Дорожная карта шоураннера - Нейл Ландау

Ш.Р.: Мне кажется, тут присутствуют две вещи. Отчасти это инстинкт. Я обычно захожу в комнату сценаристов в начале сезона и говорю: «Вот как сезон должен закончиться». И я презентую концовку сезона. Я не могу назвать это обратным построением, потому что процесс совсем не такой. Все знают, куда мы направляемся, так что мы составляем «дорожную карту». Эта карта не слишком жесткая и скорее импровизированная. Что-то нам нравится, что-то не нравится. Смерть Аманды Таннер изначально не планировалась, но в какой-то момент я сказала: «Аманда Таннер сегодня должна умереть», и все ответили: «Да, нам это нравится». Был момент, по-моему, в третьей или четвертой серии, когда один парень рассказывал о сотрудниках компании «Поуп и партнеры», мы дошли до Куинн, и все стали у меня спрашивать: «А какая предыстория у Куинн, Шонда?» Я ответила: «Куинн до 2008 года не существовало». Ответила я так по одной причине: когда я писала пилотную серию, то всякий раз, когда добиралась до сцены, где Куинн плачет в туалете, я понимала, как странна сама идея, что Куинн будет рассказывать свою историю. К тому же Куинн все время спрашивала: «Почему она меня наняла? Почему она меня наняла?» И я подумала: «Это секрет». Этот секрет стал намного важнее в конце сезона, потому что Куинн Перкинс до 2008 года не существовало.

Н.Л.: Я читал в статье, что вы отсняли все тринадцать серий «Анатомии страсти», прежде чем она вышла в эфир.

Ш.Р.: Мы сняли тринадцать серий в первом сезоне, но в эфир пошли только девять, оставшиеся перешли во второй сезон. Но мы отсняли тринадцать серий, и буквально в первое же воскресенье после окончания съемок первая серия вышла в эфир.

Н.Л.: Каковы ваши ориентиры как сценариста и создателя сериала, если вы, по сути, работаете в вакууме? Вы работаете исключительно на инстинкте?

Ш.Р.: Да. Я до сих пор задаю себе вопросы: «Нравится ли мне это? Увлечена ли я? Возбуждена ли я? Наплевать ли мне, смотрят этот сериал или нет?» Помню, я говорила Бетси Бирс (исполнительному продюсеру) о первых сериях «Анатомии страсти»: «Если никто не будет смотреть это, ладно, мы будем продавать его из кузова машины». Вот как мы любили сериал. Это совсем иное чувство, чем «мне действительно важно, чтобы зрители его смотрели». Я так гордилась тем, что мы сделали, что мне не нужно было даже одобрения телевизионщиков. Именно так я думаю и о «Скандале». Меня настолько порадовали первые семь серий, что, даже если бы их вообще никто не посмотрел, я бы все равно сказала: «Это одна из моих лучших работ. Я горжусь ей».

Н.Л.: Керри Вашингтон очень красивая и вызывает симпатию сразу, когда входит в комнату, но, как мне кажется, еще более примечательно (и в каком-то смысле революционно для сериала, идущего в эфирном телевидении) то, что у нее очень крутой нрав – она настоящий «гладиатор в юбке» – и у нее роман с президентом Соединенных Штатов (!). Такие черты многим могут показаться несимпатичными. А потом мы постепенно начинаем замечать, насколько она уязвима. По-моему, примерно с четвертой серии мы начинаем смотреть на обстоятельства ее романа с президентом Фитцем (Тони Голдвин) в совершенно ином свете. Насколько важно для главного персонажа вызывать симпатию?

Ш.Р.: Что интересно, мне часто об этом говорят. Очень часто. Я как-то общалась с одним руководителем, который уже не работает на канале. Он сказал мне о Мередит Грей буквально следующее: «Никому не понравится женщина, которая спит с мужчиной в ночь перед первым рабочим днем на новом месте. Она не будет вызывать симпатию – измените этот момент». Я подумала: «Это определяющая черта персонажа – один момент ничего не изменит». А потом несколько лет спустя я сидела в той же комнате с другим руководителем, который спросил: «Может быть, не стоит устраивать Оливии роман с президентом США?» Этот человек тоже уже не работает на канале. Помню, я ответила: «Оливия Поуп будет заниматься любовью с президентом в Овальном кабинете прямо на столе Резолют в четвертой серии. Если вы все меня в этом не поддержите, я не буду делать сериал». Я имела в виду, что мне очень нравятся неидеальные персонажи, но еще я считаю, что неидеальным персонажам тоже можно симпатизировать. Кабельное телевидение доказывает это снова и снова, но вот телесети до сих пор чего-то боятся. Сами посудите: Декстер – серийный убийца, но мы любим его, и нам интересно, что он сделает дальше. Я не считаю, что, для того чтобы быть интересным, нужно быть добрым. Мне кажется, есть что-то очень классное в том, что ты не извиняешься ни перед кем за то, что ты не идеален и занимаешься всякой фигней. Именно ради таких вещей, если честно, стоит писать для телевидения – это интересно не только зрителю, но и сценаристу.

Н.Л.: Своим студентам я говорю о неидеальных персонажах так: они не должны быть симпатичными, но если мы увидим их уязвимость, то начнем им сочувствовать. Я недавно прочитал отличную цитату из интервью Лили Томлин: «В глубине души мы все изгои». Главная идея – никто из нас не идеален. Все мы делаем ошибки. Мы снова возвращаемся к первому вопросу, который я задал: почему ваши персонажи так притягательны? Люди смотрят телевизор, чтобы увидеть, что у других людей тоже есть проблемы и недостатки.

Ш.Р.: Идея, что мы все должны смотреть, как идеальные люди идеально проживают идеальные жизни, вгоняет меня в депрессию. Я не хочу такое смотреть. Мой любимый пример – «Во все тяжкие»: в этом мире столько недостатков, что я не могу от него оторваться.

Н.Л.: Возвращаясь к идее семьи, приведу цитату из книги Льва Толстого «Анна Каренина»: «Все счастливые семьи счастливы одинаково, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Ваши ансамбли персонажей вполне можно в широком смысле назвать семьей, и кажется, что настолько интересными их делают как раз их несчастья или недостатки.

Ш.Р.: Я всегда говорила, что Мередит Грей ощущает себя матерью всех этих людей. Она постоянно пытается удержать всех вместе. Если посмотреть на Оливию Поуп как на человека, который пытается удержать всех вместе, тоже не ошибетесь. В начале второго или третьего сезона «Частной практики» и вовсе прямо говорится: «Наша семья становится вашей семьей».

Н.Л.: Да, я даже записал эту цитату, посмотрев ролик, где рекламировали сериал.

Ш.Р.: Мы ведь создаем ансамбли персонажей как семьи. С этой точки зрения мы видим семейную драму, и это очень интересно.

Н.Л.: Я записал эту цитату, а затем приписал: «В худшем случае – неблагополучная, в лучшем случае – собирается вместе как команда, чтобы решать проблемы». Даже самая недружная семья сплачивается перед лицом кризиса, и каждый член семьи проявляет силу и решительность.

Что интересно, ни одной здоровой «биологической» семьи в сериалах нет. Так вполне можно сказать о Мередит, а Оливия появляется словно из ниоткуда. Мелли (Беллами Янг) и Фитц – самая пугающая семья в мире. У Мередит есть мать; у Эддисон (Кейт Уолш) мать – тайная лесбиянка, а отец слишком много пьет… но семьи, которые они создали, им подходят лучше всего.

Ш.Р.: Ну вот, вы заставили меня серьезно задуматься, так что теперь я не смогу об этом больше писать! (Смеется.)

Н.Л.: Еще два вопроса. Похоже, ваши сюжеты А и В обычно вытекают один из другого и в целом объединены общей темой, но самым острым вопросом в моей предыдущей книге для киносценаристов оказался как раз вопрос темы. Половина тех, у кого я брал интервью, сказала, что тема – это все, другая половина – что нельзя сознательно выбирать тему изначально. В «Анатомии страсти» тема очевидна: ее определяет заэкранный текст. Когда вы обсуждаете сюжеты на собраниях, будь то тема целого сезона или отдельной серии, вы сознательно думаете о теме или она скорее возникает подтекстом?

Ш.Р.: В разных сериалах по-разному. Интересно, люди мне всегда говорят, что им кажется, будто шоураннеры моих трех сериалов – разные люди. В «Анатомии страсти» тема есть и у сезона в целом, и у каждой серии, и для меня очень важно, чтобы сюжеты строго соответствовали теме. В «Частной практике» тема определяется только для целого сезона, но вот отдельные серии не обязательно должны быть на конкретную тему. В прошлом сезоне мы, конечно, поиграли с заэкранным текстом, который начитывала Эддисон, пока лечилась, и это в какой-то степени тематично, но такая тема есть не у всех персонажей. В «Скандале» не задаются темы ни для серий, ни для персонажей, тем не менее сюжетная линия В постоянно переплетается с сюжетом А, пусть и не обязательно с определенной целью. Мы не обсуждаем это на собраниях, а просто делаем.

Н.Л.: Последний вопрос. Что лучше всего и хуже всего в работе шоураннера?

Ш.Р.: Мне кажется, лучше всего в работе шоураннера – когда я пишу «INT. OVAL OFFICE – DAY» («Внутри Овального кабинета – день»), а через восемь недель приезжаю на съемки, захожу в точную копию Овального кабинета, сажусь за точную копию стола Резолют и притворяюсь президентом. Или сижу в операционной, которую кто-то для меня построил, потому что я написала «INT. O.R. GALLERY – DAY» («Внутри операционной – день»), и притворяюсь, что делаю операцию. Каждый раз, когда что-то такое делали, я приезжала на съемки, приходила в павильон и просто играла там минут сорок пять.