Чужими голосами. Память о крестьянских восстаниях эпохи Гражданской войны - Наталья Борисовна Граматчикова

другой стороны) тех тем, публичный разговор о которых казался опасным и неуместным. Показательно, что в интервью респондентки, которая в детстве была непосредственным свидетелем событий восстаний, рефреном повторяется мысль, что события восстаний и Гражданской войны не стоит вспоминать — слишком уж тяжелым было время: «Революция, дак сосед с соседом. <…> Так зачем поминать это, не надо. <…> У нас нечем хвастаться, я не видела хорошей жизни. <…> Да старо, че ж это старое поминать <…> А не просто там немец, вот это война была немец, а тогда сосед с соседом воевали. <…> Это и вспоминать не надо»[272]. В целом эта позиция очень похожа на то, как многие другие респонденты описывали общение со свидетелями восстания — последовательный уход от разговора о событиях этого времени, нежелание о них говорить.

Для указания на региональные различия важнее, что процитированные выше рассуждения респондента о литературе имели место именно в Тамбовской области. В Тюменской области в это же время ситуацию знакомства с местным крестьянским восстанием через массовую художественную литературу представить было практически невозможно. Массовая советская литература на тот момент еще обходила вниманием одно из этих двух крестьянских восстаний.

«ЧРЕЗВЫЧАЙНО ОСТРО ОТТОЧИЛ ЭТО ОРУЖИЕ И ПРАВИЛЬНО ЕГО ПРИМЕНИЛ»

В 1930‐х годах в СССР было издано как минимум два романа, посвященных событиям «кулацко-эсеровского мятежа» против советской власти на Тамбовщине, — «Одиночество» Николая Евгеньевича Вирты[273] (Карельского) и роман «Княжий угол» Николая Корнеевича Чуковского[274]. Оба писателя, представители одного поколения, смогли сделать довольно успешную карьеру в советской литературной системе. Так, Н. Е. Вирта стал многократным обладателем Сталинских премий (в том числе за роман «Одиночество»)[275]. Н. К. Чуковский также был не просто широко издававшимся в стране автором, но и «неоднократно избирался в руководящие органы Союза писателей»[276].

Впервые текст «Одиночества» Н. Е. Вирты был опубликован в журнале «Знамя» в 1935 году. Это был «дебют» писателя, известного ранее лишь по нескольким рассказам. Как указывает С. Ю. Костылева, текст был напечатан в этом влиятельном издании, «имевшем в середине 1930‐х годов военно-патриотическую ориентацию», при поддержке главного редактора издания В. В. Вишневского[277]. В 1936 году произведение вышло отдельным изданием[278]. Роман «Одиночество» был довольно благожелательно встречен советской критикой[279], а в 1941 году писателю была присуждена Сталинская премия. Позднее Вирта написал также романы «Закономерность» (1938)[280] и «Вечерний звон» (1951)[281], которые были объединены общими героями и выстроены вокруг истории крестьян Сторожевых. Из этой трилогии «Одиночество» стало самой популярной книгой.

Этот роман переиздавался десятки раз и подвергался активному редактированию со стороны автора на протяжении трех десятилетий. Интересно, как писатель в одном из интервью пояснял переработку текста своего второго романа «Закономерность»: «Закончив его, поставив последнюю точку, я через некоторое время все же подверг его коренной переработке. Под влиянием событий текущего года многое, что было в первом варианте в тени, выступило на первый план и вытеснило то, что стало сегодня менее значительным. Возник по существу новый роман в тридцать печатных листов»[282]. Потребность в постоянном переписывании и уточнении текста, вероятно, была связана не только со стремлением его литературного совершенствования, но и с попыткой сделать текст соответствующим «текущим событиям». В советском обществе этого времени было совершенно очевидно, как сформулировала одна из читательниц «Одиночества» на вечере в Доме советских писателей, что «слово на данном отрезке времени является наиболее сильным оружием», а потому важно было, чтобы писатель «чрезвычайно остро отточил это оружие и правильно его применил»[283].

Начинался роман «Одиночество» при первом издании предложением, которое сразу отчетливо локализовывало место действия: «Холод, мерзость, трусливый шепоток, гнусь — губернский город Тамбов. Осень семнадцатого года…»[284] В более поздних редакциях романа эта фраза менялась[285], менялась даже указанная дата начала действия[286], но отчетливый акцент на месте действия сохранялся. Будущий писатель родился в Тамбовской губернии в семье сельского священника, расстрелянного красными в период Антоновского восстания. Таким образом, связь писателя с регионом была непосредственной. У многих ключевых персонажей «Одиночества», вероятно, существовали реальные прототипы — как указывал сам Вирта, «все люди, населяющие эту книгу, исторические лица, которые в те годы я видел в доме моего отца»[287].

Количество правок в романе, как указано выше, было значительным. Так, например: «В новой редакции 1957 года автор сделал около двух тысяч исправлений, и это после того, как он в 1938 году значительно переделал свой роман»[288]. С. Ю. Костылева подробно анализирует направления и характер редактуры романа «Одиночество», причины которой лежали не только в литературной, но и в общественно-политической плоскости. Так, например, показательно, что если «в редакции 1935 года такие фигуры, как В. А. Антонов-Овсеенко, М. Н. Тухачевский, М. И. Калинин, М. Д. Чичканов, только мелькают, автор лишь констатирует их деятельность и роль в восстании»[289], то позднее акцент на известных руководителях подавления антоновского движения усиливается. В ходе правок романа также произошел переход от таких обобщающих категорий ранней редакции, как «крестьянский бунт» и «крестьянская война», к более идеологически выдержанному «эсеро-кулацкий мятеж»[290]. Вскоре после написания «Одиночества», в 1937 году, Н. Е. Вирта на основании романа создал пьесу «Земля», которую поставили во МХАТе[291] и нескольких других театрах[292]. Как указывает С. Ю. Костылева, пьеса «с неизменным успехом многие годы шла на сцене МХАТ в постановке В. И. Немировича-Данченко»[293]. В 1938 году состоялась премьера оперы «В бурю», созданной на основании романа[294].

Ил. 1. Фотография спектакля МХАТа «Земля» по пьесе Н. Е. Вирты. 1937 г. (РГАЛИ. Ф. 1362. Оп. 2. Д. 75)

Широкое признание и популярность романа (и его постановок) сделали актуальным для современников вопрос о том, в какой степени автор описывает в нем реальные судьбы конкретных людей и что происходит с ними сейчас, спустя 15 лет после подавления восстания. Роман был основан на наблюдениях Вирты над жизнью своих земляков, и в итоге может возникнуть ощущение, что его «действие» продолжало разворачиваться уже после публикации. Так, центральный герой книги, Петр Сторожев, предстает в «Одиночестве» богатым крестьянином, который примкнул к восстанию — он не готов принять советскую власть и постепенно теряет человеческий облик, лишаясь связи с людьми (отсюда название романа). По всей видимости, литературный герой имел прототипа — одного из участников восстания, Петра Ивановича Сторожева из села Грязнухи Сампурского района, расстрелянного в 1937 году после заседания тройки УНКВД по Тамбовской области[295]. По стечению обстоятельств именно в этом году «его» роль во МХАТе впервые исполнил народный артист СССР