Эмма Дженкинс - Елена Владимировна Добрынина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кингсли быстро разделил нас на группы по виду дара. Сразу стало понятно, что больше всего у нас стихийников, чуть меньше виталистов и магов смерти, всего пять менталистов и ни одного эмпата (это мы, правда, и так знали). От каждой группы стихийников мист Кингсли выбрал по одному ученику. Выстроив их в линию, он попросил показать их базовые заклинания. Через некоторое время мы сами смогли удостовериться, что, несмотря на разный дар и отличающиеся стойки и жесты, в действиях магов-стихийников прослеживались общие закономерности. Потенциально опасные атакующие заклинания отличались от защитных и нейтральных. То малая, что мы делали дальше, походило на танец с постоянно меняющимися партнерами. В паре один партнер-стихийник должен был применить любое базовое заклинание, а второй – как можно быстрее определить его характер. Это было так интересно, что даже я, увлеченная отнюдь не наукой, втянулась и смогла несколько раз подряд предугадать действия моих оппонентов.
– А как же заклинания остальных осей?
– Да! Виталисты, морталисты, менталисты и эмпаты, когда мы будем их изучать? – главные наши энтузиасты забросали старшего следователя вопросами.
– Ось жизни – смерти рассмотрим на следующем занятии. Там есть ряд весьма значительных отличий. Ближайший теоретический урок как раз этому и будет посвящен. А вот изучение взаимодействия с менталистами и эмпатами пока придется отложить. Если будем продвигаться в темпе, то к концу полугодия сможем вернуться к этому вопросу. Пока же могу сказать, что этим группам магов важен близкий контакт с объектом взаимодействия. На этом сегодняшнее занятие окончено, все свободны. Прошу задержаться Энди Граймса, Стивена Флейта, Эмму Дженкинс.
Усилием воли я заставила себя спокойно привести одежду и прическу в порядок и только потом неспешно подойти к старшему следователю, раздающему указания двум моим однокурсникам. Как только молодые люди откланялись, наставник повернулся ко мне. Невозмутимый, в отличие от меня. Я очень надеялась, что мое волнение хотя бы не бросается в глаза.
– Эмма, – быстро взглянув на меня, расправляя рукава рубашки, начал старший следователь, – я вынужден перенести наше с вами занятие на сегодняшний вечер. Буду ждать вас после ужина в своем кабинете.
Тревога захлестнула. Я не могла не понять: что-то не так. Но вместе с тревогой пришло радостное предвкушение: видеть Лестера, слушать его голос, быть рядом. Глупая, глупая Эмма.
Время до ужина тянулось хуже старой резины. Сам ужин я отбыла как наказание в компании Милли и Шейлы, увиливая от беседы под предлогом головной боли. К кабинету старшего следователя подходила, комкая в пальцах ткань платья и пытаясь глубоким дыханием унять сердцебиение.
Старший следователь сидел в кресле. На спинку кресла был накинут китель. Рукава рубашки снова закатаны, ворот расстегнут. При виде меня мист Кингсли взмахнул рукой, приглашая войти, и все так же спокойно, но быстро поднялся из-за стола, чтобы закрыть дверь кабинета.
– Дело хуже, чем я предполагал, – начал эмпат, – счет идет на дни. Нельзя допустить вашей встречи с ними. По крайней мере, пока не разорвана связь. Вам нужно покинуть школу. Сегодня же. За два-три дня вас никто не хватится.
– Что?
Мужчина придвинул свой стул к моему. И произнес, глядя в глаза:
– Слушайте меня очень внимательно, Эмма. Сейчас вы вернетесь в общежитие, поболтаете с кем-нибудь из подруг о пустяках, скажете, что ужасно устали и собираетесь спать. Сами же соберете сумку – самое необходимое на пару дней – и через час выйдете из общежития к третьему павильону. Я буду ждать вас там.
– А если меня увидит кастелянша?
– Не увидит, у нее появятся важные дела.
Затем Лестер подошел к столу, открыл ящик и выложил пачку купюр, наполненный кошелек и ярко-желтый металлический медальон.
– Денег здесь с запасом, на всякий случай. Медальон – артефакт с иллюзорной личиной.
Меня хватило только на то, чтобы вытаращить глаза. Такие медальоны мало того что необычайно редки, так еще и незаконны.
– Его хватит дня на три непрерывной работы. Попробуйте перед зеркалом: надеваете и нажимаете на зеленый камень. Чтобы отключить иллюзию – на красный.
Подрагивающими руками я надела медальон на шею, подошла к висящему на стене зеркалу и нажала на зеленый кристаллик: в зеркале отразился худой русоволосый парнишка в коричневом костюме. Таких на улицах много, увидишь и не запомнишь: невыразительные черты лица, веснушки… Я нажала на красный камень и не без облегчения увидела отражение моего настоящего лица. Быстро спрятав запрещенную вещицу под воротником платья, я вернулась на свое место.
– Куда же мне ехать?
– Скажу через час. Вы все запомнили, Эмма?
Я кивнула.
Кабинет Лестера я покидала в еще большем смятении, чем раньше, чувствуя себя то ли шпионкой, то ли преступницей.
Первая часть плана была выполнена без сучка без задоринки. Я заглянула в комнату Шейлы, посетовала на усталость, послушала охи и ахи о том, как идет моему куратору белая рубашка, и объявила о том, что хочу лечь пораньше. В своей комнате переоделась из форменного платья в практичное дорожное голубое, собрала в сумку смену белья и прочие нужные вещи, положила врученные мне старшим следователем деньги. И села на кровать, обхватив голову руками.
Мне живо представилось, как возвращается Алисия и узнает, что я пропала. Как эту новость сообщают Лиззи и родителям. И поняла, что не хочу причинять им боль. Но через мгновение пришла другая мысль: Лестер. Он ставит многое на карту. Если заговорщики поймут, кто мне помог бежать, что ему грозит? Если меня поймают, что будет с ним, со мной, со всеми нами? Нет, я не имею права отказаться.
Через час, одетая, с сумкой в руке, я тихо, как мышка, скользила по коридору и по лестнице. Пару раз пришлось выждать, пока внизу кто-то из девушек пройдет по переходу, но больше препятствий я не встретила. Даже охранник дремал и не заметил, как я прошмыгнула мимо. Третий павильон находился за общежитием. Я куталась в пальто от ветра, а может, меня колотило от переживаний, трудно сказать. Стараясь идти по
