Половецкий след - Посняков Андрей

– А замуж меня силком выдавать – по добру? – девушка гневно сверкнула очами.

– Охолонись, говорю! – снова предупредил сотник. – Ишь, как рассуждаешь! Книжек начиталась умных, гм-м…

И впрямь – начиталась. Именно там, в книгах, и подсмотрела Войша образы независимых женщин. Так вот себя и вела! Никому не подчинялась – своенравная… Ну, дак подвернется выгодный жених, так быстро проучат. Плетьми! Покажут истинное девичье место – ниже плинтуса…

– В Туров в гости поедешь, – Михайла вдруг неожиданно рассмеялся.

– В Туров? А что мне там…

– Так слушай! Помнишь Горынку Коваля, что кузню открыл в Турове?

– Ну…

– Вот к нему и поедешь… якобы. Мол, невесту он себе присмотрел, а у той подружайки нет – вот ты этой подружайкой и будешь. Письмо от его имени я напишу, – быстро соображал Миша. – Типа с обозом боярским недавним это вот письмишко и передали… А с ним и полдюжины кун – предоплата за твой труд. Ты ведь не за бесплатно в подружайках сидеть будешь! Прямо до лета… до июля, августа… Ну? Что смотришь? Отпустит дядько Егор?

– За куны – отпустит! – девушка обрадованно кивнула и тут же поникла головою. – Только где я те куны возьму?

– А вот об этом не беспокойся! – хохотнул Михаил.

Письмо составили на славу. На дорогом пергаменте, пером, еще и печать восковую привесили, и подпись: «Горынко, князя пресветлаго Вячеслава коваль».

В дружину набрали полторы дюжины человек, не считая самого сотника и двух его урядников – Ермила и Велимудра. Именно столько и просил князь, почти два десятка. Добровою тоже за ратника не посчитали – как повариха шла. Остальные все – из Младшей стражи, второгодки, уже много чего умеющие – воины, какие и были нужны. Хотя возрастом-то все еще отроки, почти дети – по четырнадцать-пятнадцать лет.

Глузд напросился – не отказали, да матушка, тетка Плава, повариха, тайком всплакнув, благословила сынка в дальний поход. Ну и правильно! За мамкиной-то юбкой всю жизнь не насидишься.

Кроме Глузда, все такие же отроки – Михайла их близко не знал, набор доверил Архипу да Ермилу с Велькой. Те и набрали, очень даже тщательно. Жаль только, что без всяких испытаний – некогда уже было, уже пахло весной и скорой распутицей, немедленно выступать было нужно, успеть бы дойти!

Слуг в поход не брали – каждый обслуживал себя сам, да был одвуконь, при копье, мече, кольчужице. Еще – круглые червленые щиты, шлемы с личинами, палицы, секиры, самострелы, а кое у кого – колчан с луком и стрелами. Славная вышла дружина, по тем временам – сила серьезная! Вот сольются у князя Мстислава все русские рати, как весенние ручьи, – горе тогда половцам! А и нечего с набегами на землю русскую приходить. Вот вам ответка!

Все вроде уже было обговорено, даже молебен отслужен, и все-таки сотника не покидало какое-то тяжелое тревожное чувство. Да, понятно было, что вернутся из дальнего похода далеко не все, дай бог, чтоб хотя бы две трети – и об этом у парня душа не очень болела, в ту эпоху сие было в порядке вещей – привык. А вот что будет здесь, в Ратном?

«Да все нормально будет, сэр Майкл! Тут и дед, и староста, и Немой, да матушка Анна Павловна – женщина умная и влиятельная, даже в Турове. Ну и Архип – человек вернейший и тоже не дурень. Эти люди – со всеми врагами сладят и за вдовицей Брячиславой проследят – эко дело! Та к все и будет, сэр Майкл, и в этом даже не сомневайся!»

Сотник и не сомневался… И все же что-то жгло душу, тревожило…

Выехали с утра, еще засветло. Хрипя, сытые кони спустились к реке, к наезженному санному пути – зимнику, сверкавшему синими отблесками предутреннего низкого неба. Подмораживало, и лошади исходили паром. Справа, над снежной кручею, за дальним лесом занималась заря – светло-розовая, холодная…

Отправив вперед Ермилу и Вельку, сотник ехал последним. Двигались быстро: по примеру древнего князя Святослава Игоревича, никаких саней с собой не брали, обозов не устраивали, все нужное везли в переметных сумах. Да и что там нужно-то? Палатки, шатры, походная кузница, котлы, ну и серебришка малость – на всякий случай. Из съестных припасов – немного муки, крупы да вяленое мясо. Остальное планировали добывать по пути, по мере надобности. Дичь, рыба – все ж были охотниками, рыболовами, запромыслить по пути добычу особого труда не составляло.

На излучине сотник придержал коня, обернулся, бросив прощальный взгляд на стены и башни Михайлова городка, на привольно раскинувшееся Ратное, утопавшее нынче в снегу. Нынче – снег, а когда вернутся – будет все в зелени… Яблоки уже нальются, груши…

– Господин сотник – впереди таится кто-то! – пролетел по цепочке доклад.

– Таится?

Стегнув коня плетью, Михаил обогнал всех, подъехав к Ермилу и Вельке.

– Вон… – кивком указал Ермил. – На мыске, за деревьями – птицы вьются… вороны, сороки… Кто-то спугнул! Посмотрим?

– Не надо, – Михайла расслабленно махнул рукой. – Свои…

– Свои? – дружно моргнув, ребята удивленно переглянулись.

Усмехнувшись, сотник сунул два пальца в рот и заливисто свистнул. В ответ тоже послышался свист. Спустился с мыса к реке одинокий всадник – поскакал навстречу рати.

– Здрав будь, господин сотник! И вам не хворати, парни!

– Добровоя!!! – ахнул Ермил. – Ты… ты как здесь? А! Сладили все-таки… То-то я и смотрю – ты последние дни таилась… От меня! Называется – друг…

Парнишка осуждающе посмотрел на девушку. Та явно сконфузилась, пришлось Михаилу выручать.

– Не имела права рассказывать, – нравоучительно молвил сотник. – Вот и таилась. Исполняла мой приказ. Все ясно?

Ермил выпятил грудь:

– Так точно, господине!

– Ну вот, молодец… А теперь еще один приказ, урядник. Принять на довольствие еще одного ратника – Добровою!

– Есть принять! Своим же пайком и поделюся сегодня…

– Сегодня рыбы наловим, пока зимник, пока лед…

– Господин сотник! – из арьергарда, размахивая на ходу руками, прискакал унот Глузд, худой и нескладный, но довольный и в чем-то даже радостный. – Разрешите доложить? Нас преследуют!

– Преследуют? – сотник с удивлением вскинул брови.

– Кто-то скачет с берега… Похоже, за нами…

– А ну-ка, поглядим! Отря-ад… Рассредоточиться… Всем быть начеку!

Показавшийся из-за излучины всадник быстро приближался. Уже можно было разглядеть низкорослого каурого конька с развевающейся гривой и всадника…

– Похоже, он без седла!

– И глядите-ка – голый!

– Скорей, голая…

Миша узнал всадника, вернее говоря – всадницу. Верхом на кауром коньке следом за отрядом неслась та самая половчанка, Лана… И – да, абсолютно голая, без седла… Лишь распущенные волосы юной девы развевались за плечами золотисто-каштановым покрывалом…

– Полушубок быстро! Плащ!

– Господин… – осадив коня перед Мишей, Лана тяжело сползла в снег.

Ее тут же подхватили, накинули полушубок, плащ…

– Живо костер… – распорядился сотник.

К берегу, к лесу тут же отправились трое – нарубили, наломали хвороста. Весело запылал костер…

Сотник велел устроить привал – раз уж такое дело. Выставив двоих в охранение, воины спешились, привязали коней. Кто-то отправился к реке – к видневшейся невдалеке проруби, а кто-то – в лес, за дичью. Разожгли еще один костер – чуть в отделении…

Половчанка согрелась, перестала стучать зубами, но худенькое тело ее все еще била дрожь.

– Мне бы, господин, платье…

– Порты найдем… да и рубашку сыщем. Не волнуйся, найдется, во что тебя одеть!

Миша обернулся:

– Унот Глузд! Сумы с одеждой сюда.

– Есть!

Девушка без стеснения переоделась, на спине ее виднелись свежие кровавые полосы – следы плети.

Узкие штаны оказались в самый раз, рубахи же – и нижняя, и шерстяная, верхняя – великоваты. Ничего, подтянули пояском, подобрали и полушубок, и шапку… Вот только с обувью вышло похуже, пара сапог в заначке нашлась, да только они велики гораздо. Пришлось обмотки придумывать да лапти плести, благо краснотал да лыко – рядом… А лапти быстро сплел Глузд – на загляденье!