило — Боронь понял, какая роль назначена ему роком. Решительно приблизился он к диспетчеру, который уже менял цвет сигнала на зеленый.

Любой ценой надо отвлечь этого человека от стрелки, вынудить его уйти отсюда.

Тем временем машинисты уже приготовились ехать. По составу из конца в конец перекатывалась команда «Трогаем!».

— Сейчас! Погодите чуток! — крикнул своим сослуживцам Боронь.

— Пан дежурный, — вкрадчиво окликнул он диспетчера, уже занявшего служебную стойку. — К вам на блокпост забрался какой-то бродяга!

Диспетчер встревожился. Стал напряженно вглядываться в сторону кирпичного домика.

— Да бегите же скорей! — понукал Боронь. — Того гляди рычаги посдвигает, поломает приборы!

— Трогаем! Трогаем! — скандировали кондукторы.

— Да обождите вы, чтоб вас! — рассвирепел Боронь.

Диспетчер, поддавшись внушению, повелительной силе его голоса, пустился бегом к блокпосту.

Пользуясь моментом, Боронь ухватился за ручку движка и снова перевел рельс на первый путь. Операция была совершена ловко, быстро и тихо. Никто не заметил.

— Трогай! — крикнул Боронь, отступая в тень.

Поезд рванул с места, стараясь наверстать опоздание. Через минуту во тьме растворился уже последний вагон, волоча за собой длинный красный шлейф, откинутый фонарем…