Путешественник - Жюльетта Бенцони

— Теперь ступай! И не задерживайся по дороге!

Наблюдая за тем, как Матильда пошла, Альбен подождал немного под прикрытием тамаринов, затем отправился следом, не теряя ее из виду. Это было нетрудно, пока она шла рядом с дамбой. Возле канатной мастерской Альбен повстречал знакомого солдата, и они тепло поздоровались. Тот выходил из портовой гостиницы и не мог видеть Матильды, спешившей по направлению к дому. Она вошла в него раньше, чем вернулись отец с сыном. Они всегда работали до наступления ночи, даже когда был прилив и на копях нечего было делать, так как решили смастерить лодку и отдавались этому занятию всей душой… Теперь Матильда могла видеться со своим возлюбленным два или три раза в неделю. В остальные дни она по вечерам ходила в церковь, чтобы люди привыкли видеть ее на улице в столь поздний час. Должно быть, Альбен поджидая возвращения мужчин, так как он постучал в дверь вскоре после того, как они пришли. Матильду с братом попросили удалиться: юноша желал переговорить с солеваром с глазу на глаз. Час спустя он покинул дом на соляных разработках… и Матильда больше его никогда не видела. На следующий день отец объявил, что выдает ее замуж за врача в Новой Франции, и тотчас отправил ее к тетке в Гранвиль, где она должна была дожидаться отплытия в Квебек. Ни слезы, ни мольбы девушки не поколебали решения Матье Амеля, который для пущей безопасности послал Огюста сопровождать Матильду, наказав ему не возвращаться в Ла-Уг, пока тот не дождется отплытия корабля…

Молодой женщине потребовалось всего несколько мгновений, чтобы мысленно пережить эту драматическую историю: ровно столько, сколько длилось молчание, пока Анн-Мари внимательно смотрела на нее в ожидании ответа. Наконец Матильда заговорила.

— Я ничего не забыла, — прошептала она, — но это не объясняет поведения невестки.

— Тебе так и не стало известно имя убийцы?

— Каким образом? Ведь я не узнала человека: было уже темно, а одет он был, насколько я могла разглядеть, как любой обеспеченный человек. Или как офицер в гражданском платье.

— Отец твой знал. Ему Альбен сказал. Думаю, что именно поэтому он и умер.

— А ты знаешь?

— Да. Я лечила Матье, и перед смертью он назвал мне его, желая облегчить совесть, но заставил поклясться, что я не буду тебе писать об этом, чтобы не нарушать твою новую жизнь…

— Да как же преступление, совершенное незнакомым человеком, могло меня побеспокоить? А его не нашли, этого злодея?

Мадемуазель Леусуа встала, подбросила хворосту в угасающий огонь. Гийома поразили выражение ее лица и исполненный жалости взгляд, который она обратила на Матильду, возвращаясь к столу.

— Человека арестовали…

— Кто он?

На этот раз акушерка отвела глаза, догадываясь, какой страшный удар должна нанести.

— Альбен Периго…

Матильда онемела. Она открыла рот, но, как ни старалась, не смогла издать ни звука и даже покраснела…

— Мама! — воскликнул Гийом, бросившись к ней и обхватив ее руками.

Она машинально прижала его к себе, положив ему руку на голову. Вдруг послышался жалобный стон, и слезы брызнули у нее из глаз, заливая лицо. Наконец она смогла говорить, вначале тихо, потом с силой, которую придавал голосу растущий гнев:

— Но он ничего не сделал!.. Он невиновен!.. А вы знали это и ничего не сказали?

— Успокойся, прошу тебя! Я ничего не знала. Даже о том, что ты встречалась с этим несчастным! Что касается твоего отца, то он молчал, чтобы не подвергать опасности своих близких. Убийца принадлежал к семье, которая была слишком могущественна по сравнению с ним. И потом, после всех пересудов о Сэрском монахе (Согласно древней легенде, все совершенные в округе преступления приписывали монаху-призраку. — Прим, авт.) в какой-то момент и я, признаться, поверила тому, что говорили.

— А что говорили?

— Что все было против Альбена. Какой-то военный видел, как он в тот вечер шел от бухты. Потом поползли слухи, распространяемые неутомимыми языками: его видели с Луизой Симон.

— Это было невозможно, потому что он встречался со мной.

— Матильда! Если у тебя есть золото, то свидетели всегда найдутся! Тем более что у жертвы была не лучшая репутация…

— А Альбен? Он ничего не сказал? Не защищался?

— Конечно, защищался, но никто не мог ему помочь. Один против всех…

Молодая женщина закрыла лицо руками. Она больше не плакала, но рыдания душили ее:

— Его осудили… и, разумеется, казнили?

— Да, осудили, но не повесили. Граф де Нервиль, человек влиятельный, предпочел пожалеть своего управляющего. Альбена отправили на галеры. На двадцать лет!

Галеры! Матильда никогда не видала эти вытянутые, как сабли, корабли, которые превосходили в скорости любой парусник, но знала, что мужчины там испытывали адские муки и на скамье гребцов долго не выживали.

— И сколько он уже там? — выдавила она наконец.

— Как раз десять лет.

— Значит, он погиб! Я слышала рассказы старых моряков. Пять лет — и то слишком много! Мужчины умирают от тяжелого труда либо погибают от рук пиратов берберов, когда те нападают на корабли…

Анн-Мари схватила Матильду за руки, оторвала их от ее лица и заглянула в него.

— Неужели ты думаешь, что я не пыталась узнать, что с, ним стало, после того как твой отец мне все рассказал? Жителей этих мест отправляют не на Средиземное море, а в Брест, что на краю Бретани. В Бресте есть каторжная тюрьма, и осужденные работают в порту. Нет никаких галер. Эти корабли слишком легки для громадных волн, которые там бывают. Кстати, по-моему, в 1748 году наш король их упразднил. Правда, оставил несколько на юге Франции, чтобы гоняться за неверными. Так с чего бедному парню умирать? Он крепкий…

Матильда словно вернулась к жизни. Она даже слабо улыбнулась, заметив:

— Да ты, оказывается, все знаешь! Кто тебе это рассказал?

— Начальник форта Ла-Уг. Я как-то помогла ему избавиться от подагры, вот мы и поговорили… По-моему, малышу пора готовить постель. Мы уложим его здесь. В соседней спальне слишком холодно: я там храню яблоки…

Анн-Мари принесла походную кровать (подарок начальника форта), с помощью которой она могла теперь иногда лечить у себя бедных больных. Затем она разложила ее с другой стороны камина, предварительно достав простыни и одеяла из шкафа, откуда донесся аромат ириса. Матильда пошла ей помочь, а Гийом тем временем подсел к очагу. Разворачивая простыню, она сказала, понизив голос:

— Ты только что произнесла одно имя, и теперь я, кажется, знаю, кто убийца…

— Нехорошо давать волю своему воображению.

— Да ладно! Проявив такое великодушие, господин граф де Нервиль, должно быть, имел на то причины: наверняка виновен его сын, виконт Рауль, который к тому же не пользуется доброй репутацией. А расплачивается за молочного брата Альбен…