Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 2 - Макар Троичанин

- С меня бутылка за идею, - сказал напоследок русый, и Владимира передёрнуло от ударившего в нос сивушного запаха будущей водки. Попрощавшись со всеми за руку, он вклинился, шатаясь, в неугомонную базарную толпу, пробираясь на выход и к дому.

- 11 –

Дорогу до дома он не запомнил. Остались только смутные воспоминания о шарахающихся в сторону безликих прохожих. Но такие как он, в военной форме, пьяные с утра, были уже не в диковинку, и никто не помешал добраться до дома. И хотя Владимир был уверен, что никаких команд ногам не давал, они сами привели его к знакомой калитке.

Здесь его развезло окончательно. Неведомо, как он очутился в их комнате и с маху плюхнулся на кровать, больно ударившись спиной и головой о стену. Словно из воздуха вырисовалась в оставшейся распахнутой двери Марина.

- Вот он, явился – не запылился, - услышал Владимир её грудной и даже родной сейчас голос. – Я уж думала, что ты не придёшь. Проснулась – мешка нет, хозяина – тоже. Жду, жду, день маюсь. Ночевать не пришёл. Всё, решила, смылся. Где был-то соколик?

Она подошла ближе.

- Э, да ты косой в стельку. Ладно, проспишься – разберёмся.

Пододвинув табуретку, она ловко, упираясь ногами в край кровати, стянула с него сапоги. Потом подхватила под потные мышки…

- Фу, несёт как из бочки, того и гляди, сама забалдею. Давай ложись, гуляка. -

… и рывком уложила на подушку, закинув его ноги на кровать.

Владимиру были приятны её ухаживания, и он не сопротивлялся, блаженно улыбаясь и не открывая глаз. Всё-таки замечательно, что у него есть такая замечательная женщина: никаких слёз и упрёков, чего он боялся. И ей, очевидно, были не в диковинку пьяные мужики, знала, как управляться, уверена была, что теперешние услуги воздадутся сторицей, когда протрезвеет и сам, и совесть, можно и подождать, настраиваясь к победному разговору. Она, конечно, понимала шаткость их союза и готова была к компромиссам ради того, чтобы не потерять совсем мужской спины, на которую можно – она это хорошо, по-женски, чувствовала – надёжно опереться, но и не обольщалась, что союз будет долгим, потому что парень, несмотря на все её старания, держался настороже, отстранённо, скрытно. Вот и ночевать не пришёл.

Будто услышав, Владимир приподнялся, ухватив её за руку, и повинился:

- Прости, не хотелось тебя будить, когда уходил. Думал, что не задержусь, а получилось по-другому.

- Что случилось-то? – тут же спросила она, не сдержав любопытства и уже понимая, что союз их пока нерушим.

- Вот, - Владимир вытащил из одного нагрудного кармана рассыпавшиеся по кровати деньги. Там осталось ещё, по его расчётам, порядка трёх тысяч рублей. – Заработал, - и стал плести экспромтом легенду, которая на удивление и, наверное, благодаря винным дрожжам внезапно созрела в замутнённой голове, и выглядела вполне правдоподобной. – Встретил вчера утром такого же, как я, разговорились. Он шёл на работу, на железнодорожные склады, меня пригласил, говорит, хорошо платят на разгрузке продуктовых вагонов. Я и пошёл – деньги-то нужны, правда?

Она в этом не сомневалась.

- Попался срочный груз, - кое-как выдумывал не привыкший ко лжи Владимир, - пришлось работать день и ночь. А сегодня утром, как полагается, обмыли, - он уже с удовольствием, как знаток процесса, произнёс запомнившееся новое русское слово. – Не спал, не ел, хочу того и другого. А ещё больше – поцеловать тебя, - и, пьяно качнувшись, потянулся к ней, радуясь складному вранью.

- Отстань, противный, - отстранилась довольная Марина, веря ему, поскольку так удобнее и потому, что видела кучу денег.

- Возьми все, - разрешил щедрый грузчик. – Я немного посплю, а ты купи поесть, что хочется, не жалей их, ещё будут. Хорошо?

- Ладно, дрыхни, - согласилась подруга, смилостивившаяся и простившая пьянчугу за непредвиденное ночное отсутствие. Она забрала деньги, помогла Владимиру раздеться, уложила под одеяло, подоткнув со всех сторон, чмокнула в пахнущие губы и холодную щёку и ушла, соображая, на что потратить неожиданно свалившуюся кучу денег и сколько из этой кучи заначить.

Вечером по случаю свалившихся с неба денег женщины решили устроить превеликий жор, естественно, с выпивкой. Не только деньги были тому причиной, но и главным образом возвращение блудного любовника. Больше всех радовался не избалованный домашними праздниками муж тёти Маши, готовно и бестолково суетящийся под незлобивые окрики слаженно действующих устроительниц  у их подолов и зарабатывающий тем самым достойное место за столом. Сквозь пьяный сон и болезненную дремоту Владимир слышал постоянное шарканье ног, стук дверей, паденье дров, звяканье посуды и возбуждённые переговоры троицы, дружно занятой приготовлением всего того, что предстояло съесть. Женщины, старая и молодая, окончательно спелись, и в их перемолвках слышались взаимопонятливость и – согласие. И даже мужику доставались не только сердитые окрики, но и прощающие насмешливые понукания и укоризны, без которых нельзя держать мужа в доме. Когда шум надоедал, взламывая трещавшую голову, Владимир непроизвольно стонал, и над ним тотчас же склонялась Марина и поила, как самого дорогого больного, каким-то холодным целебным взваром, от которого и от её прохладных рук, трогающих лоб, становилось легче. Он снова припадал щекой к горячей подушке, ворочался, то засыпая, то качаясь между сном и явью и не находя удобного положения для освинцованной головы. В конце концов, пересилив слабость, поднялся и, не одеваясь, пошатываясь, выбрался во двор к колодцу и уселся там, на лавочку рядом с ведром. Прохладный порывистый вечерний ветерок действовал лучше всякого взвара. Голова стала медленно проясняться, и он зарёкся впредь пить по-русски, на опыте познав свой предел – одна поллитровка. И, вспоминая о ней, вздрагивал, тошнота подступала к горлу, вызывая потливость верхней части груди, шеи, лица.

Подошёл муж тёти Маши, не нашедший себе применения и не имеющий сил ждать без движения, предложил:

- Давай солью – полегчает.

Владимир с готовностью встал враскорячку, низко наклонив отупевшую голову, и непроизвольно ахнул, задохнувшись от неожиданности, когда болящее тело и голову ошпарило ледяной водой из колодца. И сразу же попросил:

- Ещё.

Потом добавили ещё два ведра, пока всё тело не покрылось гусиными пупырышками, а в голове возник, расширяясь, ясный звон. И только тогда, дрожа как щенок, вынутый из лужи, Владимир снова уселся на лавку, встряхиваясь всем телом и мотая мокрой шевелюрой, рядом с умелым лекарем, задымившим каким-то вонючим табачным зельем.

- Спасибо, - поблагодарил быстро возвращающийся к жизни Владимир.

- На здоровьице, - ответил мужик. – Пивца бы тебе – враз бы отпустило.

Владимир согласен был на всё, лишь бы быстрее вернуться в нормальное состояние. «Первый и последний раз» - дал он себе зарок и тут же спросил:

- Дам деньги – принесёшь?

Хитрый муж тёти Маши, привыкший к окольным путям в её ежовых рукавицах, ожидал такой реакции на будто бы не нарочное упоминание лечащего напитка и сразу же согласился:

- Што ж не принесть – птушкой узвернусь.

Владимир пошёл в дом за деньгами, оставив мужика на крыльце, чтобы женщины не догадались о сговоре.

- Ну, как, оклемался? – поинтересовалась Марина, с улыбкой оборачиваясь к нему и не отрываясь от стряпни за кухонным столом. – Ничего, скоро мы тебя совсем вылечим, - успокоила в спину невольного алкоголика, почувствовавшего от её слов новый приступ тошноты. Он приостановился, вернулся, спросил:

- Тётя Маша, извините, как зовут вашего мужа?

- Лешаком кличут, - проскрипела та.

Марина засмеялась и перевела:

- Алексеем, значит, дядей Лёшей.

В комнате Владимир оделся в свою единственную воинскую одежду, подумав мимоходом, что пора её сбросить и экипироваться по-граждански, Марина-тряпичница охотно поможет, и вышел, провожаемый уже подозрительными взглядами стряпух. На крыльце он вытащил из второго кармана гимнастёрки вместе с документами оставшиеся сотенные, завёрнутые в бумагу, отделил одну и отдал целомудренно отвернувшемуся на время всей процедуры, как всегда небритому, дяде Лёше. Тот сразу же побежал в сарай искать посуду, пообещав вернуть сдачу, а Владимир вернулся на обсиженную лавочку у колодца.

Минут через двадцать они уже пили прохладное водянистое пиво, слегка шибающее в нос и щекочущее пеной губы, по очереди прямо из оцинкованного ведра, наполненного почти доверху. Очевидно, дядя Лёша решил перестраховаться с лечебной дозой, а скорее всего, не смог устоять перед возможностью взять столько, сколько позволяли тара и деньги. Про сдачу он как-то забыл, а Владимир стеснялся напомнить. Тем не менее, лечение проходило дружно и эффективно, только, пожалуй, здоровый соведерник втягивал в свою очередь пенной микстуры значительно больше больного. Но тот был не в обиде: ему становилось всё лучше и лучше. Лёгкое опьянение значительно утишило головную боль, убрало тянущую тошноту, а настроение поднималось с каждым глотком.