Мадам Гали -2. Операция «Посейдон» - Юрий Барышев

Список Варвары, как Галя насмешливо называла этот перечень знаменитых фамилий, не слишком волновал Галю, но то, что в этой школе преподавали едва ли не лучшие педагоги Москвы, это вызывало зависть и уважение к незнакомым сверстникам.

— А что я там делать-то буду? — изумилась Галя. — Ты там своя, а я кто? Это же какой-то заповедник.

— Послушай, — перебила Варвара, — ты будешь украшением вечера. А то, что эти школьники мнят о себе — дело третье. Рассказала бы я тебе про одного такого сыночка, ха-ха… Да он передо мной знаешь как извивался перед тем, как залезть в трусики… да как червь презренный… А толку от него — никакого.

— Я же говорю, — упорствовала Галя, — ты своя там.

— Пустое, — отмахнулась та, — времена меняются. И вовсе не факт, что каждому из этих пижонов уготовлено место наверху.

— Но посредине-то уж точно, — горько усмехнулась Галя, вспомнив убогую комнату на Арбате, которая представлялась когда-то в детстве по меньшей мере хоромами.

И тут же у нее возникло ощущение, что Варвара собирается как-то использовать ее в своих целях. Вечер, на который позвала подруга, был своеобразной репетицией грандиозного выпускного. Вскоре после этого разговора с подругой, Галя поняла, что готовится к этому вечеру особенно тщательно, как будто заранее интуитивно чувствуя, что от него будет многое зависеть в ее будущем.

Утром она встала раньше всех и, закрывшись в ванной комнате, долго терла намыленной мочалкой угловатые плечи и плоский живот, как-то по-детски разговаривая с собственным телом. Потом насухо вытерлась новым полотенцем и тут же чуть не расплакалась, представив, что вскоре «всю эту красоту», как Галя подумала о себе, придется облечь в довольно-таки скромный ситец, хотя и превращенный хорошим портным в миленькое платьице.

«Он ничего не заметит, он будет смотреть не на тряпки, а на меня», — решила она, представляя в своем воображении молодого «царевича», с которым будет общаться на вечере.

Знакомству с Максимом, а избранника звали именно так, и это имя мгновенно сделалось любимым, предшествовали разнообразные размышления. Для начала она задумалась над вопросом, что такое «интересный мужчина». Тот, кто нравится многим женщинам или тот, пусть не красавец, но с которым ей будет спокойно и хорошо.

Избранник, в первую очередь, должен нравиться ей, быть выше ее ростом, с широкими плечами, открытым приятным лицом, с красиво уложенными волосами. Во-вторых, он не должен быть трепачом, не оглядываться в ее присутствии на других девчонок, и конечно, провожать ее до самого дома. Этот образ идеального «царевича» сохранился у нее на всю жизнь.

Впрочем, когда она увидела его, вся эта шелуха разом облетела. Максим Зотов, несомненно, был интересным молодым человеком (хотя где-то рядом с ним мелькали другие, не менее стильные фигуры), в сущности, еще мальчишка, не отягощенный чертами важности, присущими кругу, к которому он принадлежал.

Он сам нашел ее в толпе танцующих, точно был одарен прямым знанием или просто почувствовал, что возлюбленная непременно должна была появиться в этот день и час. Неожиданно у Гали мелькнула мысль, что все это подстроено Варварой, которая тут же возникла невесть откуда, подмигнула и снова исчезла.

Максим сразу же заговорил с ней по-французски о всяких пустяках, как будто знал с самого детства, а потом они расстались на пару лет и вот снова вместе. Она растерялась — откуда он знает, что она владеет французским. Но тут же решила, что это божий промысел и успокоилась.

Видать, тут принято беседовать на иноземных языках, и ей это на руку. Возможно, Варвара что-то говорила о ней и, несомненно, делала комплименты, что же в этом дурного-то? А как же иначе, на месте подруги она поступила бы точно так же.

Она приветливо ответила и вскоре закружилась с ним в вальсе, чувствуя уверенную руку на спине.

Вечер прошел на одном дыхании, правда, к концу Галя немного устала. Она украдкой смотрела на красивое лицо юноши, иногда даже прямо в его глаза — то веселые, то серьезные. От него веяло силой и надежностью. От его невинных прикосновений по ее телу пробегала приятная дрожь. Неужели она встретила свою судьбу? Ей так хотелось поверить в это, что если бы сейчас кто-то сказал ей, что Максим однажды нанесет ей смертельную обиду, она бы бросилась на этого человека с кулаками. Они договорились встретиться на следующий день, если не произойдет чего-нибудь экстраординарного.

Утром она проснулась в прекрасном настроении: произошло что-то очень важное в ее жизни. Мир, как будто по мановению волшебной палочки, преобразился. Вчерашние поцелуи порхали вокруг Гали, как бабочки. Ничего подобного она еще не испытывала, даже с ушедшим в мир иной старшиной. Поначалу она не смогла вспомнить, как ни силилась, лица своего избранника. Был ли этот строгий юноша, умевший внезапно рассмешить ее точной и едкой характеристикой кого-то из одноклассников? Не сон ли это все? Она даже потерла лоб, смутно надеясь избежать некой новой ответственности — вдруг все останется по-старому. Но внезапно лицо Максима возникло перед ней с такой ясностью, что она вздрогнула. Назад дороги не было. Но всего удивительнее, что в чертах нового друга сошлись без всяких швов два облика — придуманный ею заранее и реальный. Это видение, мелькнувшее перед ней, было даже болезненным.

Галя по старинной детской привычке попыталась вспомнить, что ей приснилось сегодня. И внезапно забеспокоилась. Это был очень странный сон. Пустынный пляж, серебристый песок, на котором она лежит. Потом ниоткуда возник некий подросток, худой и загорелый, с какими-то белесыми волосами — от постоянного пребывания под солнцем. Он приблизился к ней легкой походкой, лишь кое-где проваливаясь в песок и смешно морщась. И, о ужас, тут же беспрепятственно овладел ею, точно делал с ней это всегда. Без помех добившись своего, он вскочил, отряхнул песок с ладоней и пошел дальше, не сказав ни единого слова.

Картинка мгновенно исчезла, точно подростка унесло вихрем, Галя снова была в комнате на Арбате, с мыслями о Максиме. Привкус горечи, появившийся при этих мыслях, она списала на убожество своего жилища, из которого нужно будет выбраться, приложив неимоверные усилия. Что ж, она это сделает.

Но проклятый сон, который не имел никакого отношения к ее новому другу… Она тут же поняла, что снился ей вовсе не морской берег, а полоска песка на Яузе, недалеко от старинного акведука. Короче говоря, она почувствовала себя падающей с гигантской высоты. Причем тут какой-то неизвестный ей подросток? Ведь она думает только о Максиме Зотове. Ах, вот что — она ведь не слишком много знает о нем. Сказал, что собирается стать дипломатом, будет учиться в институте международных отношений.

— Сношений, — насмешливо произнесла она, выбираясь из-под одеяла. — Изольда, не обращай на меня внимания, дай что-нибудь поесть, и я помогу тебе выбраться из этой дыры. Усекла?

— Сама.

— Что сама? — не поняла Галя. — Да ты отсюда никуда не выползешь, даже ели будешь жить тысячу лет.

— Сама приготовь яичницу, — обиженно промычала та, — я не хочу никуда выбираться. А ты дерзай, безумство храбрых — вот мудрость жизни. Ты что, напилась вчера?

— Да, отравленного вина, — съязвила Галя, — и вот я умираю от неразделенной любви. Ты у нас корифей по толкованию снов, Изольда. Я тебе рассказывать ничего не стану, скажи только, что надо сделать, чтобы сон не сбылся.

— Запиши его на листке, порви и забудь. Можешь еще в окно посмотреть….

— Это-то зачем?

— Может, что-нибудь забавное увидишь. Кота облезлого, например, его вид тебя утихомирит. Только не делай вид, будто ты готовишься к свадьбе.

— С этим придется погодить, — усмехнулась Галя, — сначала я тебя, кукумба, выдать должна за какого-нибудь аборигена. Иначе мне счастья не видать, как бы я ни старалась. Думаешь, мне легко и приятно было вчера на этом, черт бы его побрал, светском рауте?

— А что такое, сестра?

— Так все такие надутые, важные, меня чуть не вытошнило. Все товарища Буденного видели и даже за рукав трогали, и все талдычат: «Когда я выступал на заводе имени мене»…

Она решила говорить Изольде все с точностью до наоборот, но помешала Софья Григорьевна, которая пришла с рынка.

— Ну что, покорила и завоевала?

Галя задумалась, глядя то на Изольду, которая хихикнула, то на мать, внимательно изучающую гримасу, которую Галя потешно скорчила.

— Я только что все пересказала Изольдочке, — дипломатично ответила она, — ты ее порасспроси. Но особо не грусти, я приглашена на главный выпускной в качестве необходимого зла.

— Не верю ни одному твоему слову, — погрозила пальцем Софья Григорьевна. А на кухне через несколько минут она спросила заговорщически:

— У тебя сегодня свидание?