Поместный собор Русской Православной церкви. Избрание Патриарха Пимена - Архиепископ Василий (Кривошеин)

Закарпатской Руси т. д. Они ведь все записаны». Из этого можно было сделать вывод, что выступление Драшусова было нежелательным, а может быть, и опасным. Как бы то ни было, предложение мое было отклонено, и прения на Соборе закончились.

Выйдя из церкви, где проходил Собор, я встретился с Драшусовым и Лосским, и мы стали вместе обсуждать результаты закончившегося заседания. Все мы были несогласны по многим аспектам с принятым «Решением», огорчены, что нам не дали слова, не дали возможности высказаться при голосовании и вообще постарались сделать все, чтобы «заглушить наши голоса» (известные методы).

Я сказал Лосскому и Драшусову, что хочу написать свои соображения на бумаге и высказать свои возражения. Пошел в номер гостиницы и набросал их на бумаге. Вот точный текст:

Его Высокопреосвященству,

Высокопреосвященнейшему Никодиму,

митрополиту Ленинградскому и Новгородскому,

заместителю Председателя Поместного Собора

Русской Православной Церкви

Ваше Высокопреосвященство!

Не желая вносить обострения в ход заседаний Собора, я воздержался от выступлений на IV и V заседаниях его. Заявляю, однако, что я продолжаю оставаться на точке зрения, высказанной мною на Архиерейском Совещании 28 мая 1971 г., то есть не могу одобрить решение Архиерейского Собора от 18 июля 1961 года в части его, относящейся к устройству приходов, как несогласное с каноническим строем Православной Церкви. Мне было невозможно высказать свое мнение при голосовании, так как не было спрошено, кто против или кто воздерживается. Проще отметить в Деяниях Собора, что решение Собора не было принято единогласно, а лишь большинством голосов, а также отметить в них и мое вышеуказанное мнение о решениях Архиерейского Собора 1961 года о приходах, иначе мне будет невозможно без оговорок подписать Деяния Собора.

Члены делегации Бельгийско-Брюссельской епархии очень обеспокоены, как бельгийские граждане, что в Деяниях Собора недостаточно отражено их мнение, что часть их, имеющая политический оттенок[28], не относится к несоветским гражданам.

Кроме того, вызывает недовольство, что проект резолюции не был предварительно, до голосования, роздан членам Поместного Собора, дабы они могли внимательно ознакомиться с текстом и обдумать его.

Василий,

Архиепископ Брюссельский и Бельгийский

Троице-Сергиева Лавра, 1 июня 1971 года

В этом тексте, который я считал необходимым зафиксировать письменно, была важна его первая часть – о постановлениях 1961 года. Остальное я написал, скорее, по желанию членов нашей делегации и Лосского.

Я показал свой текст Драшусову, Лосскому, а также диакону Сергию. Они его всячески одобрили и благодарили за написание такой бумаги.

Теперь нужно было вручить это послание митрополиту Никодиму. Я нашел его в покоях ректора Академии епископа Филарета. Келейник доложил о моем визите, и митрополит сразу меня принял. Он пил чай и любезно предложил мне присоединиться. Во время чаепития (с вкуснейшей сладкой булкой) я подал ему мое заявление. Он внимательно его прочитал про себя и положил среди других бумаг.

– Вы не возражаете против подачи моего заявления? – спросил я его.

– Нет, почему же я буду возражать? У каждого есть право иметь свое мнение и высказывать его.

– Значит, я могу надеяться, что оно будет приобщено к делам Собора?

Митрополит Никодим ответил утвердительно. Через пятнадцать минут я вышел от него. Нужно было спешить в Успенский собор на всенощное бдение. Был канун праздника обретения мощей святителя Алексия, митрополита Московского.

2 июня

На следующий день в Успенском соборе, в 10 часов утра, была отслужена торжественная литургия. Служили митрополиты Пимен, Никодим и Алексий – постоянные члены Синода. Служил также с ними по случаю дня своего Ангела архиепископ Дюссельдорфский Алексий. Собственно говоря, он только выразил желание приобщаться, но ему, по недоразумению, приготовили полное облачение, и он понял это как приглашение служить, облачился и присоединился к служащим митрополитам во время малого входа. Его сначала не поминали, диаконы не были предупреждены, но потом стали поминать. После литургии был отслужен молебен Святителю Алексию и преподобному Сергию.

По окончании церковной службы, за чаем, я сидел за одним столиком вместе с архиепископом Иовом Уфимским.

– Владыко, почему Вы вчера отказались от слова? – спросил он меня.

– Меня отговорили митрополиты Никодим и Антоний, – ответил я. – Они сказали, что я нанесу вред Церкви, если выступлю на Соборе о постановлениях 1961 года. А кроме того, по словам митрополита Антония, буду изображать из себя героя, а все остальные окажутся трусами. Вот и не знаю теперь, правильно ли я поступил, отказавшись от слова на Соборе. Но потом я все-таки подал митрополиту Никодиму письменное заявление о моем несогласии.

– Вы правильно поступили, – сказал архиепископ Иов. – Очень хорошо, что Вы подали это письмо, а особенно хорошо, что Вы говорили на Архиерейском Совещании… что может быть лучше!

К половине второго дня мы должны были вновь собраться в Успенском храме, чтобы оттуда, облачившись в мантии, торжественно шествовать для выборов Патриарха в Трапезную церковь. Здесь также должны были собраться иностранные гости, представители автокефальных Церквей и т. д. Я уже был готов идти из моего гостиничного номера в Успенский собор, когда мне сообщили, что митрополит Никодим просит меня прийти к нему. Конечно, я сразу пошел к нему и застал его в ректорских покоях. Оказалось, что митрополит Никодим хотел попросить меня помочь уладить ему очень деликатное дело, которое заключалось в следующем: на Собор прибывали представители Константинопольского Патриархата – митрополиты Иаков Германский и Дамаскин Транупольский, которые не желали сослужать с представителями Американской Церкви (они ее не признают!). А так как решениями Константинопольской Церкви будут руководствоваться все другие греческие иерархи, начиная с Александрийского Патриарха, то дело грозило серьезными последствиями. Более того, так как всеправославное сослужение при интронизации Патриарха должно было произойти на следующий день, все могло перерасти в скандал и быть просто сорвано из-за отказа греков сослужать с «американцами». Отстранить «американцев» тоже было неудобно и даже несправедливо… Вот митрополит Никодим и попросил меня пойти с ним до начала выборов Патриарха, поговорить с константинопольскими митрополитами и постараться уладить дело.

Мы выходили вместе с митрополитом Никодимом из ректорских покоев, когда он спросил у обслуживающего его иеромонаха, где сейчас находятся константинопольские митрополиты. Тот ответил, что он провел их на второй этаж гостиницы.

– Дурак, – закричал на него митрополит Никодим. – Такого дурака, как ты, я от роду не встречал! Беги, скажи им, чтобы шли на первый этаж, я там с ними встречусь.

Иеромонах, весь дрожа от страха, бросился бежать, а митрополит Никодим объяснил мне, что на втором этаже помещается также александрийская делегация и другие греки. Как только они нас увидят, то захотят присоединиться, а