Первопричина: Лагерь смерти - Артём Соболь

Смотрю на Ломакина и сразу понимаю — старый что-то задумал. И это что-то…

— Профессор, рассказывайте.

— Боюсь, молодой человек, вы меня не поймёте, — протягивая мне сигарету качает головой профессор. — И я, тоже… Снова ощущаю себя душевнобольным и в других обстоятельствах я бы сам себя сдал в дурдом. Но, учитывая то, что я уже видел… Да и потом, знакомый психиатр говорил мне, что его пациенты, больными себя не считают. По его мнению если человек считает себя психом и подозревает в расстройствах, то он здоров. Вот я, например… Я уже не подозреваю, я уверен что двинулся. А значит, моё психическое здоровье ещё на уровне.

— Да кто бы сомневался? — прикурив и не скрывая скепсиса спрашиваю. — Но профессор, вы отвлеклись.

— Да. Точно. Извините. Так вот… Кажется, я раскрыл механизм превращения людей в сверхлюдей.

— Сыворотка правды, та дрянь и электричество? Так вроде…

— Нет-нет, — мотает головой Ломакин. — То есть не совсем. Перечисленное вами, всего лишь части головоломки. Ключом ко всему, являетесь… Вы, Николай. Да, я сам удивлён. Но так и есть.

— Оу…

— Подождите, — поднимает руки профессор. — Выслушайте. Когда мы нашли Серафиму, вы смотрели на неё так, как смотрите на Катеньку и Светочку. Вы что-то в ней увидели. Что?

— Она светилась. А как это…

— Вот! Светилась. Но это не всё. Её как и вас, Николай, подвергли пыткам. Возможно даже более страшным. И я, когда перенёс вас в наше убежище, смог кое-что увидеть. Нечто невероятное. Двое суток, вы вчетвером, только и делали что умирали. Лекарства не помогали, сделать что-нибудь я к сожалению не мог. Повреждения Серафины, были очень сильны. С неё не только содрали кожу, но и… Мне неприятно говорить об этом, но ей буквально вырвали репродуктивные органы. Да… Она не могла выжить. Ей оставалось несколько минут. Но вы, Николай… Вот сейчас обратитесь в слух и ловите каждое моё слово. Вы спасли её. Вы, отдавали ей… Энергию.

— Как?

— Я не знаю, — разводит руками профессор. — То есть не знал. Но, по счастливой случайности, я смог это подтвердить. Тут всё дело в «Первопричине» маленький осколок этого вещества завалявшийся у меня в кармане, неожиданно начал вибрировать. Сбегав в хранилище за этой пакостью и расставив кристаллы на полу, я смог отследить… Кристаллы своим свечением показали что от вас к девушкам идут линии энергии. Вы, Николай, питаете их. Особенно сильно — Серафиму. Вы, возможно, неосознанно делали всё чтобы она выжила. И вы это сделали. Понимаете, она должна была умереть. Да что там, она уже была мертва, просто напичканный препаратами организм не понимал этого. Но вы… Николай, вы ключ к созданию сверхлюдей. Да-да, именно вы.

— Вот даже как… А…

— Да! — расхаживая передо мной восклицает Ломакин. — Это поразительно, но это есть. Без вас, молодой человек, ничего бы не получилось. Сколько бы сыворотки и прочей гадости Марта не вливала в них, ничего не получилось бы. Но вы… Николай, вы понимаете что это значит?

— Мне хана?

— Да. Но это зависит от того в чьи руки вы попадёте. Если к фашистам, то действительно хана. А если мы уйдём к нашим…

— Сомневаюсь…

— Я тоже, Николай, я тоже! — кричит Ломакин. — Но там, в Союзе, у нас будут шансы. А здесь их увы нет. Придёт время, нас найдут и хорошо если убьют… А если нет? Сдаваться вы не станете, вы вступите в бой и раскроете себя. И что потом? А я скажу. Нас захватят и будут изучать. Изучать серьёзно, основательно, и я вам скажу что есть звери пострашнее Марты. Не забывайте, мы для них нелюди.

— А в союзе всё будет по-другому? Там мы станем людьми? Вы посмотрите на меня? У вас гарантии что нас не препарируют есть?

— Моё слово, — опускает голову профессор. — Нам некуда бежать, нам некуда идти, негде прятаться. Мы… у меня много друзей, единомышленников. Они помогут. Я не верю, что наши будут вскрывать нас.

— А я верю.

— Николай, послушайте, — подняв руки говорит Ломакин. — Мы не выживем. И до Австралии не добежим. Пожалейте девушек. У нас есть шанс. Союз в бедственном положении и такими как вы разбрасываться не станет. А ситуация… Если оборону продавят, если фашисты перейдут Урал… Вы видели что творится в этом лагере. А таких лагерей сотни. Мы сможем помочь, нас примут, нам самим помогут. Если мы ничего не сделаем, то все жизни которые отнимут эти твари будут на нашей совести. Вы всё видели, вы на себе прочувствовали. Там обычные люди. Неужели вам не жаль их? Там женщины, дети, невинные… Николай…

— Ладно, посмотрим, — видя что Ломакин сейчас расплачется мотаю головой. — Раньше весны всё равно не выдвинемся. Пока соберём информацию, посмотрим. Может кого-нибудь из заключённых украдём. Надо узнать как можно больше. Идёмте, мне почему-то кажется, что нас ждут.

Вот ведь история… С каждым днём всё чудесатее и чудесатее. Но в чём-то Ломакин прав. Не знаю почему так думаю, но… Как говорится из двух зол выбирают меньшее. И тут вопрос какое из них меньшее. Да, фашисты со своим расовым превосходством конченые отморозки. Но и совки нихрена не добродетель. Гэбня, репрессии, ГУЛАГи, культы личности, загранотряды, штрафбаты, в общем ничего хорошего. Настолько ничего, что я их ненавижу. Однако фашистов и их союзников я ненавижу сильнее. Так что… Пока не ясно.

****

Возвращаемся в убежище, садимся за стол и тут же девушки двигаются ко мне ближе и прижимаются. Ломакин отдав управление Осипу отваливает. Осип включив гостеприимного хозяина обхаживает Серафину. Сама Серафина от такого явно смущается и смотрит на меня.

— Ну, красавица, — не выдержав её взгляда начинаю. — Рассказывай.

— Хорошо, — скромно улыбается она, вздрогнув сглатывает и…

Рассказ впечатляет… Серафина, она же Преображенская Серафина Яровна, тридцати трёх лет от роду, особо ничем не выделялась. Родилась и выросла недалеко отсюда, в небольшом городке. Работала на заводе, делала снаряды, но тут случилось грандиозное наступление. Город взяли в кольцо. Совки, организовав оборону и не жалея себя принялись выводить мирных жителей. И даже преуспели