Птица счастья - Роберт Джоэль Мур

не готова была к смирению. Впервые он столкнулся с реальностью, как тогда, когда умерла их мать и возникла неведомая ответственность, и невозможно было отменить произошедшее. И теперь он не мог изменить выбор, сделанный однажды, не мог вернуться к Кристине и не бросать ее.

Сережа на самом деле уже давно простил обиды брату и сейчас понимал необходимость своего присутствия и поддержи. Через приоткрытое окно веранды донесся щелчок вскипевшего чайника.

– Лена проснулась…

– Лена…

Вася все время беседы тревожно ходил. Измотанный дорогой и мыслями своими, он порывисто метался по веранде в беспокойстве. Иногда затихал, прикурив сигарету, а потом вскакивал и кругами ходил, как потерпевший по тающей льдине.

– Вася, послушай… Оставайся у нас. Хоть на несколько дней. Жизнь здесь простая, без излишеств, но приятная.

– Я не могу, мне нужно искать, я надеялся найти ее здесь.

– А может, она и здесь, – Сереже пришлось пойти на уловку, чтобы остановить брата, – да, может, и здесь. Побеседуем с соседями, Лена на работе уточнит, в церкви спросим.

– Тут у вас и церковь есть? Вас заставляют туда ходить?

– Нет, Вася, не заставляют. Вокруг этой церкви поселение и построили, развалины мы сами попросили отреставрировать. И батюшка у нас замечательный, и место самое светлое.

– Некогда мне по службам шататься, брат, понимаешь ты?

Посмотрел он в упор на Сережу – отчаянная мольба облегчить страдания застыла во всей его фигуре. Он не умел просить совета, он не знал, куда двигаться дальше.

– Пойдем завтракать. А там придумаем, как поступить.

Если бы Вася смог успокоиться и посмотреть со стороны, то заметил бы, что принимали хозяева с теплом. Он ходил по дому в пальто в надежде отправиться в обратный путь и не заметил, как оказался за столом. В гостиной он видел фотографии родителей и книги, и ту, что была первая, Сережей написанная и не признанная. Он так ее и не прочитал.

Вася отвык совершенно от еды домашней, и по мере того, как он угощался Лениной стряпней, веки его тяжелели. И чай ароматный с травами пьянил. И луч солнца, упавший на стол через графин с водой, радовал глаз, и Вася подставил ему свою ладонь, прикоснувшись к радуге. И прошло еще немного времени, как Александров-старший уснул, так и не сняв пальто, сидя на диване в гостиной. И не вспомнил он потом, как на диван этот сел. Засыпая, привиделось ему, как Леночка Сережу нежно обнимала и косу свою, походившую на сплетенные ветви молодого дерева, под куртку прятала, и как провожал брат жену свою на работу, и последнее, что он подумал, –зачем ей уходить прямо сейчас, ведь здесь было так тепло и спокойно.

***

Прошло несколько дней перед тем, как на пороге дома Александровых появился Петр. Самолично. Поздним вечером. Братья ушли на прогулку на реку, а дома к ужину их ждала Лена.

Сперва Петр не намеревался проходить, хотел подождать в машине, но хозяйка переубедила его, пообещав ароматный кофе.

Петр был холоден и надменен. Приземленные радости этого места его не трогали, непонятно, чем эти люди могли здесь довольствоваться, как эта блаженная Леночка, что стояла над плитой. Убожество он во всем этом видел. Сверхтехнологичная оснащенность и современность дома не придавали ему лоска в глазах Петра.

– Ты знаешь, что в цивилизованном обществе не готовят уже лет десять?

– Спасибо твоему отцу, что я этого не знаю, а то я никогда бы не попробовала лазанью в исполнении моего мужа.

Она смела быть снисходительной. Снисходительной и спокойной. Во власти Петра находились и ее жизнь, и жизнь ее мужа. Он мог одним звонком их оборвать, но не знал, как поселить в ней страх и уничтожить достоинство. Как смели они быть счастливее него, практически самого состоятельного и властного человека на земле.

– Мне все равно, как вы тут живете, когда они вернутся?

– Должны с минуты на минуту. Я тебе накрываю? Поужинаешь с нами?

– Нет, – отрезал Петр, но регулярно озирался на духовой шкаф. Пахло невообразимо вкусно.

В дом вошли братья. Скинув грязные сапоги, бурно дискутировали.

– Ну ты пойми, Вася, плохих, как и хороших, людей в этом мире очень небольшое количество. Тех, кто своими злом или добротой мир меняют. Но их влияние невозможно не заметить.

– А все остальные что?

– А все остальные –люди простые, с простыми тревогами и радостями, инстинктами выживания. Ты им эту формулу дашь – и опять начнется истерика. Нужно поменять ее действие, я практически придумал, что нужно услышать птице, чтобы она полиняла. Она же не умеет сама информацию фильтровать.

– Но ведь если масса объединится и вся полиняет, она тоже обретет влияние?

– Ну, сама по себе она не объединяется.

– Вот я приехал за своим источником объединения, – бесцеремонно прервал их беседу Петр Львович.

Братья не обрадовались гостю. Сергей нутром почувствовал опасность, исходящую от Петра, и прямиком прошел на кухню удостовериться, что Лена в порядке.

– Как же ты меня задолбал, Василий, своими приколами. Ну нахера тебе надо было бриться? У нас завтра встреча.

– И я не рад тебя видеть, Петц. И кто тебе сказал, что я на нее поеду?

– Потому что ты – моя собственность. Наденешь парик! А ты, – обратился он к Сереже, – готовься! К отцу скоро поедешь, если формулу доработал.

Вася вскипал, решительно это могло привести к драке, и только Сережа сумел разрядить обстановку, позвав всех к столу. Петина слабость к еде и уважение, которым проникся Вася к Лене, спасли бузотеров от рукоприкладства.

Они уселись за просторный, щедро накрытый стол и под нескончаемую критику Василия со стороны Минина приступили к трапезе. Чтобы не было беды, Сергей решил потушить недовольство в компании винами и крепкими напитками, сам же при этом не употреблял. Пир стоял горой. Минин хвастал своими достижениями, в надежде показать присутствующим людям всю их ничтожность, и не замечал, что не возымел его монолог должной реакции.

– Как поживает жена? – спросила Лена. За прошедшие дни Василий поделился своими переживаниями за судьбу Кристины.

Вася помрачнел. Момент его триумфа безвозвратно уничтожили, носом ткнув в воспоминания неприятные. Зачем, зачем ему опять нужно думать о жене. Все было решено и сделано. И больше он не хотел вспоминать.

– Жена в отъезде. Вернется неизвестно когда. Нам пора, Вася, вставай.

Петр допил свой стакан залпом и направился к выходу.

Вася смотрел на брата, на Леночку – ему очень захотелось вновь вернуться в этот дом. Найти Кристину и поселиться неподалеку. Быть может, он сумеет дописать с братом формулу для птицы счастья. Подходя к машине, он оглянулся и взглянул на манящий теплом свет окна, а в нем темнеющие силуэты брата и Лены. Видение его, окрашенное оттенками охры, растворялось в темноте глубокой ночи, по мере того, как автомобиль удалялся от дома.

Пока хмельной Петр не уснул, Вася все-таки попытался у него выяснить, где Кристина.

– Так ты говоришь, что Крис уехала, ты когда ее вернешь, а то мне скучно бывает.

– Не спрашивай у меня про эту дрянь.

– Почему ты так про нее? Она же потеряла ребенка. Твоего.

– А… про ребенка рассказала. Это она думала, что ребенка потеряла, потому что ей так сказали, потому что она, шлюха, спуталась с кем-то…

– И ты не знаешь, с кем?

– Нет, да и беременности не было…

– Как так?

– Да так, был разрыв кисты яичника, а ей сказали, что она ублюдка потеряла.

Петр ухмылялся как гиена.

Вася побелел – вы просто, чтобы помучить ее, так сказали?

– Вася, мой отец оттого находится у власти так долго, что владеет феноменальной хваткой и чутьем. Ей нужно было указать ее место. Вышло мастерски, если бы не скандал.

– Какая же ты гнида, Петр!

– А чего это тебя так задело? Подруженьку твою обидели?

– Какие же страшные суки!

– Да ты чего разошелся?

Александров кинулся на Петра, адреналин хлынул волной по организму. Вася хотел качественно искалечить сидящее рядом чудовище. После принятого алкоголя и из-за собственных крупных габаритов Петр не мог ответить и пропускал удар за ударом. Минин, закрываясь локтями, приказал водителю остановиться. Тот выполнил приказ, открыл дверь