Обратно к врагам: Автобиографическая повесть - Виктория Бабенко-Вудбери

Второй член дедушкиного кружка был молодой милиционер, наш сосед. Он был женат на дочери нашей соседки, которая работала в столовой. Ее мать была там же поваром. Еще был другом дедушки бывший фабрикант, теперь пекарь в городской пекарне.

В те вечера, когда у нас собирались, бабушка заваривала чай и пекла маленькие коржики, которыми всех угощала. Иногда кто-нибудь из друзей приносил что-нибудь. Их дискуссии продолжались до поздней ночи. Я, обычно приютившись в углу, сидела и слушала их.

Сначала разговор шел о незначительных событиях в городе, затем переходил на более серьезные и политические темы. Как правило, дискуссия становилась все более жаркой и заканчивалась спором о советском режиме. Дедушка, Николаевна и пекарь (бывший фабрикант) вспоминали лучшие старые времена, сравнивали их с современным положением в стране и старались доказать молодому их другу, милиционеру, совершенную несправедливость и подлость советского режима. При этом дедушка часто так расходился, что бабушка и я дрожали от страха и по очереди ходили вокруг дома, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает. Когда же все слишком повышали голоса, бабушка поднимала руки и показывала на стены «с ушами и глазами». Однажды и я не выдержала и на дедушкину ругань сказала:

— Дедушка, ведь наша страна еще молодая. Поэтому не все хорошо. Мы только начинаем строить новую жизнь.

На мои слова никто не обратил внимания. Мне стало немного стыдно, и я замолчала. Когда же все ушли, дедушка обратился ко мне спокойно и тихо:

— Если ты еще раз скажешь хоть слово, когда взрослые разговаривают, то я запру тебя на весь вечер в сарай. Вообще, ты должна быть довольна тем, что тебе разрешают здесь сидеть и слушать. Если ты не глупая и будешь внимательно слушать, то ты можешь многому научиться. Но вмешиваться в разговоры взрослых тебе еще рано. — Он замолчал, потом через минуту добавил:

— То, что ты здесь слышишь, никто не должен знать. Понимаешь?

Да. Это я, конечно, понимала. Все, что говорил дедушка, было для меня законом. Иногда, когда он приходил с работы недовольным или усталым или когда он был просто в плохом настроении, он всегда облегчал душу тем, что ужасно ругался и все, что ему попадалось под руку, бросал на пол (но только вещи, которые не разбивались). Его ругательства были настолько оригинальными, что я часто не могла скрыть своего смеха, когда была «вне опасности». На одной стене у нас висел портрет Ленина, на другой — противоположной — Сталина. Дедушка повесил их только для того, чтобы изливать на них свою злость. Обычно, когда он был не в духе, он стоял посреди комнаты и, поворачиваясь то к одному, то к другому портрету, кричал:

— Чтоб тебя, сукин сын, выбросило из гроба! — это портрету Ленина.

— А тебя, паразита, чтоб сырая земля не приняла!

Как правило, такие сцены продолжались недолго. Во время этих вспышек бабушка и я убегали во двор и смотрели, нет ли опасности вблизи. Я быстро привыкла к дедушкиным выходкам и перестала их бояться.

Однажды, возвратясь из школы, я заметила на столе письмо.

— Твой отец, — сказал дедушка, показывая на письмо.

Я быстро схватила письмо и начала рассматривать его со всех сторон.

— Наконец письмо от отца! Сколько лет! — Невольно из глаз моих хлынули слезы. Вдруг я заметила, что дедушка и бабушка с напряжением смотрят на письмо. Я разорвала конверт и начала читать.

— Что он пишет? — спросил дедушка каким-то странно слабым голосом.

— Читай, — протянула я ему письмо.

Он взял письмо и начал смотреть на него сосредоточенно. Наконец он проговорил:

— Владивосток!.. Владивосток! У черта на куличках. — Затем добавил:

— Но не так плохо все же. Слава Богу, что он там работает по своей специальности… Но шесть лет! Господи! Так много!

Мы еще долго сидели и смотрели на письмо, то опять перечитывали, как будто старались узнать что-то новое, чего не заметили раньше. Но ничего нового больше не было.

Заканчивалась последняя четверть учебного года. Все ожидали майских праздников. Первое мая — всегда большой праздник в нашей стране. К этому празднику готовились все школы, все производства, военные и гражданские. Все с нетерпением ждали этого чудесного праздника весны. Первое мая считалось не только праздником трудящихся, но, главным образом, праздником красоты природы. Уже было все в цвету, и люди старались одеться как можно красивее, по возможности в белое, что подходило к цветам и свету. Большинство людей весь месяц май носили белую одежду. Это была своего рода традиция не только в нашем городе, но и во многих других городах.

Первомайский парад начался в десять часов утра. Сначала в колоннах по четыре несли громадные портреты вождей. За ними шествовали отдельные производства и предприятия, каждый показывал свои достижения: гимнасты делали упражнения, театральные труппы показывали сценки, танцоры танцевали, музыканты играли, и хор пел песни. Некоторые предприятия несли свои изделия или везли их на грузовиках. Затем шли военные в красивой форме. А по обе стороны главной улицы стояли толпы празднично одетых зрителей.

Дедушка тоже пришел посмотреть парад. Он надел свою белую форму морского капитана и выглядел молодым и красивым. Все искрилось праздничным блеском — сияло солнце, день был теплый, деревья все в цвету. Я шла в колонне с моим классом, и в конце улицы, почти у Днепра, где наш марш закончился, я встретилась с дедушкой, который ждал меня здесь недалеко. Вместе мы еще постояли с час, глядя на уходящих людей, потом пошли домой. Понемногу все начали расходиться. В конце улицы, где кончалось шествие, лежали в кучах флаги, портреты вождей, лозунги. Все это грузилось на машины и увозилось. Было так странно: еще часом раньше — какой размах коммунистической пропаганды! А теперь — обломки всей напыщенной роскоши! — Куча хлама, на который никто не обращал внимания.

По дороге мы с Ильей Петровичем хотели зайти в ресторан что-нибудь перекусить. Но везде было полно народу, и мест не было.

— Проклятая власть! — выругался дедушка. — С пустым желудком маршируй.

Я заметила, что на нас многие оглядываются. Это, конечно, на Илью Петровича. Он был действительно красив в своей белой морской форме. И мне было приятно идти рядом с ним. Я гордилась своим красивым дедушкой.

Когда мы проходили через небольшой мостик, разделявший залив реки, мы заметили толпу людей. Подойдя ближе, мы увидели двух молодых татарок, лежащих на земле. Оказалось, что они купались в Днепре и чуть не утонули. Одну успели откачать, а другая еще лежала без сознания. Потом их обеих забрала скорая помощь. Когда все расходились, кто-то из толпы заметил: