Рубин - Кристина Скай

Пэйджен перешел ко второй пуговице, хотя руки стали странно неуклюжими, пальцы снова и снова соскальзывали с крошечной пуговки.

«Держи себя в руках. Как порадовался бы Ракели, если бы увидел тебя сейчас», – подумал он взбешенно.

Но его пальцы только стали еще более неловкими. Проклиная все на свете, Пэйджен сел на кровать, положил женщину себе на колени и резко стащил ее платье с плеч. Даже теперь она не пошевелилась.

Все время он напоминал себе, что должен сохранять спокойствие и контролировать свои эмоции, что это был просто очередной этап его продолжающейся войны с Ракели. Но это была ложь, которую становилось все труднее и труднее не замечать, так же как и его напряженную мужественность, горящую желанием, восставшую и налившуюся приятным обжигающим мучением.

Резким движением он ослабил ленты на вырезе ее сорочки, стянул воздушный батист через голову и отбросил на пол. То, что он увидел, заставило его задохнуться от удивления. Она была затянута в низко вырезанный корсет, какого Пэйджен никогда не видел прежде. Жесткие планки стягивали ее талию настолько сильно, что он мог бы обхватить ее ладонями. Но кроме этого, был еще и кружевной вырез корсета, который приковал его пристальный взгляд и послал еще одну волну огня в его пах. Там, гладкие как китайский шелк, виднелись пышные округлости ее груди совершенной формы. И там, о Боже, точно как в его снах, ее коралловые соски просвечивали из-под оборочки, украшающей верхний край лифа. Пот выступил на лбу Пэйджена.

Господи, он весь горел, как в огне! Если он не овладеет ею прямо сейчас, он непременно взорвется! Тщетно пытаясь успокоиться, он нагнулся к влажной массе ее юбок. Лишь бы забыть о пожаре в крови, который разгорался все сильнее. Он изрыгал проклятия на трех языках, видя спутанную гриву ее волос. Почему англичанки упорствуют, надевая на себя так много одежды в тропиках? Что они пытаются скрыть?

Гнев, охвативший Пэйджена, в какой-то мере помог ему забыть о ее очаровании. Он повернул ее на бок и принялся сдергивать с нее одежду, швыряя через всю комнату. Прощайте навсегда! Такое платье ей больше не придется надевать. И этот чертов корсет скоро последует за всем остальным. Но сначала надо избавиться от нижних юбок. Он яростно принялся за работу, погрузив свои огрубевшие и непослушные пальцы во влажную кисею.

Закутавшись в такое количество ткани, вполне можно было задохнуться, подумал он сердито. Многие из англичанок упали бы в глубокий обморок, если бы были с ног до головы затянуты в такую одежду. Но не эта женщина, мог поклясться Пэйджен. Скоро она будет голой, как в момент своего рождения. И он проследит за тем, чтобы она оставалась в таком состоянии, пока он не получит ответы на все свои вопросы.

Еще одна лента поддалась его усилиям. Пэйджен передвинул женщину, чтобы стащить с нее очередную тряпку. Ее голова повернулась и прижалась к его бедру. Он застыл. Эротические видения пронеслись в его мозгу. Точно так же, как и в его лихорадочных мечтах. Он почувствовал легкую дрожь в ее теле. Пэйджен поднял ее голову и пристально изучал лицо. Но оно было бледным, прекрасным и абсолютно отрешенным.

«Возьми ее. Возьми ее здесь и сейчас. Это все, чего заслуживает шлюха. В конце концов, Ракели послал ее именно для этого».

Но что-то мешало ему. Как во сне, он наблюдал за своими мозолистыми пальцами, пока они не задели маленьких разбухших бутонов, окруженных чистым кружевом и еще более чистой кожей. Чистой? Чистота была последней вещью, которой могла обладать эта шлюха Ракели, подумал он с горечью.

Как будто чтобы доказать это себе, он обхватил одну матовую округлость и погладил бархатный бутон большим пальцем. Женщина не двигалась. Пэйджен нахмурился. Это ничего не доказывало. Она была хорошо обучена человеком, который справедливо мог называться мастером обмана. Но булавочный укол вины не проходил. И тогда, как и на берегу, англичанин вспомнил другую женщину – женщину, которая наполнила его приятным огнем. Губы, которые так мягко прижались к его губам, в то время как вокруг них падал снег в темноте лондонской ночи. Женщину, которую он старался забыть много недель подряд.

– Meri jaan. – Слова сорвались с его губ прежде, чем он мог подумать, в них одновременно слышались и просьба, и обвинение.

Дрожь слабой волной прошла по телу женщины в его руках, такая слабая, что Пэйджен засомневался, не вообразил ли он это. Он ошеломленно посмотрел вниз, на бледный контур ее щеки, на изгиб ее губ. Цвет волос был совершенно другим, и ее лицо было закрыто тогда вуалью, но...

Боже, неужели это было возможно?

– Маленький сокол? – прошептал он, поглаживая ее нижнюю губу мозолистым большим пальцем в необъяснимой уверенности, что он уже проделывал это прежде. Женщина в его руках вздрогнула, ее губы слегка приоткрылись. Вены вздулись на лбу Пэйджена. Это невозможно! Она не могла быть той женщиной, которую он встретил в Лондоне! Ее волосы были совершенно другого цвета! Но как еще он мог объяснить это тревожное ощущение, что он уже дотрагивался до нее прежде? Ответ не сулил ничего приятного. Это произошло только лишь потому, что он отчаянно хотел поверить в это. Потому, что он почти сошел с ума от малярии и поддался на одну из самых искусных уловок Ракели.

С грубым проклятием Пэйджен отдернул руки, пытаясь устоять перед соблазном, который он все еще чувствовал. Нет, она не могла быть той женщиной! Это было бы слишком большим совпадением. А Джеймс Ракели не допускал таких вещей.

Внезапно женщина что-то лихорадочно пробормотала. Сент-Сир с ненавистью обнаружил, что его пульс резко участился при этих звуках. Снова послышался хриплый задыхающийся шепот. И тогда Пэйджен услышал то, чего он не позволил себе услышать прежде, – в неразборчивых словах были слышны боль и протест. Он заметил, что ее пальцы сжались так, что побелели суставы, и губы сомкнулись в тонкую линию.

Что-то здесь не так! Он поймал ее запястье и прислушался к пульсу. Он был слабым и прерывистым. Черти бы побрали ее и Ракели с его хитрыми планами! Пэйджен нехотя отодвинул спутанные волосы с лица женщины, проклиная себя, что не осмотрел ее голову. Но он знал, почему не сделал этого раньше. Не имелось ни малейшего признака кораблекрушения, не было никаких штормов и вообще ничего такого, что могло бы правдоподобно объяснить ее появление на его пляже. И потому, что она была красива. Потому, что она была дьявольски хороша, как не могла быть ни одна женщина. Потому, что он уже был наполовину очарован ею.

Необходимость осмотра обескуражила и разъярила Пэйджена. Сжав челюсти, он продолжал осматривать ее шею и лоб, отыскивая что-нибудь, что могло бы объяснять ее инертность! Но вот его мозолистые пальцы застыли. Грубая рваная рана пересекала ее левый висок под волосами. Глубокая рана все еще сочилась свежей кровью.