Поместный собор Русской Православной церкви. Избрание Патриарха Пимена - Архиепископ Василий (Кривошеин)

без помощи Божией невозможно его понести. Как опору на этом благословенном и многотрудном пути приими верность тебе епископата нашей Церкви и готовность быть твоими соратниками на ниве церковной. Архипастыри и пастыри, иноки и благочестивые миряне хотят видеть в тебе прежде всего Святейшего отца… Да дарует тебе Господь вести корабль церковный по избранному Святейшими Патриархами Сергием и Алексием пути во славу Божию и на благо нашего Отчества».

Эти хорошие слова митрополита Филарета были для меня испорчены тем фактом, что он совершенно опустил имя Патриарха Тихона при перечислении предшественников Патриарха. Он ограничился только Патриархами

Сергием и Алексием. Эта тенденция совершенно «забывать» и игнорировать Святейшего и многострадального Патриарха Тихона проводилась, к сожалению, многими на Соборе.

Затем митрополит Никодим вручил Патриарху жезл, сказав, вкратце, следующее: «Тебя знала Церковь наша ревностным делателем на ниве Господней в течение многих лет твоего священнослужения. Таким желает видеть тебя вся полнота нашей Святой Поместной Русской Церкви как в пределах нашего Отечества, так и во всем мире, где рассеяна она и куда простирается каноническая власть Московского и всея Руси Патриарха». После этого митрополит Алексий вручает Патриарху икону Владимирской Божией Матери и говорит: «От лица Поместного Собора приими сердечное поздравление с великим событием единогласного избрания Вашей святыни и наш общий низкий поклон. Не с твоим ли именем связаны все надежды на дальнейшее укрепление жизни церковной и на объединение всех православных русских людей, в рассеянии сущих, в ограде нашей Матери-Церкви? Тебе предстоит быть не только хранителем апостольских преданий, столпом непоколебимым и Православия наставником, но и постоянным молитвенником за нашу великую Родину и ее народ. Быть его христианской совестью и правилом веры для наших пастырей и пасомых. На это мы твердо надеемся, потому что с высоты Патриаршего престола ты будешь управлять Церковью, “не господствуя над наследием Божиим”… Молясь пред этой святой иконой, пребывай в единении духа с твоими великими предшественниками Святейшими Патрирхами Сергием и Алексием».

Совершается молебен, и Патриарха приветствуют представители автокефальных Церквей: Виллебрандс, Блейк и др. Многие из них говорят неразборчиво… все устали, и никто почти не слушает. Место, где стояли или сидели архиереи, а также другие члены Собора, быстро пустеет. Ухожу и я посреди читаемых приветствий. Уже половина третьего дня, в церкви я провел шесть с половиной часов. Почти афонское бдение!

* * *

Возвращаясь на машине в гостиницу, усталый и голодный, я был всецело под впечатлением богослужения и Патриаршей интронизации. Все было, в общем, хорошо, даже чудесно, кроме некоторых отмеченных и неотмеченных промахов в приветствиях. Меня раздражало бесконечное шмыганье фотографов и журналистов во время службы, а также частое надоедливое зажигание и потухание юпитеров. Это действовало на нервы. Вокруг собора и на тротуарах близлежащих улиц толпилось множество народа. Не расходились, ожидая появления новоизбранного Патриарха. Даже отъехав на машине несколько сот метров, я видел улицы, заполненные людьми.

Мне нужно было спешить на прием, устраиваемый Священным Синодом по случаю избрания и интронизации Патриарха. Он происходил в той же гостинице «Россия», в громадном зале, вернее, в ряде зал, которые объединялись в один, когда устраивались торжества, подобные этому. Я зашел к себе в номер, привел себя в порядок и направился через всю бесконечную гостиницу в приемный зал.

Там было полно народу, стоял гул голосов, присутствовало около 850 человек (так писалось в газетах). Кроме членов Собора, зарубежных гостей, было приглашено все московское духовенство, служащие Патриархии и ее Иностранного отдела. Были заметно оживлены Куроедов и Макарцев, мелькали и другие «деятели» Совета по делам религий. В зале, который предварял главный, за отдельным столом сели представители московской церковной «оппозиции»: протоиерей В. Шпиллер, протоиерей

А. Сергиенко и др. Они пригласили меня к себе, но я предпочел пройти в главный зал, где мне было уготовано место. И потом мне было интересно побыть среди участников Собора и послушать интересные разговоры, особенно с теми, кого я редко видел. С милейшим о. В. Шпиллером я виделся часто и подумал, что успею с ним обменяться мнениями позже. Кроме всего, я был голоден, с утра ничего не ел, а посмотрев на стол «оппозиционеров» я, кроме сладких блюд, тортов и фруктов, ничего не заметил.

Войдя в главный зал, я стал пробираться к Патриарху, вокруг которого толпилось много народу, чтобы его приветствовать. Куроедов был тоже окружен толпицей[33]; я подумал к нему подойти, чтобы поздороваться, но потом решил, что не стоит тратить для этого время, ждать в хвосте. Для «почетных» лиц: Патриарха, Куроедова и иже с ним, митрополитов и зарубежных гостей – был накрыт отдельный стол с потрясающими яствами и с именными местами. А все мы, остальные, должны были закусывать, стоя перед столами (а ля фуршет), во множестве расставленными рядами и ломящимися от множества блюд.

Никто не начинал есть, ожидали, когда Патриарх кончит здороваться и сядет за стол. Наконец, закончились поздравления Патриарха, была прочитана молитва, Патриарх благословил трапезу, «почетные» сели, а остальные, стоя, начали поедать обильные блюда. Все были невероятно голодны, и некоторое время в зале было тихо, раздавался только звук вилок и ножей. После этого начались тосты и приветствия, которые мало кто слушал, да и трудно их было расслышать, кроме двух первых, Патриарха и Куроедова…

Уже гораздо позже вспоминаю об одном разговоре. Среди приглашенных на банкет встречаю работника Иностранного отдела Г.Н. Скобея. Он кончил Духовную Академию, брат его – протоиерей, они из священнической семьи из Белоруссии. Был послан в Грецию, учился на богословском факультете, пробыл там два года и вполне прилично изучил греческий язык. Работает сейчас как греческий переводчик при Патриархии, в этом качестве участвовал во Всеправославных совещаниях. Человек неглупый, побывавший за границей, но очень сдержанный, типичный ученик митрополита Никодима. Разговорились с ним по-гречески.

– Скажите, – говорит он мне, – что Вы имели в виду, когда сказали вчера на Соборе, что «Обращение ко всем христианам» – тенденциозный и односторонний документ? Мне это неясно.

– Я имел в виду, – отвечаю я, – что в нем, например, подвергаются критике действия американского правительства во Вьетнаме, а о подобного рода действиях советского правительства умалчивается.

– А какие это такие действия советского правительства? – спрашивает он.

– Например, советская интервенция в Чехословакии!

– Да ведь в Чехословакии происходила борьба двух партий.

– Как и во Вьетнаме! Только в Чехословакии, 95 % по крайней мере, стояли за Дубчека и были против советского вмешательства, – отвечаю я.

– Неужели так много? Я этого не знал… но ведь нужно было защищать социалистический строй, наш дружественный лагерь… он был под