Рубин - Кристина Скай

Повелитель десяти племен с улыбкой вглядывался в языки пламени, удовлетворенный увиденным. Белый человек скоро встретит свою судьбу, предсказывал огонь. С каждым днем все больше и больше дьявольских растений заражались болезнью. Скоро не останется ни одного здорового. Шаман прищурил глаза. Он увидел кое-что еще в раскаленных добела угольках – маленькие круги, похожие на след тигра.

Его глаза вспыхнули триумфом. Наконец-то пришло время появления тигра, как и предсказывали древние легенды! Теперь белое божество прогонит иностранных захватчиков и вернет его народу священную родину. За спиной шамана шептались молодые бамбуковые побеги, предсказывая будущее процветание. Глаза шамана неподвижно смотрели вдаль, за горизонт.

Как раз сейчас огромное животное выжидало. Он чувствовал его в этой влажной темноте, видел голубой блеск его глаз, слышал его дыхание. Тигр был на полпути к подножию холма, он отдыхал от жары под кроной древнего священного дерева. Но кроме него появился кто-то еще...

Нахмурясь, старик снова вглядывался в огонь, снова его скрюченные пальцы бросили в костер горстку белого порошка.

Из шипящего огня на него смотрела пара блестящих глаз. Храбрые глаза, с изменчивым оттенком перьев павлина. Отчаянные глаза, он ясно видел это. Глаза, которые глядели в лицо ночи и были ослеплены ночными видениями.

Пустые глаза.

Дыхание шамана участилось. Женщина, клянусь великой Кали! Женщина из города туманов в дьявольской земле Angrezi. Бормоча древние тайные заклинания, старый провидец сосредоточился на этом образе, пытаясь хорошенько рассмотреть и запомнить его. В этот момент зашипело и треснуло бревно, выбросив сноп искр. Сердце старого шамана наполнилось ликованием. Хвала Шиве, Создателю и Разрушителю! Хвала его супруге, всевидящей Кали, Матери Времени и избавительнице ее подданных! Появление женщины Angrezi все меняло. Теперь борьба начнется всерьез.

Шаман улыбнулся, предвкушая сладость мести. С заключительной молитвой Шиве о его милосердном заступничестве старик гибко поднялся на ноги и стал быстро спускаться с холма, слегка опираясь на трость из слоновой кости, подаренную одним из его восторженных последователей.

Наконец время борьбы настало. Шаман ускорил шаги, понимая, что ему придется немало потрудиться, прежде чем из глубин серебряного моря поднимется солнце.

Глава 12

Минуты прошли. А может быть, часы. Сердце колотилось и сотрясало все тело так сильно, что Пэйджен подумал – его разорвет на части. Снова болен, понял он, пытаясь сдержать дрожь. Малярия... Настойка коры хинного дерева стояла рядом, на столе в бунгало. Как он мог забыть выпить ее? Почему он в последнее время забывал обо всем на свете?

Вокруг в неестественной тишине застыли джунгли. Только молодой бамбук шелестел от ветра. Предупреждал.

Пэйджен нахмурился, трогая пальцами приклад винтовки, спрашивая себя, где теперь скрывался белый дьявол. Сзади послышался шорох, и он резко обернулся, вглядываясь в темную стену джунглей. Ничего. Только тени. Одни проклятые тени...

Англичанин знал – тигр мог появиться отовсюду, скорее всего с той стороны, откуда его не ждали. Боль вернулась острой иглой в мозг, прогоняя все мысли и желания. Чертова малярия.

– Ей-богу, ты не получишь меня! – прокричал он неподвижной темноте и беспокойному бамбуку.

И белой смерти, наблюдающей за ним с вершины холма.

– Ты не получишь ни меня, ни Виндхэвена!

Ветви ближайшего дерева вздрогнули; где-то на вершине от испуга хрипло закричала проснувшаяся птица. Но Деверил Пэйджен ничего не замечал. Заблудившись в ночных кошмарах, мрачный англичанин сжал винтовку и побрел вниз по тропинке к пляжу.

Боль, повсюду боль.

Она сжимала ее, душила, пока не находила выход в слезах. В голове, в плечах, по всей спине – всюду боль. Не надо! Вспомнился дикий крик. Это не ее голос, смутно подумала Баррет. Ни одно человеческое существо не могло испустить такой отчаянный крик.

Внезапно она упала, на короткое время погрузившись в прохладную темноту перед дальнейшей агонией. Где-то далеко она услышала приглушенный крик, сопровождаемый глухим ударом тяжелых ботинок. А потом наступила тишина. Вода хлынула потоком в ее нос, рот и легкие.

Она задыхалась, испытывая искушение отказаться от борьбы. Как приятно было бы погрузиться в темноту! Позволить черному занавесу окутать ее с ног до головы и ничего не чувствовать. Никакого страха. Никакой боли. Никаких воспоминаний...

Только прохладные волны в черноте ночи.

И вот все забыто. Она инстинктивно размахивала руками, сопротивляясь толще черной воды, пока не вынырнула на поверхность, откинув голову, жадно хватая ртом прохладный живительный воздух. Высоко наверху, подобно алмазам на черной бархатной ткани, светились звезды.

Вода. Она, вероятно, плывет в море. Где находилось оно, было неизвестно. Она могла думать только о следующем вздохе, о следующем движении по бесконечной черной зыби.

Бороться, она должна бороться.

Но каждая набегающая волна делала ее все более слабой, руки дрожали, ее измученным легким не хватало воздуха. Правое плечо попало в фосфоресцирующее пятно, в котором вспыхивали и гасли тысячи холодных искорок. Какие-то маленькие несчастные морские существа, борющиеся за свою жизнь, как и она. Несмотря на свинцовую тяжесть в ногах, она возобновила свои усилия; эта встреча чуть-чуть взбодрила ее и придала решимости.

Повернув голову, она задохнулась от неожиданности, увидев справа неяркий оранжевый отблеск. Огонь? Огонь означал землю и спасение!

Задыхаясь от боли и усталости, она из последних сил устремилась к этому слабому огоньку, который светил ей маяком надежды на беспросветной завесе ночи. Она боролась с холодными волнами, несмотря на неистовый стук сердца, не обращая внимания на страх и нестерпимую боль во всем теле. К далекому берегу. К безопасности. Туда, где боль и позор не существовали.

Позади осталось уже стертое из памяти прошлое, уплывающее в свинцовую темноту ночи, откуда оно уже не могло повредить ей.

С первым прохладным прикосновением воды возвратился рассудок – по крайней мере частично. Пэйджен бездумно рассекал мерцающие серебром волны, чувствуя, как безумие ослабляет свою холодную хватку. Малярия была всегда рядом с ним, как одно из многих напоминаний об Индии. Как и рваный шрам, который пересекал все его туловище, лихорадка была последствием Великого восстания – и Канпура.

Канпур. Город безумия и жажды крови. Место, где смерть ощущалась в каждом вздохе удушливого дыма пожара.