Изгой - Дмитрий Шатров

настоящую цену деньгам, наверняка ему маменька всё покупала. Так что хрен с ним, сам разберусь.

«Оп-па, а вот с этим разобраться будет сложнее…»

На выходе из плохого райончика меня поджидал городовой с бляхой 12545.

Глава 12

Я шёл подчёркнуто уверенным шагом с невозмутимым выражением на лице, но внутри всё звенело сжатой пружиной. Как полицейский поступит? Докопаться до меня можно влёт — грязный, растрёпанный, с бланшем под глазом. Костюм безнадёжно испорчен. Дорогая ткань топорщится от денежных пачек. Шлем ещё этот. И чего я его сразу не выкинул?

Городовой заговорил первым, едва я приблизился.

— Мишель Смолл? Как сходил? — пророкотал усилитель голоса, но в интонациях больше слышался обывательский интерес.

— И снова здравствуйте, офицер, — ответил я с обезоруживающей улыбкой. — Хорошо сходил. Продуктивно.

— Мне следует о чём-нибудь волноваться?

— Нет, что вы. Беспокоиться совершенно не о чем, — заверил я и посмотрел в зеркальный щиток честнейшим из взглядов.

— По тебе так сразу не скажешь, — он с усмешкой качнул головой.

— Ах, вы про это… — вздохнул я, ощупав шишку на лбу, — Поспорил с местными по поводу инвестиций.

— Надеюсь, все живы? — слегка напрягся городовой.

— Конечно же, офицер, я же не душегуб, — ответил я с видом оскорблённой невинности.

— Гляжу, ты с обновой, — он показал жезлом на лётчикский шлем.

— А это… Специально для вас захватил. Сувенир, — протянул я полицейскому модный головной убор. — Так сказать, на долгую память о приятном знакомстве.

А почему нет? Вещь, судя по качеству, не из дешёвых. Сам не станет носить, так продаст — всё прибыток. И похоже, я поступил правильно. Городовой если и не имел отношения к «Раскольников Траст», то случайных подарочков не чурался.

— Благодарствую, — довольно прогудел он, повесив шлем на рукоять револьвера, и тут же погрозил пальцем. — Но ежели что, смотри мне… Я тебя запомнил, Мишель Смолл.

— Конечно, офицер, — кивнул я, всем видом показав готовность к сотрудничеству. — Могу идти?

— Не задерживаю.

Он козырнул на прощание, а я продолжил путь, радостный, что так легко отвязался.

* * *

Уже вечерело, а ещё нужно столько всего: определиться с ночлегом; в конце концов, пообедать; одежду в божеский облик привести. Да и лицо подлечить не мешало бы. Видок у меня, наверняка, ещё тот.

На Большую Спасскую возвращаться не стал — заметил скучающее такси в начале Почтамтской. Подбежал и, пока водитель меня толком не рассмотрел, нырнул на задний диван.

— Куда едем? — лениво спросил таксист, слава богу, не обернувшись.

— В гостиницу, — сказал я, захлопнув за собой дверцу.

— В какую? — уточнил тот, дёрнув кривой рычаг под рулём.

— В самую лучшую. Уложишься в пять минут, получишь два счётчика.

— Это мы мигом. Домчим с ветерком, — оживился водитель, услышав про двойную оплату. — У нас тут есть пара очень приличных. «Императорский стяг» и «Бристоль». Вам какая больше по нраву?

— На твоё усмотрение, — бросил я и устало отвалился на спинку.

— Тогда в «Бристоль».

В моторном отсеке запыхтел паром двигатель, таксист снял ручник, нажал на педаль, машина мягко тронулась с места. В другое время меня однозначно заинтересовало бы устройство и органы управления автомобилем, но сейчас я слишком устал. Вдобавок голова пухла от куда более насущных мыслей.

Пока в абсолютном плюсе — добытые деньги и открывшиеся Дары «Интуита». Нужно ещё посмотреть, как там и что, но с этим чуть позже. В остальном ситуация мутная. О мире представления, всё так же, обрывочные: сословное общество, всевозможная магия, технологии… не то что отсталые… скорее, пока для меня непонятные. Электричество, пар и волшебные артефакты в немыслимых вариантах и сочетаниях. И это я ещё не знаю всего. С долгосрочными перспективами, вообще, тёмный лес — Мишенька принципиально отказывался помогать, а у самого мозгов не хватало.

Хотя о чём это я? Сутки ещё не прошли, как я получил статус изгоя. Не за день же мне трёхлетний план выполнять? Но в том то и беда, что и план, как таковой, тоже отсутствовал…

«Так, стоп, — остановил я себя. — Не будем гнать лошадей. Сейчас устроюсь, и все вопросы решу. Поочерёдно и по степени важности».

— Приехали, барин, — прервал поток моих мыслей таксист. — С вас три целковика.

Я не стал уточнять, сколько счётчиков он посчитал и заплатил вдвое. Отдал шесть рублей из начатой пачки и вышел в потоке благодарностей от водителя. После чего таксомотор укатил, оставив меня на пороге гостиницы.

* * *

У двойных остеклённых дверей стоял важный швейцар. Рослый, с окладистой бородой, в форменной фуражке с высокой тульёй и в красном мундире, изукрашенном позументами. Он больше походил на гренадёрского генерала, чем на отельного служащего.

Я взбежал по ступенькам и наткнулся грудью на выставленную ладонь.

— Низшим сословиям не положено, — провозгласил он, загородив мне проход. — Гостиница только для благородных.

«Это кто тут низший! — наконец-то прорезался Мишенька, как всегда, негодуя. — Что этот плебей себе позволяет⁈».

«Чего ты взъелся? Человек просто выполняет свою работу, — попытался я его урезонить. — Ты себя-то со стороны давно видел? Сейчас как раз ты на плебея похож. Странно даже, что нас сразу не погнали поганой метлой».

«Его работа, открывать двери посетителям, — отрезал Мишенька, явно не расположенный к самокритике. — А выгляжу я так из-за вас и ваших низменных авантюр».

«Без моих авантюр ты бы ночевал на скамеечке в городском парке. Голодный. Не кипишуй, сейчас всё решим», — мысленно хмыкнул я и обратился к швейцару, стараясь говорить высокопарно и вычурно: — Видите ли, уважаемый. Я самое что ни на есть высокое сословие, для которого и предназначена ваша замечательная гостиница. А столь запущенный вид имею исключительно по досадному недоразумению.

Одновременно со словами я использовал магию. Не Мишенькину, немного иную. Магию денег.

Рублёвая бумажка технично оказалась у швейцара в кармане. Потом ещё одна. Потом трёшка… И с каждой банкнотой лицо бородача расправлялось, становилось добрей, а взгляд — уважительнее. Когда общая сумма достигла червонца, он отступил и глубоко поклонившись, распахнул дверь.

— Звиняйте, вашбродь, не признал.

— Это ничего. Хорошо несёшь службу, — потрепал я его по плечу покровительственным жестом, шагнул через порог и очутился внутри просторного холла.

Дорого-богато, на мой вкус, даже слишком.