Между долгом и честью - Алиса Волкова

и главное — потухший взгляд. За эти пару дней он почти не спал и не ел, хотя служанки приносили ему еду прямо в комнату Андриэля. Аппетита не было, от вида вина и вовсе начинало тошнить. Ни на секунду не покидала мысль о том, что не напился бы он тогда, ничего бы не случилось.

Рикас заходил к Андриэлю несколько раз. Джеймс порывался уйти, но Рикас останавливал его, жестом показывая, что в этом нет необходимости. Рикас неизменно молчал, да и оставался в комнате всего пару минут. Гнали его отсюда дела или чувство беспомощности, Джеймс не знал. Он смутно верил, что Рикас хоть что-то может чувствовать. Элайджа больше не появлялся.

Эльфийка, принесшая сегодня Джеймсу обед, охотно рассказала, что Дрейк пострадал, но бал все равно состоится.

— Что должно произойти, чтобы твой брат изменил свои планы? — усмехнулся Джеймс и отправил в рот кусок вяленого мяса.

Он понимал, что есть все-таки надо, иначе у него просто не останется сил, чтобы сидеть возле кровати Андриэля и рассказывать ему о жизни замка. Последние несколько часов Андриэль был спокоен, казалось, он просто уснул, скоро откроет глаза и скажет Джеймсу что-нибудь едкое.

— Что, до сих пор не налюбовался?

Голос Андриэля сам всплыл в голове Джеймса, и тот невольно улыбнулся.

— Ты еще тот засранец и не упустишь шанса посмеяться над тем, как я сидел у твоей постели. Нянькой называть будешь. Я поставлю на это свою любимую лошадь, правда, она все равно осталась в Анталии, так что… — Джеймс развел руками, будто Андриэль мог увидеть этот жест.

Элайджа считал, что Джеймс занимается глупостями, но тот верил, что Андриэль там, что он слышит его. Ему казалось, что тому необходимо знать, что с ним рядом кто-то есть, кто-то ждет его, очень сильно ждет.

— Рикас все сделает, чтобы ты был в порядке. Твой брат странный, конечно, но он любит тебя. Это я тебе как старший брат говорю. Знаешь, когда ты очнешься, я расскажу тебе о Кьяре. Думаю, вы бы подружились. Она мечтала о друге-маге. Она всегда была немножко умнее меня, хотя старшим был я. И мне тогда ее слова казались такой глупостью, но сейчас я думаю, что глуп был я. Только я.

Джеймс и сам не заметил, что сжимает руку Андриэля в своих.

— Ты только очнись, и я больше не повторю ошибки. Очнись, Андриэль, ты сильный, ты можешь. Я же знаю. Я верю в тебя. Рикас верит в тебя. Возвращайся к нам. Возвращайся.

На секунду Джеймсу показалось, что пальцы Андриэля дрогнули, и тот попытался сжать его руку. Но это было лишь мгновение.

* * *

Николас сидел за столом и задумчиво крутил в пальцах бокал. От своего сыночка он такой силы не ожидал. Этот выродок посмел когда-то перечить отцу, отказался бежать в Анталию, а ведь ему тогда всего-то стукнуло десять.

Школа, страна, долг…

Что этот сопляк понимал в жизни? Не то что верный и преданный Алеф, буквально заглядывающий наставнику в рот. Им Николас мог бы гордиться, действительно гордиться, но выходило плохо. Подобострастие Алефа бесило до крайности, а его слабоволие и неукоризненное следование каждому слову Николаса выводило из себя. Ему хотелось хоть какого-то протеста, проявления силы, собственного мнения. То, что смог показать десятилетний мальчишка.

Николас проиграл, не сумел правильно расставить ловушку. Не смог получить в свои лапы старшего из Вайтов, но ничего — у него еще будет шанс встретиться с Рикасом лицом к лицу. Проигрыш злил, но вместе с тем Николас чувствовал, что внутри него есть и другое чувство. То, что он рассчитывал испытать очень давно. Это была гордость. Его сын вырос и добился высот. Даже смог стать близким человеком для Рикаса, и это могло сыграть Николасу на руку. Осталось только понять, как именно манипулировать Дрейком, найти его слабое место и тогда…

— Я все сделал, как вы велели, — голос Алефа вырвал Николаса из размышлений.

Тот, как всегда, светился от счастья, что смог чем-то угодить наставнику, смотрел с таким обожанием, что Николас начинал задумываться, могут ли у Алефа быть еще какие-то скрытые чувства и желания. Это было бы даже хорошо, сделало бы его еще более верным и услужливым. Всем приятна ласка, любая ласка.

— Надеюсь, что ты остался незамеченным?

— Я был очень осторожен. Вас можно поздравить? — Алеф перевел взгляд на бокал вина.

— Боюсь, что нет, но почему бы тебе тоже не взять бокал и не составить мне компанию? Мы слишком давно не говорили по душам и не выпивали вместе.

— Я буду только рад, — кивнул Алеф, взял бокал и налил в него вина.

— За нашу будущую победу, — предложил тост Николас.

И Алеф ожидаемо его поддержал. Хотя, если им все удастся, то жизнь обоих изменится к лучшему. А потом и жизни всех магов.

— Хотя за свободу звучит лучше, — вдруг сказал Алеф.

— А разве сейчас ты не свободен? — удивился Николас.

— Пока нам приходится прятаться в подвалах дворца и услужливо улыбаться Грегору? Пока мы таимся по углам и не можем открыто передавать послания? Вы же и сами не считаете это свободой?

Николас лишь довольно улыбнулся. Он и правда слишком давно не разговаривал с Алефом по душам. А мальчик-то давно вырос. Может, он и не так уж прост, каким казался на первый взгляд? Может, Николас что-то упускал?

Глаза Алефа загорелись, судя по всему, он понял, что смог заинтересовать наставника. Может, все-таки у Николаса выйдет гордиться и им?

Встречи

Дейдре сладко потянулась в постели и глянула на обнаженную Марджери, разливавшую по бокалам вино. Такие спокойные ночи стали редкостью, слишком много решений приходилось принимать в последнее время. Война набирала обороты, Грегор строил все более хитрые машины для того, чтобы пробить стены. Машины с крепкой броней, стреляющие без промаха. Маги зачастую не справлялись с их напором, войска Грегора теснили ее армию, поэтому на бал, планируемый Рикасом, она возлагала большие надежды. Ее советник всегда отличался острым умом, прекрасно планировал сражения и принес Остовии не одну блистательную победу.

— Твое платье для бала великолепно, — улыбнулась Марджери и протянула бокал с вином, — уверена, ты сразишь всех на балу одним своим появлением.

Марджери грациозно опустилась на постель и провела кончиками пальцев по руке Дейдре. Она лишь улыбнулась в ответ и отпила вино. Оно было сладким, но не приторным, а даже с легкими нотками кислинки. Походило на Марджери: та умела привлекать внимание, очаровывала, словно обволакивала дурманом, но