Тот, кто ходит сам по себе - Евгений Щепетнов

– Ты прав, мой полосатик! – Амалия вздохнула и негромко хлопнула ладонью по столу. – Что теперь переживать, строить предположения? Что будет, то и будет! Сколько смогу – продержусь в университете, если выживут – поеду домой, выйду замуж за идиота, а потом… потом…

Она снова разрыдалась и не успокаивалась минуты три, плакала горько, будто девчонка, у которой злой мальчишка разломал любимую куклу. Я не выдержал, потерся мордой о ее мокрую щеку:

– Да забей ты, прорвемся! Главное, нам отбиться от черных колдунов! А уж с идиотом‑мужем как‑нибудь справимся! Не о том думай!

– Мурлыка мой! – Амалия в который уже раз вытерла глаза и, на секунду прижав меня к себе, резко отшатнулась, посадила меня на кресло и пошла к душевой. На пороге оглянулась, улыбнулась несчастной улыбкой и вдруг показала двери кулак:

– Мы еще им покажем! Поборемся! Правда, мой герой, мой защитник?! Они у нас еще попляшут, гады проклятые. Интриганы!

Скоро девушка уже плескалась в воде, фыркая, напевая какую‑то новую залихватскую песенку (и где нахваталась‑то?! ). Я же мучительно раздумывал, как мне выкрутиться из создавшегося положения. И как всегда, пришел к очевидному выводу – «бить нужно аккуратно, но сильно! »

В общем – шаг за шагом, думать башкой, а не задницей, использовать свои новообретенные способности и не давать спуску врагам! Но пасаран!

Всегда мне нравились испанские коммунисты, которые воевали против фашистов. И наши коммунисты, те, кто поехал им помогать. Было в этом что‑то правильное, что‑то от души, то, что мы потеряли в наш суматошный, пропитанный духом стяжательства век!

Ну не все же упирается в деньги, не все! Должна быть душа! Наши деды, наши прадеды отдавали свою жизнь не только по приказу, из страха или за деньги – за Правду! И я сейчас – ведь не за деньги стараюсь! И не за власть! Не люблю, когда творится несправедливость, и не хочу, чтобы Кривда торжествовала! Не хочу, и все тут! Воспитан я так.

Да, сейчас, в наше время, – это дурное воспитание, ведь нужно больше думать о том, как заработать побольше денег. Но хоть и говорят, что денежки не пахнут – пахнут! Еще как пахнут! И всегда были люди, которые это понимают!

Амалия ушла через час, проведя это время в раздумьях и бессвязных монологах, из которых я узнал еще многое из жизни ее семьи и семей аристократов.

Казалось бы – лишняя информация, зачем мне знать о жизни некого баронского семейства и о жизни их соседей, родовитых дворян? Однако из количества происходит переход в качество, и у меня вскоре сложился примерный облик новообретенного мира. Грубый набросок, схема, но сложился, и, что меня порадовало, – по большому счету поведение здешнего народа не сильно отличалось от поведения земных обитателей, конечно, с поправкой на местные особенности. Люди как люди – страдают, любят, интригуют, выигрывают и проигрывают, строят планы и дома, получают наследство и проигрывают целые поместья, спуская их в азартных играх, которыми увлекаются все – от сапожника и дерьмочиста до барона и герцога – императорского брата.

Возникло ощущение дежавю. Все уже было когда‑то, и нет ничего нового под солнцем. Так и правда поверишь, что люди были созданы чьей‑то могучей волей, единовременно, без всякой там эволюции по Дарвину. Они не меняются. Меняется лишь обстановка – из пещер в дома, из шкур – в тканую одежду. Но душа остается прежней, человеческой, извечной и, как выяснилось, – нетленной. Живут, выживают, рожают и умирают. Как и всегда, как было и будет тысячи, сотни тысяч лет! Люди – они везде люди.

Когда дверь за Амалией захлопнулась, я опрометью бросился собирать ватки, которые девица набросала в корзину для мусора. Дело противное, даже гадкое – ну кому приятно хватать чужие… хм‑м… прокладки, и не просто хватать, а брать их в рот? Тьфу! А куда деваться? Чего делать? Рук‑то нет!

Я собрал всю эту гадость в одну кучку, схватил ее, собрался переместиться вместе с мусором в подпространство, и… облом! Обнаружил, что переместиться могу только сам и никакого груза с собой взять не могу! Нет, не так – возможно, что и смогу, если упрячу его внутрь своего тела, ведь еда‑то из меня не вываливается! Функционирую я так, как и положено здоровым мудрым котам, но если держать в пасти нечто, не принадлежащее организму, оно просто‑напросто выпадает! Как пятак из дырявого кармана! Как некогда украденная колбаса…

Отвратительное открытие. Очень, очень нехорошее открытие!

Но да ладно – снова вернулся в реальный мир, схватил кучу отвратительных окровавленных тряпочек (мечту черного колдуна!), и, как следует разогнавшись, запрыгнул в отверстие воздуховода, в тихую, темную пустоту, пахнущую пылью и почему‑то медью. Может, доносился запах от «вечнозеленого» накопителя воды? А может, кто‑то у себя в комнате кипятил медный чайник, и я учуял запах разогретой меди? Да какая разница – скорее спрятать ватки, и назад, в комнату, – еще раз проверить окрестности на предмет «палева»!

Хе‑хе… Вот я, потомственный интеллигент хрен знает в каком поколении, коренной москвич. Родители – образованные, культурные люди. Ну почему же я всегда вставляю в речь какие‑то жаргонные, полууголовные словечки? Вроде бы и не у кого в семье набраться! Дед вот только вояка, может обложить матом так, что уши в трубочку скрутятся. Может, я в него пошел? Почему у меня все время вылетают обороты, присущие лишь выговору какой‑нибудь дворовой шпаны?! Друзья детства, их влияние? Или это Инет виноват?

Каких только гадостей там не нахватаешься! Чего только этот «олбанский» стоит! Одно время мама меня за него очень сильно порицала. Сейчас, с возрастом, стал понимать, как это было глупо, – коверкают правильную речь только приезжие из восточно‑южных республик да малолетние придурки с двумя не пересекающимися извилинами. Стал говорить вежливо, культурно, без жаргонизмов, но… все равно время от времени как вылетит что‑то эдакое, как привет из моего детства и юности! Ляпнешь, а потом стоишь и думаешь – это я или не я? Где «я» настоящий, а где придуманный? Какой «я» на самом деле?

Не стал изощряться, тратить силы, бегая по тоннелям, провел «дорогу» в комнату и через несколько секунд оказался прямо над столом, чтобы с удивлением обнаружить в помещении молодую крупную девицу с глуповато‑хитрым, прыщавым лицом. И каково было мое разочарование, когда увидел, что эта здоровенная орясина прячет в карман ватку, испачканную кровью Амалии!

Ватка исчезла внутри халата, а я застыл посреди комнаты невидимым облачком мудрой субстанции, но эта самая мудрость никак не хотела прийти в мой разум и помочь решить проблему, которую я благополучно прогадил! Ну почему, почему я не сообразил, что пока отсутствую, сюда может кто‑то войти? Почему не проверил комнату еще тщательнее, благо что нюх у меня не хуже, чем у собаки! (Что осложняло мою «ватко‑таскательную» миссию!) И что теперь делать?!