В мечтах о швейной машинке - Бьянка Питцорно

костюме, но родители во всём ей потакали. Мать уже купила ткань на шаровары и пояс, а тюрбан и куртку мне предстояло сделать из старых атласных халатов.

Я шла, склоняясь под весом кофра, который держала в руке, и размышляла о карнавалах моего детства, когда достаточно было наволочки с двумя завязанными по углам узелками-ушами, чтобы почувствовать себя кошкой. Бабушка, тоже одевшись кошкой, выводила меня на улицу и, хохоча, как девчонка, разбрасывала вместе со мной конфетти или гудела «тёщиным языком». Это был наш самый главный праздник, единственная роскошь, которую мы могли себе позволить.

Я настолько погрузилась в воспоминания, что заметила бросившегося через улицу молодого человека, только когда сильная рука перехватила кофр, избавив меня от невыносимой тяжести. Сперва я решила, будто юноша хочет его украсть, и инстинктивно вцепилась в ручку.

– Простите, если я напугал Вас, синьорина, – произнёс милый и приветливый голос на хорошем итальянском, без тени диалекта. – Я просто хотел Вам помочь...

Синьорина? Я? Мне пришлось задрать голову, чтобы его рассмотреть, настолько он был высоким. Вот уж кто точно синьорино! Студент, одетый по последней моде (пальто и костюм явно сшиты на заказ), при шляпе и шёлковом шарфе, хотя до совершеннолетия ещё ой как далеко – примерно моего возраста, может, даже немного моложе; тщательно выбритые, нежные щеки, очаровательные полные губы, огромные тёмные глаза... В голове тотчас же всплыли стихи одного персидского поэта, которые дала мне прочесть синьорина Эстер: «розы щёк пламенеют, и ланью глядит...» – но там говорилось о девушке. Впрочем, должна признать, глядя на незнакомца, никто бы не усомнился в его мужественности: с такой-то статью он мог быть не студентом, а кадетом или даже младшим офицером в штатском.

Я смутилась и, не зная, что ответить, продолжала сжимать ручку кофра, невольно касаясь его руки.

– Позвольте представиться: Гвидо Суриани, к вашим услугам, – продолжил он и взглянул мне в глаза, ожидая, что я назову своё имя.

Но я молчала, поскольку вовсе не собиралась с ним любезничать. Я ведь даже не знала, кто он, и даже фамилии такой ни разу не слышала, хотя семей с подобным достатком в городе было немного. Суриани? Должно быть, приезжий. Но с чего бы ему обращаться ко мне, как к ровне? Разве не видно, что я простая швея? Или он хочет посмеяться надо мной?

– Оставьте меня, – не в силах побороть недоверие заявила я (надо сказать, довольно грубо). – Я сама справлюсь.

– Я вынужден настаивать, – и, чтобы доказать свою решимость, он поднял тяжёлый кофр, будто пёрышко. – Дальше её понесу я, синьорина. Куда Вас проводить?

Я молчала: не вырывать же кофр у него из рук! Да мне и сил бы не хватило. Хотелось плакать с досады, но я взяла себя в руки.

– Если не отдадите, я позову полицию! – угрожающе прошипела я.

Он рассмеялся и поставил свою ношу на землю. Но в этот момент я вдруг почувствовала странную слабость во всём теле. Руки бессильно обмякли, и мне пришлось позволить ему помочь. Вне себя от обиды, я поджала губы и направилась к дому инженера. Незнакомец с кофром в руке последовал за мной.

У дверей мы столкнулись с какой-то дамой: как оказалось, они с моим провожатым были знакомы.

– Добрый день, Гвидо! – тепло воскликнула он. – Так ты, значит, вернулся на каникулы? Как дела в Турине?

Это было слишком. Я, собравшись с силами, протянула руку за машинкой, а когда он безропотно отдал мне кофр, быстро скользнула внутрь и взбежала по лестнице.

Весь день, раскраивая и смётывая детали пиратского костюма для Клары, я думала об этой встрече. А маленькая заказчица с отцовской книгой в руке стояла совсем рядом, почти прижавшись к моему плечу, и внимательно следила, чтобы я сделала всё в точности как на картинке. Она даже с готовностью бросалась подбирать упавшие булавки, будто юная ученица – «пиччинина», как говорят в Милане. Я примеряла на неё широкий кушак с бахромой, выкроенный из жёлтой атласной шторы, а сама думала о юном синьорино, который вызвался меня проводить. Невозможно отрицать, он был весьма красив и на первый взгляд хорошо воспитан. А главное – он отнёсся ко мне с уважением. Но о скольких таких историях я уже читала в романах, сколько слышала от подруг и женщин постарше... Молодые люди из хороших семей частенько увивались за бедными простолюдинками, соблазняли их, затуманив разум тысячами обещаний, а потом бросали в затруднительном положении. Каролина Инверницио даже написала целый роман под названием «История швеи», в котором предупреждала о подобной опасности. Я пребывала в страхе и смятении – ещё и потому, что впервые в жизни мне так сильно понравился молодой человек. К счастью, подумала я, он учится в Турине, а значит, после карнавала вернётся обратно.

Но в следующие несколько дней наши пути ещё не раз пересекались. (Кофр со швейной машинкой я, к счастью, больше с собой не носила: жена инженера убедила меня оставить её, пока не закончу костюм, поскольку правое запястье по-прежнему побаливало. А чтобы я была уверена, что к машинке никто не прикоснётся к ней, синьора запирала её в шкаф.) Всякий раз при встрече Гвидо Суриани непременно приподнимал шляпу и слегка склонял голову. Не в силах понять, всерьёз он или шутит, я не отвечала на приветствия и не оборачивалась. Но и перестать думать о нём тоже не могла.

К тому времени в город уже вернулась маркиза Эстер, но поговорить с ней я не смела. Да и что бы она могла посоветовать? И так ясно, что между мною и молодым